СНС, 1951. Долганы
ДЕВУШКА-БОГАТЫРЬ
Жил старик со старухой, дочерью и сыном. Сына своего, которого не знала дочь, спрятал старик от беглецов-разбойников, думая про себя:
- Убьют ведь еще.
Встал старик утром, сидит и думает: "Что это делает дочь моя?"
- Что ты делаешь? Для кого делаешь? - спросил старик у дочери.
Дочь его отвечает:
- Вот сижу да сижу я, стариться начала. Отпусти меня куда-нибудь побродить. Лук свой дай. Поброжу три дня, не приду на четвертый день - говори, что нет меня.
Отрезала себе волосы, сделалась мужиком, пожала руки отцу-матери и вышла. Заплакал отец, расставаясь с дочерью.
Идет девушка. С опаской входит в большой-большой лес. Едва пробралась через чащу до берега реки и остановилась,
237
опершись на пень. Стоит она здесь, смотрит. Осмотрелась и видит - течет река, а к тому берегу маленький аргиш подходит. Подошел и стал переправляться. На этот берег вышел. Оказывается, это была жена беглеца-разбойника (лучника).
Распрягла оленей жена беглеца-лучника и осматривается кругом. Дочь старика идет но поляне. Идет она, а на поляне две лисицы взад-вперед взапуски носятся. Схватила обеих за хвосты, закинула на верхушку лиственницы.
Сделала это и подошла к жене беглеца-лучника.
- Здравствуй! - сказала девушка.
Поздоровались, пожали друг другу руки.
- Откуда пришел? Много ли вас? - спросила жена беглеца-лучника.
Девушка ответила:
- Никого у нас нет, отец только да мать.
Жена разбойника говорит:
- И зачем ты только пришел - думал, люди, мол? Мужик-то у меня разбойник. Схоронись куда-нибудь. Убьет тебя мой мужик.
Девушка говорит:
- Куда же я пойду и спрячусь? Все равно будет искать и след мой найдет. Самого его хочу видеть в глаза.
Ставит чум жена разбойника, говорит:
- Видно, ты останешься.
Натянула два ровдужных нюка на чум; гостья сидит, ничего не говорит.
Развела жена разбойника огонь, навесила чайник и принялась готовить еду. Посидела немного - сварилась еда.
Крикнула жена разбойника:
- Эй, гость! Что сидишь? Иди есть.
Девушка ответила:
- Иду, иду, - и вошла.
Жена разбойника поставила стол на почетном месте и говорит:
- Ну, гость, кушай! Ешь, пока мужик мой не приехал!
Стала девушка резать мясо - беглец-то разбойник и пришел.
с.238
Еще на улице разбойник спросил:
- Гость пришел, что ли? Чей-то лук стоит.
Жена разбойника дверь открыла, сказала:
- Пришел, пришел!
Обрадовался разбойник.
- Вот хорошо-то!
Отпустил оленей, быстро вошел, поздоровался, ухватившись за шест над очагом.
Девушка ответила:
- Здравствуй!
Лучник подошел к постели и, усаживаясь, спросил:
- Сколько у вас людей?
Девушка ответила:
- Нет людей, один я, отец да мать. Людей мы не знаем, только теперь увидел людей, вас только и увидел. Не видели еще мои глаза чужих людей с раскосыми глазами. Увидел вот вас - и на сердце радостно стало.
Разбойник говорит:
- Не радуйся, не радуйся! Я обрадовался, как увидал человека. Тридцать лет искал, искал - и вот теперь только нашел тебя. Давайте есть!
Поели. Потом он говорит:
- Молодой мы народ... День-то только за полдень перевалил. Что же мы, молодой народ, в такую пору будем без забав сидеть!
Девушка ответила:
- Как играть хочешь? Никогда не знавал я, как играют. Не знаю, как люди забавляются, не видал еще.
А разбойник сидит да ест, не промолвил слова, пока не опорожнил всей чаши. - Будем играть, увидишь, узнаешь.
- Какой игрой забавляться хочешь? - вновь спросила девушка.
Разбойник ответил:
- Выйдем - узнаешь. Стрелять будем друг в друга.
Девушка вскрикнула:
с.239
- О, страшно мне становится! Как бы самих себя не убить.
Разбойник ответил:
- Что ж поделать, коль придется, так и убьем.
С этими словами разбойник выскочил на улицу, а девушка еще замешкалась.
- Эй, что там делаешь? Выходи, выходи! - кричит разбойник.
- Иду, иду! - откликнулась девушка.
Вышла, взглянула. А он давно уже взял лук и стоит, опираясь на него, ждет ее. Так ему не терпится, чтобы поскорее вышла девушка.
- О мой друг, давно уже взялся за лук? - спросила девушка. - Далеко ли становиться будем? Ничего я не знаю.
Разбойник ответил:
- Будем стреляться, как стреляются богатыри.
- Ой-ой-ой! Ты же сильный, умелый! А я ничего не знаю, не умею. Сам ты, умелый человек, там вставай, а я у чума буду, - сказала девушка.
- Ладно, - ответил разбойник.
Девушка встала чуть в сторону от чума, а хозяин отправился на полет стрелы, дошел до места, повернулся к девушке и крикнул:
- Ну, добрался!
- Ты, хозяин, первым начинай! - крикнула девушка. - Я не умею. Сперва ты пробуй стрелять.
- Стреляю, берегись! - крикнул разбойник. - Куда же мне деваться? - ответила девушка, подперев бока руками.
- Берегись же! - кричит разбойник, целясь тупоконечной стрелой.
Прицелился, выстрелил. Полетела стрела. На лету схватила ее девушка, спрятала стрелу за спиной, переломила большим пальцем, бросила, а сама кричит:
- Эй, приятель! Что же ты смеешься надо мной? Я хотел было отскочить, а стрела у меня боком прошла. Стреляй же теперь как нужно, без шуток.
240
- Берегись теперь, - закричал разбойник и выстрелил, целясь ей в грудь. Опять схватила девушка пущенную стрелу, едва только стала та долетать, и крикнула:
- Даже одежды не задела. И зачем только издеваешься? Стреляй теперь по-настоящему!
- Что же ты за человек такой? Почему мои стрелы мимо летят? - спрашивает разбойник.
А девушка кричит:
- Стреляй еще, не промахнись!
- Теперь-то, небось, не промахнусь! - крикнул разбойник и пустил последнюю стрелу.
Едва долетела пущенная стрела, а девушка уж схватила ее и кричит:
- Теперь я буду стрелять. Становись так же, как стоял я. Стой, уперев руки в бока.
Вот стоит он, выпятившись, как стояла девушка.
- Ну, берегись, теперь мой черед стрелять!
- Берегусь, берегусь! - ответил разбойник-лучник.
Девушка выстрелила маленькой тупоконечной стрелой в стоявшего разбойника и прострелила ему руку.
