(Материалы Круглого стола:
обсуждение “Что такое “наивная литература”?”
(выступления участников и гостей семинара 22 апреля,
а также дополнения, присланные позже)
Т.А. Китанина
Принцип выделения наивной литературы - использование чужого кода, которым автор не владеет, и ориентация на готовый образец. Т.о. наивная литература находится между полюсами самозаписи фольклора (которая в идеале попросту лишена элементов чужого кода и наивной литературой не является) и овладением литературным кодом (т.е. переходом в профессиональную литературу - хотя бы и плохую). Поэтому истории про черную руку - фольклор, тогда как любовные рукописные рассказы, подражающие взрослому книжному стилю - наивная литература. Конечно, границы с обеих сторон в достаточной степени условны и интуитивны. Интуитивность связана прежде всего с тем, что невладение кодом не тождественно нарушению нормы - такие нарушения могут быть следствием определенного художественного задания. Принципиальна в данном случае осознанность или неосознанность нарушений.
Обязательность эпигонства в этих текстах ставит под вопрос возможность изучения литературоведческими методами отдельного произведения или творчества одного писателя. Все литературные схемы и заимствования лежат здесь на поверхности и ничего не объясняют, т.к. не несут специальной функции как заимствования. Литературоведческий анализ здесь возможен лишь в том случае, когда изучается достаточно большой круг авторов одного сообщества или статуса. Тогда, после выделения общих элементов в их текстах, можно проследить определенные тенденции - в том числе и на уровне приемов, заимствований и характерных нарушений нормы.
М.Л. Лурье
Наивная литература, во-первых, должна определяться через феномен наивного сочинительства. При этом определении мы не должны терять социальные характеристики автора. Формулировка “работа в коде, которым ты не владеешь” применима к слишком широкому кругу вещей. Если я пойду охотиться, я тоже – наивный охотник.
Каким-то ключевым словом в определении наивного сочинительства или порожденных им текстов (словесности) является слово “неграмотность” или “анормативность”.
Поскольку мы определяем сам феномен, само явление, а не группу текстов (наше представление о характере и условиях порождения этих текстов постепенно уточняется), говорить о каких-то конкретных закономерностях пока рано. Мы видим какие разные картины дает вариант творчества, которое начиналось в подростковом возрасте в каком-нибудь провинциальном ЛИТО, и вариант творчества деревенской женщины, написавшей свое первое стихотворение в 75 лет. Поэтому на настоящем уровне едва ли стоит делать какие-то общие выводы. Ближайшая стадия – это все-таки стадия осмысления возможных сегментов этого поля, заполнение этого не вполне понятного пространства.
Важнейшими элементами исследования мне представляются следующие. Во-первых, существовала ли для данного наивного писателя какая-то традиция, опосредующая его ориентацию на высокие литературные образцы. Во–вторых, насколько эксплицитно выражена сознательность ориентации на образцы. Действительно, наивная литература идет за литературой профессиональной, может быть с отставанием и противоречиями, но никаких новых форм она не выдумала.
Что касается литературного анализа, мне представляется, что он вполне применим на самых разных уровнях. Не важно, брать ли сразу широкую группу текстов или творчество одного или группы авторов, а потом включать это в более широкий контекст.
<Дополнение>
1. Понятие “наивная литература”, под которым понимают интуитивно очерчиваемую область “непрофессиональной”, “несанкционированной”, “некачественной”, “неграмотной” словесности, целесообразно определить через понятие “наивного сочинительства”, т. к. одних критериальных характеристик текста, без учета критериальных характеристик автора, недостаточно, чтобы отличить “наивное” произведение от “ненаивного”. Под “наивным сочинительством” мы понимаем словесное творчество, ориентированное на существующие литературные формы, принадлежащее авторам, находящимся в различных культурно-социальных пространствах с производителями и квалифицированными потребителями нормативных текстов (с литературной и языковой точки зрения) и не владеющих суммой норм. Однако владение этими нормами предполагается при создании “наивных произведений” в тех формах, на которые “наивные сочинители” ориентируются. Таким образом, основным признаком “наивного” текста является зазор между нормативными характеристиками литературного образца (будь то жанр, конкретное произведение, поэтическая форма как таковая, письменная речь вообще) и реалиями текста; основным признаком “наивного автора” является непреднамеренное невладение этити нормами.
2. Количество, состав и характер текстов наивной словесности исторически изменчивы. Это связано с изменением, во-первых, литературной ситуации, во-вторых, - моделей и средств социальных комуникаций.
3. “Наивные произведения” одной эпохи разнородны, что связано с различиями между разными социокультурными и возрастными группами “наивных сочинителей”, которыми могут быть простые, в основном малообразованные люди, подростки, представители субкультур и проч.
4. Круг рассматриваемых текстов не стоит расширять, включая в него факты устной речи.
Круг рассматриваемых текстов не стоит ограничивать художественными прооизведениями.