- Ой-ой-ой! - вскрикнул он.
- О, кажется, подбил я приятеля своего! - сказала девушка.
- Нет, нет, стреляй еще! - крикнул ей лучник.
- Ну, друг, берегись! - сказала девушка.
Снова выстрелила и попала ему прямо в сердце. Разбойник упал... Немного полежал - очнулся.
- Кажется, убил приятеля, - сказала девушка.
- Умираю, что ж поделать! Видно, смерть пришла! Никто еще не мог осилить меня... Не мучь, убей меня, - промолвил разбойник.
Сказал он: "убей" - и девушка прострелила ему шею. Постояла немного девушка - какой-то шум раздался. Услышала, обернулась. А это давешняя баба, жена разбойника, идет, несет полные колчаны.
Девушка ей навстречу:
- Эй, куда ты идешь?
с. 241
- А мой мужик? - спросила та.
- Убил твоего мужика, виноват, - ответила девушка.
- Вот и хорошо, слава богу! - заговорила баба. - Замучил он меня, хватит. Не давал ни сна, ни покоя - всё кочевали, не ели, дней, ночей не различали. Всё людей искали, и мучил он их до смерти. Теперь я спасена - отдохну. Увидала хорошего человека, с радостью подумала, от души подумала: "Что за человек такой, быстрый да ловкий! Слыхом не слыхала, видом не видала, чтоб живых лисиц на бегу хватали?" - сказала и бросила на землю колчаны.
Девушка спросила:
- Куда пойдешь? В родные места направишься или со мной останешься?
- Куда пойду? - ответила баба. - До смерти своей не расстанусь с тобой. Буду работником у тебя при очаге и на дровах.
- Не брошу земляка, - ответила девушка, - а теперь покочуем. У меня людей-то всего отец да мать. Покочуем теперь, к полудню доберемся.
Баба на радостях выскочила и одним махом вокруг чума обежала. Поймали оленей, навьючили.
- Садись! - сказала баба.
- Не умею, - ответила девушка, - привык только пешком, и чум-то близко. Я впереди пойду, а ты поезжай за мной.
Девушка пошла впереди. Как быстро ни гонит баба своего верхового, а догнать пешую девушку не может.
- Ну, что отстаешь? Верховой у тебя устал, что ли? - спрашивает девушка.
- Нет, - кричит баба. - Из всех сил стараюсь, гоню, не могу догнать.
- Потише тогда пойду, - сказала девушка. - Скоро стойбище покажется. Коль с глазами, так увидишь: зачернеет на поляне - то и будет мое стойбище. Только не думай, что увидишь большой чум. Вот теперь подошли. Видишь, отец на нас смотрит! Стоит, сгорбился, как заметит да всполошится, так и матушка выскочит.
242
Посмотрели те - оказалось, аргишок кочует, рядом в голове его какой-то человек шагает. Вгляделся старик получше, а это их дочь, оказывается.
Подъехали, отпустили оленей. Смотрит старик на бабу: должно быть, много натерпелась - кровинки нет на лице.
Девушка крикнула:
- Матушка, матушка! Стели постель мне на почетном месте, а на моей постели гостья будет спать.
Вошли, поздоровались, дочь отправилась на почетное место и стала раздеваться. Смотрит гостья, как она раздевается, и видит - баба, оказывается, сняла надетую мужскую рубаху.
- Я-то считала тебя мужиком! Ты же бабой оказалась!
Девушка, смеясь, ответила:
- Баба, баба я.
Гостья говорит:
- Спасла, друг мой родненький! Что бы со мною ни случилось, о тебе буду помнить.
- Ну, давайте есть! - сказала девушка.
Мать отвечает:
- Что есть-то будем? Сварила вон три куропатки - их поедим, что ли?
- Бабушка! - сказала гостья. - Дай-ка посудку, пойду, еду принесу.
- Откуда у меня хорошая посуда будет? - ответила мать девушки. - Возьми в посудном углу, какая тебе понадобится.
Гостья направилась в посудный угол, взяла деревянное корытце, вышла, принесла полное корытце вяленого мяса, жира, языков и поставила перед старухой со словами:
- Бабуся, это будет пищей, что ела ты, когда была молоденькой. Кушай отборные яства. А до своей пищи пусть рука твоя и не дотрагивается.
Обрадовалась старушка, поднялась и стала крошить ножом вяленое мясо и жир, много жира перед ней на столик было положено. Также нарезала язык и говорит:
- Не думала я, что сегодня дочь придет, что такую еду буду есть. Вот пришли вы, и от радости я как маленький
с. 243
ребенок. И пища-еда у меня стала хорошая. А то ложки супа я с тех пор не хлебнула, как дочка ушла. Ешьте теперь, дети мои, и вдоволь отдыхайте.
- Да, - сказала дочь. - Отдохнем, а сперва умоемся, гостья наденет новую одежду и спать ляжет. Постели, на которых спала она вместе с мужем, выкинем: наверное, мужняя нечисть въелась в ее постель. Потому-то и хочу выбросить, что кровь людей впиталась, - потому прошу выбросить. Одеяла тоже прошу выкинуть. Пойдем теперь, поставим чум, вымоемся, оденемся.
Оделись.
- Эй, подруга, - обратилась девушка. - Одобряешь ли мои слова, одобряешь ли, что прошу тебя выкинуть твои постели да одеяла?
Гостья ответила:
- Почему не одобрить-то? В самом деле, почему не одобрить! Для чего повезу все это, пропитанное кровью человека! Пусть остается. Теперь ведь шкуры у меня есть - постелю их себе и другим одеялом накроюсь.
Вышли из землянки, взяли из лабаза шкуры, свернули постели, одеяла и принесли.
Постелили и проспали целый день. Встали, поели. Зажили, ни о чем не думая зажили.
Уже три дня живут, как приехали.
А на четвертый день стала девушка осматриваться, вокруг оглядываться, видит: едут трое на санках.
- Отец, - крикнула девушка, - что там приближается? Выйдите, посмотрите, не мерещится ли мне.
Вышли.
Старик говорит:
- Почему же мерещится? В самом деле, едут на санях. Девицы, в дом заходите!
Женщины вошли, сам стоит, поджидает гостей. Видит: у первого в упряжке пять белых быков, у второго - пять пегих, а у третьего - пять черных. Старик пошел навстречу, взялся за повод передней упряжки и говорит:
с.244
- Рассказывайте: кто вы такие приехали?
Первый из гостей ответил:
- Эх, дедушка, сильно же ты состарился! Здравствуй!
Подошли остальные, подали руки, поздоровались.
- Ну, молодцы мои, пожалуйте, пожалуйте! В доме поговорим! - сказал старик и пошел. Вошел в чум.
Дочь спрашивает:
- Отец, что за народ?
- Не знаю, - ответил старик, - с виду хороши. Войдут - сами увидите, что за народ.
Пока они говорили, вошел гость - старший, впереди ехавший, взялся за шест у очага и здоровается:
- Здравствуйте, почтенные старики!
- Здравствуйте, добрые люди! - приветствовал старик.
- Входите, входите! Проходите! - пригласила старуха.
- Откуда будете, - спрашивает старик. - Должно быть, на диких оленей охотитесь?
Старший ответил:
- Мы ездим, ищем человека. "Некогда в молодости у меня друг был. Не найдете его костей - не возвращайтесь", - наказал нам.
- Кто наказал?
Гость отвечает:
- Да мой отец! Тридцать лет тому уж стало, как послал он нас в поиски. И вот к концу тридцатого года нашли мы тебя. Наверно, он о тебе говорил: "Как будто дочь у него была. Были вести, что соседей у него убили беглые; жив ли он остался, нет ли? - гадаю. Вот потому-то посылаю вас искать". Теперь хочу спросить тебя, подумай - припомни и скажи: верно ли, что у тебя друг, товарищ был?
Старик ответил:
- А ведь верно, друг у меня был. Бывало, стоскуемся и навещаем друг друга. В самом деле, у него сын был! Уж не ты ли будешь сыном моего друга?
- Да, да! Я, я! - ответил гость. - Мы живы, здоровы, никого не видим, ничего не слышим, живем, как жили прежде.
с.245
- Вот и ладно, - говорит старик. - И мы не видим уранкаев с раскосыми глазами. Теперь только увидели людей. Пожаловали вы, обрадовали. Обрадовался я - яснее, светлее стал день. Эй, девицы! Что сидите? Когда думаете гостей угощать?!
- Заслушались ваших речей и забыли про угощенье! - сказала вдова разбойника.
- Ну, дорогая, угощай-ка наших гостей!
Поели, и старик спросил:
- Что же, ребята, отправитесь или заночуете?
- Эх, куда же отправляться, - темно стало, отпускайте оленей!
И едва только сказали "отпускайте оленей", как в завалинке что-то затарахтело. Трижды прогрохотало и на третий раз громко застучало.
- Что там грохочет в вашей стороне? - спросила вдова разбойника.
- Ах ты, пустоголовый, - закричала старуха на старика. Ведь у нас же сын был. Да и я забыла - тридцать лет прошло. Жив, оказывается, сын-то наш, дает знать о себе. Заслышал голоса гостей - застучал. Дурень, иди открой.
- В самом деле, у нас сын был! - проговорил старик и вышел. Разбросал землю в завалинке.
Послышался скрип двери.
- Ой, отец, что так светло! - закричал сын. - Входи, входи, - сказал старик.
Сын дверей не находит. Глаз не открывает, не может дверей найти. Отец открыл, и сын, держась за шест над очагом, промолвил:
- Здравствуйте, добрые люди. Приехали вы и удостоили меня увидеть свет солнечный земли, - вечно бы мне лежать в сырой земле.
Взглянули гости - глаза одни да одни кости только остались; исхудал, высох, плесенью земной покрылся - нет обличья человеческого. Перепугались и все только смотрят на него, вытаращили глаза.
с.246
- Ну, садись, что стоишь? Боишься, что ли? - сказал отец, схватил за руку и усадил посредине. Старуха спрашивает:
- Будешь есть?
- Не знаю, - ответил сын. - Поставьте мне, что сами едите.
Поставила мать тарелку, налила чаю, - в свою чашку налила. Взял сын вяленое мясо, понюхал и сказал:
- Еда пахнет, чай горький. Пожалуй, не буду есть... Довольно! Когда-нибудь поем.
- И как ты такого человека прятал! Ведь у тебя один только сын! Прятал, пока совсем он не высох, не зачах! - сказал гость.
Старик ответил:
- Я от беглых лучников бежал, укрыл, упрятал, забыл и продержал его там. Не думал я, что таким еще в живых останется. Теперь будет жить. Ну, сын, рад, поди, видеть людей?
- Как же не радоваться! - отвечает сын. - Не знаю, что делать от радости, как добрых людей увидал.
- Оказывается, такого брата прятал! - сказала тогда дочь. - И как это ты печалил меня, в одиночестве держал! Ведь заправду думала я, что одна.
- Э-э! - сказал гость. - Растерялся перепуганный старик, как же не упрятать! Жив - и хорошо. А впереди еще веселье. Увидишь - поправится, повеселеет твой брат.
Тем временем настал вечер, и старик приказал:
- Ну, дочери, стелите гостям, пусть ложатся спать.
Уснули. Утром встали, попили, поели) и первый гость обратился со словами:
- Добрые друзья, прошу. Рано нам еще отправляться в путь - не позабавиться ли нам? Хоть вы и бабы, но от самого сердца хочется - вот как хочется поиграть.
Девушка спросила:
- Как играть с мужиками? Не умеем мы, никаких забав не знаем.
- Будем бороться все. Не обидимся, коли свалимся.
с.247
Упадет ли баба, свалится ли мужик - пусть не обижаются, -сказал гость.
Не мешкая, вышли и отправились на место борьбы.
- А ну-ка, подходи, с тобой сперва поборемся, - подозвал первый гость дочь старика.
- Где мне, слабенькой, тягаться! Бабе! - ответила девушка.
И вот схватились. Крутанула девушка разик-другой, приподняла и наземь уронила - да так брякнула его, что на груди у него кровь выступила. Осилила девушка парня.
Гость вытирает на себе кровь и говорит:
- Сами мы напросились на игру. А теперь пусть твоя подружка поборется.
- Разве люди одинаковы? - сказала тогда подруга девушки - вдова лучника-разбойника. - Не сравниться мне с подружкой. Ведь зря бороться буду.
Схватилась она со вторым гостем и свалила его быстрее своей подруги.
- Один только человек у нас остался, - сказал первый гость, указывая на сына старика. - Борись-ка вот с этим пареньком - одному тебе оставаться, что ли! - обратился он к третьему гостю.
А сын старика говорит:
- Перекрошите несчастные косточки мои. Что останется от меня? Бросишь - и рассыплюсь я, как сухая гнилушка. Коль нет в тебе жалости, давай бороться!
Повернул гостя паренек всего два раза, повернул и сбросил.
- Ну вот, всех нас побороли, - сказал гость. - Осуждать же мы не будем. Теперь, ладно, пойдем.
Вошли в чум, и гость обратился к старику:
- Дед, завтра готовься кочевать, а на третий день, как встанешь, кочуй по нашему следу. Будешь ехать - впереди перевал покажется. Там мы метку поставим, где тебе остановиться. Вдобавок к твоим оленям оставим четырех оленей на запряжку. Обязательно кочуй, смотри, не думай остаться, все равно не оставим тебя здесь.
с.248
- На чем покочуем? - сказала дочь. - Нет санок у нас.
Старик ответил:
- Ну, что за беда, что нет саней. Сделаю как-нибудь и сам.
- Пошли оленей ловить, поедем, - сказал гость.
- Смотри, дед, от слов не отступай. Обязательно кочуй!
- Ну, поехали!
- Старшой, я с тобой поеду, - обратился сын к гостю.
- Где одежда у тебя? - ответил гость. - Как ты поедешь без теплой одежды?
- Почему же без одежды, - сказала девушка. - Если в самом деле берете с собой, так принесу я зимнюю одежду.
Вышла и принесла одежду, которую сама надевала. Принесла и отдала брату со словами:
- Как подойдет такому человеку! Пожалуй, в обуток обе ноги войдут.
Брат обрадовался:
- Сестра, вот спасибо! - сказал и стал одеваться. Надетые унты так пустыми и остались - не заполнились. Надел одежду - совсем человеком стал. Простились и вышли. Направились к саням. Сын уселся к старшему гостю.
Ну, вот они уехали, а старик остался. Утром взял он топор и зашагал в лес.
Сделал двое саней и вскоре приволок их домой.
- Эй, старуха, поживее собирайся к завтрашнему. Покончив со сборами - поедим, пораньше уляжемся спать, встанем и покочуем.
- Отец, не забыл ли свои старинные луки? - спросила дочь.
- Э-Э? заржавели, наверное. А не то пойдем, посмотрим, - ответил старик.
Пошли. Старик первым добрался до берега озерка и стал раскидывать снег ногами, разыскивая крышку, открыл. Луки как были положены, так и лежат.
- Ну, девицы, берите. Что подойдет вам, на том и остановитесь, вооружайтесь, - сказал старик.
с.249
Взяла дочь средний лук, попробовала натянуть - не подходит - слабый. Взяла большой лук, натянула - довольно легко.
- А, была не была! Возьму себе этот. А ты, подружка, тот средний лук себе возьми, малый лук оставим брату, - сказала девушка.
Поразобрали. Потом, как стали очищать луки, вдова лучника-разбойника закричала:
- Ой, подруга, что там такое!
Посмотрела подруга, а впереди их по поляне комолые быки ходят.
- Давай-ка, подруга, отправимся, постреляем.
- Попадем ли? - спросила вдова разбойника.
- Пойдем скорее! - крикнула девушка.
Подруга отправилась вслед, не очень отстала от девушки, догнала ее. Приблизились к диким оленям и присели. Девушка-силач выстрелила в ближнего, а в дальнего выстрелила ее подруга. Оба рядышком упали. У девушки-силача нож был.
- Теперь освежуем, завечерело уж, - сказала девушка.
Стали свежевать, кончили.
- Понесем, - сказала подруге девушка, - взвали-ка тушу второго себе на спину, а потроха отец доставит. Домой пойдем - мясо разложим на обоих санях.
Добрались домой, легли спать. Утром встали, поели, и отважная девушка вышла, поймала всех оленей, а тем временем старики и вдова разбойника собрали и связали пожитки.
- Эй, подруга, верхом сядешь? - спросила вдова разбойника.
- Нет, - ответила девушка и помогла своей подруге заседлать верхового оленя.
- За мной следуй, - сказала девушка своей подруге, а отец с матерью за тобой поедут. - Отец, кончил, что ли?
- Что же мы будем медлить со своими сборами, кончили! - ответил старик.
- Ну, в путь, - сказала девушка и зашагала. За ней поехала подруга.
с.250
И вот едут эти люди.
А как подошло время остановиться - остановились.
Девушка разглядывает - впереди хребет виден - высокий-высокий.
- Отец!
- Эй!
- Не то ли место там, где должны мы чум поставить? - спросила девушка.
- Ага, оно, оно! - ответил старик. - Трогайтесь теперь. Тронулись. Девушка стала на гору подниматься. Добралась до вершины - в самом деле, заметки сделаны. Подъехали остальные.
- Вот здесь мы должны чум поставить, - сказала девушка.
- Отец, - обратилась девушка.
- Эй!
- Я пойду, поброжу, места посмотрю.
- Пока ставят чум, пройдись, посмотри, каковы места.
Девушка отправилась, уселась на бугор и огляделась кругом. Глядит: вроде как дикие олени пасутся на склоне горы.
Вскочила девушка, сразу же оказалась среди стада и принялась стрелять. Кончились стрелы.
"Сколько же подбитых, сколько же убитых, подсчитаю", - подумала девушка.
Сосчитала - тридцать диких оленей убила. Собрала, села на камень, осмотрелась. Откуда ни возьмись, небольшой аргиш движется. Остановился недалеко, а немного спустя от прикочевавших отделились одни сани и вот едут.
Подъехали. Оказался недавно приезжавший гость, тот самый, у которого грудью кровь пошла, когда они боролись. Поздоровались, и гость сказал:
- А! Ты, что ли? Я думал, кто-то другой! Подъехал и смотрю: откуда, мол, явился человек.
- Я, я, - ответила девушка. - Орудую тут, негодная. Разорила ваши места. Обижаетесь, поди?
- Нет, нет, - ответил гость. - Сколько диких оленей убила?
с.251
Девушка:
- Тридцать оленей убила.
- Пусть, - вот хорошо!
Девушка:
- Сколько народу у тебя? Целиком забирай этих тридцать оленей. Делюсь. На еду себе убила, мне хватит. Сколько там у тебя - ни одного бедняка не обдели.
Тот человек отправился, а девушка повернула к дому. По пути за камнем укрылась, следить стала за прикочевавшими; стала наблюдать, сколько людей отправилось подобрать убитых оленей и как они грузовые нарты оленями нагружают.
- Ну, приберут, - сказала про себя девушка и отправилась домой.
Пришла, вошла в дом. Села к себе на постель.
- Ну как, что убила? - спросила вдова лучника.
- Да тридцать олешек убила, - ответила девушка.
- Вот и слава богу, - сказал старик. - Да вот грех, куда девать нам? Столько оленей ты убила!
- Люди забрали целиком, - ответила девушка.
- Вот хорошо, - добавил старик. - Ай да дочь у меня! Ведь родится же умное дитя от глупых людей. Какие люди-то?
- Прежние наши гости, люди, вот-вот появятся. Аргиш небольшую остановку сделал, - ответила девушка.
Посидели они в чуме - послышался шум.
- Вот и аргиш прикочевал! - сказала девушка.
Старик выскочил, вышла и старуха. Старик направился к прикочевавшим, а старуха за ним. Навстречу им старик-гость идет. Хозяева - старик со старухой - на полпути остановились, узнали своих старых друзей.
Подошел прикочевавший старик со своей старухой, поздоровались, схватились за руки. Старик - хозяин дома - повел к себе в чум того старика, а старуха-хозяйка повела старуху. Вошли, сели. У девушки еда готова. Поставили столики перед гостями. Вдова лучника вышла и принесла вяленое мясо разное. Стала угощать.
Старик-гость спрашивает:
с.252
- Откуда у вас такая еда?
- Да откуда нам разнообразие-то иметь? Вот эта негодница, дочь моя, убила стрелой человека из чужого племени, а жена-то того человека вот и угощает.
- Как же он допустил осилить-то себя? - спросил старик-гость.
- Кто его знает, как это она осилила! - сказал старик-хозяин.
Девушка стала рассказывать:
- Дедушка мой родненький, стреляли мы друг в друга... Сперва он стрелял три раза... не попал. Тогда я стала стрелять. Выстрелила раз - руку ему прострелила, второй раз - прямо в сердце попала, так и опрокинула. Ведь своим бахвальством убил себя. Рассердилась я, изо всех своих сил натянула тетиву, выстрелила и убила. Полежал это он немного, приподнял голову и сказал: "Ну, друг, ни от кого еще не терпел я позора-поражения. Добивай же меня теперь". Тогда я выстрелила последней стрелой и прострелила ему шею.
- Ну и бедовое дитятко ты, оказывается! Прямо богатырь! - сказал старик-гость.
Старики стали беседовать меж собой.
Говорит старик-гость:
- Я тебя тридцать лет искал. Вот обрадовался-то, когда мой сын твоего сына к нам привез. Он совсем изменился. От радости сердце у меня размякло и остановилось. А как придется нам умирать, разве скажем теперь, что не свиделись. Умереть ли нам, нет ли, только уж не расстанемся мы. Ну, пора нам домой к себе, а завтра, друг мой, в гости приходи. Что за дочь ты породил! Терпели мы голод, а теперь я сыт, как богатый. Не думал, что нарта у меня будет полна мяса. И сын у меня есть, а нарта пуста была. Теперь полнешенька моя нарта, полным-полна. Взял я десять оленей из тридцати убитых твоей дочерью, - этим и заполнилась нарта.
Сказал старик и вместе со старухой отправился к себе в чум.
Настал вечер, заснули, встали утром. Так прошло три дня. А их соседи тем временем все охотятся на диких оленей.
с.253
Ничего не могут убить. Только на третий день, после больших трудов и мучений, сын старика-соседа убил олененка.
Мать говорит ему:
- Мы должны нашим соседям отдать.
- Стыдно мне, - ответил сын.
Разгневалась старуха.
- Грешно, - сказала и, сердитая на сына, отдала олененка соседям.
Забрала его вдова лучника, принесла домой.
Сварили, поели, спать улеглись, встали. Так и живут старик со старухой, дочь их и вдова лучника-разбойника. Живут. Вот пришел другой старик, не гостивший еще, и, держась за шест над очагом, поздоровался.
- Проходи, проходи! - сказал старик-хозяин, отец девушки.
- Эх, - ответил вошедший:
Пришел я, утомленный, к вам с наказом!
Пришел я, измученный, с порученьем!
Пришел я ради судьбы человека!
- Поди уж ты, не ведаю, о какой из наших речь ведешь! - сказал старик-хозяин.
Говорит другой старик:
- О твоей дочери!
- Кто сватает? - спросил старик-хозяин.
Говорит другой старик:
- Друг твой сватает!
Старик-хозяин говорит:
- Не знаю, дочь моя сама себе хозяйка. Я породил только да воспитал, пока была маленькой. Пойдет сама - не скажу: "зачем идешь?"
- Эй, - сказала девушка, - зачем тогда отцом называешь себя? Не пойду без совета отца-матери! Будь то плохо или хорошо, а без совета отца-матери не пойду.
Говорит старик-хозяин:
- Коли так, что думаешь, старуха? Скажи свое слово: отдашь или не отдашь? А я отдаю.
с.254
Старуха ответила:
- Ты отдаешь, ну и я отдам!
- Спасибо, - сказал сват-старик, выскочил и побежал в чум своего соседа.
Старик-сосед спросил:
- Ну, какие новости?
- Хе-хе! С хорошими новостями! - ответил старик-сват.
- Вот и хорошо! Теперь еще раз сходи: узнай, когда будем свадьбу справлять, - сказал сосед-старик.
И приятель его отправился узнавать в чум к соседям.
Вошел сват-старик и спрашивает:
- Эй, старина! Когда свадьбу будем справлять?
Старик-хозяин ответил:
- Да пусть хоть завтра будет!
Обрадовался этот человек и вернулся к приятелю.
- Ну, что говорят? - спросил старик-сосед.
- Завтра свадьбу справляют, - ответил другой старик.
- Вот бедовый старик, распорядился о свадьбе, а чем же ее справлять-то будем? Разве что справим мясом, которое сама невеста припасла, убив оленей. Что же поделаем?! - сказал старик-отец.
А невеста сидит и горькую думу думает: "Зачем я дала согласие?! Какая радость - жених-то и промыслить не сумеет. Подумала я, что отец состарился, обидится, огорчится, дала слово. Что же мне делать? Пойти, что ли, поохотиться на оленей, себе на свадьбу".
Вышла, отправилась. Идет, заметила диких оленей, убила четырех, вернулась домой.
- Где была? - спросил старик у дочери.
- На диких охотилась, убила четырех олешек. Отец, поезжай, привези на нарточке, - сказала девушка.
Отец вышел, запряг двое саней и отправился. Доехал, нагрузил санки и вернулся домой.
- Приготовь-ка, рассеки мясо. Приготовь на завтра, - сказала девушка своей подруге.
Подруга приготовила. Утром встали. Народ уже пляшет
с.255
хейро. Позвали народ угоститься вареным мясом. Кончили есть. И вот невесту должны отвести.
Вдова лучника дала один олений вьюк, говоря:
- Из того, что находится в одном мешке, одеяла сшей, а из того, что в другом мешке, шубы сшей.
Вручила мешки.
- Теперь я подруге своей вынесу ровдужный нюк. Не обижайся, - сказала вдова разбойника невесте.
- Что я буду обижаться, - ответила девушка. - Мы еще не укрывались такими шубами да одеялами, волками да лисицами. Ну, прощайте теперь!
- Дарю двух оленей, чтоб ты себе в санки запрягала, - добавила жена лучника.
Увели. Ввели, и девушка вошла в новый чум.
А у отца ее в доме вдова разбойника говорит:
- Бабуся, подруга ушла, скука-то!
- Что поделаешь, - отвечает бабушка. - Всем нам так положено - выходим замуж и живем. Что поделаешь?! И скучно, да куда же денешься.
Кончили беседовать, улеглись спать, утром встали. Не пришлось им жить так долго. На другой день соседи задумали, оказывается, сватать подругу девушки - вдову разбойника. А дочь старика про то услыхала и спросила свою свекровку:
- Бабуся, мою подругу сватать хотите?
- Ага, думаем сватать! А что тебе? - ответила мать ее мужа.
- Нет, ничего, спрашиваю. Сватайте, сватайте, - сказала дочь старика.
Про то услыхали ее родители; отец ее услыхал и говорит:
- Пусть берут, пусть сватают. Куда денемся? Все равно к ним будем ходить.
06 этом узнали его приятели, и старик, у которого сыном был второй приезжавший гость, направился к бедному, захудалому человеку, чтоб отправить его сватом.
И вот этот бедный человек спрашивает того старика:
- Что стоишь?
с.256
А пришедший старик говорит:
- Постою! Я пришел тебя сватом отправить, к тебе пришел.
- Я недавно приехал, не ходил еще к старикам в гости, не видел их в лицо, только сына их знаю, что у нас гостит
А этот сын старика, чахлый, спрашивает:
- О чем говорите?
- У вас бабу думаем сватать, - ответил бедный старик.
- Проси, отец отдаст, не робей, друг! - сказал чахлый.
- Поступить мне, что ли, по словам сына старика? - сказал бедный старик.
Тогда стоящий вышел. После его ухода снова стали говорить.
- Я домой пойду, - сказал чахлый. - Ты приходи туда.
Чахлый отправился. Вслед за ним пошел и бедный человек.
Вот он вошел в чум старика.
- Эй, гость, что же ты стоишь? Проходи, проходи! - обратился старик-хозяин.
- Нет, - ответил бедный, - вот закончу свое дело, тогда гостем буду.
А теперь я приехал, посланный людьми.
С поручением-наказом приехал.
Ну, говорите ваше слово-решение.
- Не знаю, не родное мне дитя. Спросите у самой, - ответил старик-хозяин.
А сват-бедняк только и добавил:
- Пусть никогда я не видел вас, но я пришел с поручением, - спросить надо. Да как же не спросить-то! Если у тебя не спросить, неладно будет.
- Лучших мыслей, чем у моего дедушки, мне не придумать. Отдаст - пойду, не отдаст - останусь, - сказала вдова лучника.
- Э-Э, миленькая, поступай по-своему. Подружка твоя вышла замуж, выходи и ты, - сказал старик-хозяин.
Бедняк спросил:
с.257
- Когда свадьбу справляешь?
- Не знаю, - ответил старик. - Не такой я человек, чтоб давать советы о свадьбе.
Посидели... Чахлый спрашивает:
- Чем будем свадьбу справлять?
- Кто девушку сватает, тот думает, чем свадьбу справить. Не ведаю я о том. Погоди, убьют на охоте, а про остальное не знаю, - сказал сват.
- О свадьбе говорите. Свадьбу справляют, что ли, не ведая? - сказала вдова лучника. - Сватушка бедненький, не бог весть какой ты мастер, оказывается. Разве что, уважая деда, скажу: встаньте это завтра, задумайте свадьбу играть - может быть, и справите свадьбу. Сват, какие еще слова ты хочешь услышать? Теперь пора отправляться тебе.
- Ну, спасибо, все теперь сказали, довольно, - сказал бедняк, вышел и вошел к своим соседям.
- Что говорят? - спрашивает отец жениха.
- Да, приятель, ладно рассудил старик. Завтра свадьбу справляем, - сказал сват.
- Вот и ладно, на завтра свадьбу будем просить, -говорит отец жениха.
А жених говорит:
- Сижу-то я и думаю: "Где мы достанем мяса на свадьбу? Сам я старался диких оленей разыскать - нет больше силы у меня. Теперь приятель мой отправился охотиться на диких. Если сегодня не добудет он, придется тогда на свадьбе старым мясом угощать", - так думал, в это время крикнули: "Кто-то на санках приехал!" Выскочил я, посмотрел - приятель мой двух диких оленей убил. "Свадьбу справлять будем", - сказал я. А он, прежде женившийся парень, ответил: "Ладно, забирай обоих!" Теперь у вас есть мясо на свадьбу.
Встали утром и стали готовить свадебное угощение.
Встает утром сын старика, чахлый.
- Ну, что, есть-то будешь? - спросила его вдова лучника.
- Нет, не хочу, - ответил чахлый.
с.258
- Ну, погоди, - сказала она, сняла свое кольцо, положила в чашку.
- На, - говорит, - пей, вместе с кольцом проглоти.
Взял паренек чашку, выпил, проглотил вместе с кольцом. Налил потом в блюдце чайку, пожевал кусочек мяса.
- Ешь мясо, - сказала вдова лучника, - и смоется с тебя ржавчина от той земли, где ты пролежал тридцать лет.
Пожевал чахлый мяса, поел и сказал:
- Вот сестра так сестра у меня! На ноги поставила - все нутро у меня очистилось.
- Ну, теперь еще ешь, досыта, - сказала вдова лучника.
- Наелся. Теперь смогу есть. Вот хорошо-то! - сказал чахлый и вышел.
- Ну, милая, что ты сидишь? - спросила старуха, мать чахлого.
- А что мне делать, бабушка? Все уже готово. Угощение готово. Теперь только собраться осталось мне, - ответила вдова разбойника.
Вышла, раскидала сложенную кладь, принесла две сумки и сказала:
- Бабушка, то, что находится в двух сумках, пусть будет долей нашего худенького паренька: из того, что в одной сумке, сшей одеяло, а из другой - пусть шубу сделает. Пятнадцать песцов - его одеяло; три волка и четвертая росомаха - на шубу.
А бабушка говорит:
- О дитятко, что ты повезешь с собой от нас? Нет ничего, чтобы дать тебе.
- Бабушка, мне ничего и не надо: деньги у меня есть и рухлядь есть, - сказала вдова лучника, вышла, собралась, уложила в санки.
Увели женщину, доставили к жениху домой. Доставили, разглядели ее пожитки, и бабы заговорили:
- Страшно богата, оказывается, эта баба!
Пришел домой чахлый и говорит:
- Матушка, давай поедим!
с. 259
Стали есть. За едой чахлый сказал:
- Ну и скука настала! Как мы будем жить?
Мать говорит:
- Вот ты ходишь, не заметил ли девушки, которая по душе бы тебе пришлась?
Чахлый говорит:
- Что мне лучшего искать у людей! Посватали бы дочь у бедного!
- Завтра сватать будем, коль тебе она по душе.
- Пусто стало в нашем чуме.
Легли спать. Утром встали, и старик отправился к старшему свату - своему другу. Пришел, сел и заговорил:
- У нашего захудалого соседа девица есть. Думаю, у него спросить.
Дочь его говорит:
- Отец, правда, сватай! Должно быть, хорошая девушка.
- Вот, сват, сходи-ка к нему! Будь сватом, - говорит старик.
- Схожу, схожу, - сказал старик-хозяин, свекор его дочки.
И отправился. Вошел и остался стоять, ухватившись рукой за шест над очагом.
Бедный хозяин, сватавший вдову лучника, сказал:
- Эй, садись. Что стоишь?
- Пришел я по делу, пришел человека просить!
- Э-Э, что найдется у меня потребное для человека? - отвечает старик.
Сват говорит:
- Дочь твою просит старик.
- Не ведаю. Если сама старуха отдаст, "не отдавай" не скажу.
- Ну, хозяйка, какое решение надумала? Какой совет подашь?
- Какая я там советчица! - обращаясь к своему старику, говорит старуха. - Если посоветуемся оба вместе - лучше будет. У дочери своей, у взращенной дочери своей спроси!
- Ну, милая, решилась, что ли? - спросил сват.
с.260
- Слушаю я совета родителей: не выдадут, не пойду из чума. Пусть делают, что хотят.
- Вот и хорошо. Доволен я дочерью. Когда теперь свадьбу справлять будем? - спросил сват.
- Э-Э, несчастные мы: мяса нет, ничего нет у нас. Чем свадьбу-то справлять будем? - говорит бедный старик.
- Да ведь не зная, свадьбы не справляют. Не тебе заботиться, наше дело справить свадьбу.
Бедный старик говорит:
- Вот и ладно!
Сватающий старик вышел и к своему свату пришел. А чахлый сын был дома и спросил:
- А, дедушка, с какими новостями пришел?
- И-и, родненький, с радостью пришел - завтра свадьбу справлять будем! - отвечает ему сват.
- Вот дед так дед у меня! Девушку высватал, свадьба у нас!
- Как у вас свадьбе не быть! - говорит сват.
Сват направился домой, пошел. Пришел к жене, говорит:
- Соберите одежду, дайте невесте одеяла!
Невестка, сидевшая тут, сказала:
- Дадим, ничего не пожалеем. Нюк дадим, утварь-посуду, все дадим.
Назавтра встали. Одеяла, одежду приготовили. Все собрала старуха, понесла невесте. Принесла. Несла старушка собранную рухлядь и устала.
- Дочка, рано я отправилась, торопилась так, что устала.
Обрадовалась, как ребенок, и усталости-то своей не заметила.
Мать невесты говорит:
- Э-Э, горемычная, так до устали хлопочете, а проку-то что будет вам?
Старуха-гостья:
- Почему ты так говоришь? Мы в довольстве живем - и сыты и богаты. Как взяли невестку, так и разбогатели.
Обращается к невесте с вопросом:
- Что еще просить?
с.261
Мать невесты говорит:
- Да дурочка же она!
Старуха-гостья отправилась домой. Мужики дали двух оленей, впрягли в санки невесты. Грузовая нарта ее полным-полна.
Обрадовалась этому невеста:
- Родные мои, почитаемые мною! Не думала я, что вы так позаботитесь обо мне!
Отправилась невеста с отцом и с матерью в чум жениха. Дошли. Вошли в чум. Попили, поели.
Утром встали. Встал и чахлый сын, пошел охотиться на диких оленей. Идет и видит: пасутся дикие олени. Направился к диким, побежал, схватил одного дикого, сломал ему ногу, затем кинулся ко второму, поймал за ногу - убил. "Первый-то у меня ушел, наверно!" - подумал и оглянулся, а олень-то мимо бежит.
И вот ухватил он обоих за рога и приволок домой. Вошел и сказал:
- Отцы, освежуйте!
Старик - отец чахлого - спросил:
- Как убил?
Чахлый говорит:
- Руками!
Невестка проговорила:
- Вот хорошо! Удача у нас!
Зажили эти люди. Досыта ели, разбогатели. Много дней прожили. Так живут они.
Однажды ночью вдова лучника во сне заговорила. Утром старик, отец ее мужа, спрашивает про сон:
- Что тебе снилось?
Невестка и говорит:
- Приснилось так приснилось! Придут беглецы-лучники, готовьтесь, сколько вас есть! Снаряжайте быстро пальмы и луки. Погибнуть нам! Полдень не настанет, как появятся. Не оплошайте.
А муж ее ответил:
- Где нам устоять, горемыкам!
с.262
- Устоите, не устоите, а биться придется! И мы не будем стоять и смотреть на вас, тоже пойдем, - говорит невестка.
От соседей к соседям вести пошли: мол, вдова лучника сон видела. Разносили вести. Услыхала о том подруга ее, старикова дочь, пришла со своим мужиком и спрашивает:
- Говорят, тебе что-то приснилось?
Невестка и говорит:
- Пусть наши люди вооружаются чем можно. Будь то лук или что-нибудь. Живо готовьтесь!
Напугался этим старший парень, муж стариковой дочери, умчался домой и принялся оттачивать свои стрелы.
Пришла жена от подруги, спрашивает мужа:
- Что делаешь?
Муж говорит:
- Стрелы точу.
- Точи-оттачивай! - сказала жена и вышла посмотреть.
Довольно далеко от чума отошла. Встала. Смотрит. И вот видит: движутся беглецы-лучники, заполнили большую лайду, за спинами - полное боевое снаряжение.
Впереди идет один. Увидела все это и прибежала домой со словами:
- Погибли!.. Люди! Что по чумам сидите? Чум как защитите?
А вожак уже подошел, остановился и говорит:
- Нашли, наконец, многолюдье! Ладно же повеселимся!
Вышел муж стариковой дочери, взял лук. Держит и говорит:
- Ты, что ли, их вожак?
Сказал и выстрелил из лука, да промахнулся - беглец-лучник уклонился.
Тогда выстрелила его жена из своего лука, прострелила шею. А потом оттащила его на дорогу, на место, куда должны подойти остальные беглецы-лучники, и прислонила к дереву лицом к врагу.
Подошли лучники и видят: оказывается, их вожак. Нашло лучников-разбойников, как черный лес.
с.263
- Э-Э? что стоишь да усмехаешься? - говорят.
А другие на это говорят:
- Что там смеяться, кажется, мертвый.
Посмотрели его тогда. Стоит с простреленной шеей.
Заговорили тогда:
- Ну, братцы, не выдайте! Видно, тут находятся знакомые мне богатыри! Хорошо, пожалуй, сразимся, сильно сразимся!
Тогда сын старика, тот самый чахлый, выдернул за вершину огромную лиственницу, сделал ее дубинкой. Бьется он дубинкой, колотит. И много народу при этом погибло. Посмотрел на своих людей чахлый и подумал про себя: "Что за народ?"
А сестра его и жена стоят, опершись на луки лучников-разбойников. Вот все, что он увидал, и лишился ума.
Потом женщины заметили, что один разбойник-лучник убегает.
Сестра чахлого погналась за ним. Хочет догнать, да нет, не догнать ей. Пустила стрелу и прострелила ему шею.
Беглец-лучник сел и заговорил:
- Не думал погибнуть от руки женщины! Добивай теперь!
Так он сказал, и она убила его, попав ему прямо в сердце.
Стала она возвращаться, а брат ее заметил и кинулся на нее:
- Вот где ты попался, такой-сякой, негодный! - закричал чахлый, и стали они биться. Едва разняла их подоспевшая жена чахлого и спрашивает:
- Что с тобой? Злой дух в тебя вселился. Это же сестра твоя!
Чахлый говорит:
- Едва начинаю узнавать говорящих людей.
- Постой! Сбрасывай кровавую одежду, пусть остается. Чум наш близок, - говорит жена.
Поснимал все вместе с унтами. Раздетым отправился к себе в чум. Добрался, оделся.
Все разошлись по чумам.
с.264
Вдова лучника оживила всех своих погибших людей. И сказала:
- Теперь спите в чумах, отдыхайте! Никто больше не придет. Первый, которого мы убили, был старший брат моего мужа-разбойника. Искал, искал и нашел он нас. А отсюда мы перекочуем на другое место. Это нечистым станет. Будем там жить, богато заживем.
Утром встали - откочевали.
И зажили спокойно и в довольстве.
Всё.
СЫН НИЩЕЙ
Был царь, говорят. Пусть будет сказано: жил этот царь и солнца не знал, и луны даже не знал, и даже на небе звезды не видал во всю долготу своей жизни. А все же был наслег его наслегом, держава его державой. Все же дети рождаться не прекращали, люди, умирая, не кончались.
У этого-то царя в кои-то веки, когда еще молод был, родилась, оказывается, дочка. В пору, как девочке бегать и смеяться, девяти земель мерзлоту насквозь просверлив, позолоченный город-дом срубил. В нем дочь свою поселив, домашним огнем-очагом наделил. Так росла, что небесному не сглазить, облачному не взглянуть; и взрослея, добрея, расцветая, росла, говорят.
После так будет сказано: владея домом из дерна пополам с буреломом, в таком дому нищая - пашенная старуха жила,
с.265
говорят. Нищая - пашенная старуха с одним сыном жила. Юношей стал человек этот.
Между тем, дневного света не зная, царь той страны только своей мудростью спасается, лампой освещаясь, при фонаре работая. Снега их веками не сходят, льды же их веками не тают; дичь их, из-за снега задерживаясь, перелетать перестала, рыба же их пропадать, уменьшаться стала. Трава же их, потому что не тает снег, расти перестала. Коровам же их, коням же их, кончаясь, тощая, падать настало время. Так будет сказано: в худое время царствовал этот царь. Годы и годы прождав, просидев, людей своих стал собирать, стал заставлять умудриться, придумать. Собравшимся говорит:
- Когда-то над нашей вселенной с теплыми лучами солнце стояло, грело, наверное. Кто отважный, небо прорвав, поднявшись к началу солнца, к матери солнца, солнечный лик в сторону нашей земли повернув, нашу вселенную осветит, -я бы ему ту, которую небесному не позволю сглазить, на которую облачному не дам взглянуть, ту, что ходит с солнцем на лбу, на шее с семью ущербленными лунами, - эту девушку, дочь мою, отдал бы в женщины. А за ней - царской державы своей ровно половинную часть, половину богатства отдал бы.
Так сказал. И нет на это охотника к матери-солнцу подняться: как стали припоминать - над их землею солнце совсем недавно светило. Как стали высчитывать - с тех пор, как не стало солнца, времени прошло ровно столько, что рожденная девочка стала с женщину ростом. А до того век были с солнцем, век с месяцем были, говорят.
И вот словам царя никто не внимает; к матери-солнцу, к началу луны отправиться - никому охоты нет. И вот век живут. Только в свете огня ходят эти люди. Время идет. Пашенной старухи сын человеком стал, большим парнем стал. Однажды вечером, перед сном, пошел до ветру. И вот он идет, оказывается, далеко от дому, одну кочку находит, оказывается, и там садится. И сидит до самой полуночи. Когда он так вот сидел, из спайки земли, из земной темноты являясь,
с.266
горячими лучами солнце-чудо, блистая, из-под земли выплывает, оказывается; в сторону неба двинувшееся вокруг себя землю всю освещает, оказывается. После этого нинасколько не поднявшись по небу, обратно сползает и в землю заходит, оказывается. Дивится этому тот человек. И так три ночи.
Когда наступила третья ночь, признается матери своей: - Я вот такое вижу!
На это мать говорит:
- Если такое видишь, - вот где причина, что без солнца и луны стали; это и есть. Вот где тебе обещанная, предназначенная тебе женщина твоя; она и есть. То место, куда солнце заходит, заметил ли? Если только заметил, в эту ночь туда приходи. Я же, подойдя к царю, скажу: "Я одного худого сына вырастила. Этого по-хорошему воспитать ты мне помог ли? По твоим грехам скрывшееся солнце только мой сын, к началу луны, к матери-солнцу дойдя, солнце-матушку смягчив, умолив вселенную осиять, озарить упросит". Ты же, войдя к живущей в подземном доме, в золотом Кырасы-городе, на глубине девяти погребов, - к царской дочери проникнув, скажи: "Ну, если ты вправду женщина, мне предназначенная, если суждено нашим счастьям соединиться, - достигающую солнце-матушку прыткую, вертлявую птицу сделай". Так скажи. Если так не скажешь, если, на этой птице вылетев, речи мои и мои слова повторить не сумеешь, - смотри, перед людьми урянхайцами навеки грешен будешь.
Ну вот, этот парень, как ночь настала, пошел к месту, где ему надо присесть. До полуночи сидел он, этим же путем солнце его опять вышло, рассказывают, и, нисколько по небу не поднявшись, сползло, говорят, обратно. Вот за ним следуя, увидал человек этот что-то похожее на дверь. Это открыв, вошел, говорят. Там на лбу с солнцем, на шее с семью ущербленными лунами, говорят, девица сидела. Как пришел, спросила. Говорит он:
- Пришел, следуя за падением солнца.
На это девушка:
с.267
- О том, что видел, - царю-солнцу, отцу-господину сказал ли?
- Нет, не рассказывал, - отвечает.
- Ну, если так, спасибо тебе, - сказала.
- Не такой жду благодарности; а за нею пришел ведь. Если вправду благодаришь - к месяцу, к солнцу-матушке взлетающую вертлявую птичку сделай.
Вот девушка эта, из чего-то два шарика сделав, дала, говорит:
- Ну, вот эти - один подвесь на одну ногу, другой на другую, затем, как станешь кружиться, сам к небу пойдешь подниматься. Дорогой увидишь жителей неба, у них ночуй. Если же, к солнцу-матушке долетев, мольбы твои не будут мольбами, просьбы твои не покажутся просьбами, если ни с чем вернешься, - смотри, солнцу-царю, господину отцу моему не проговорись, что от дочери его был послан с наказом.
Этот человек, когда, на полу сидя, погладил свои ноги, шары-перекаты вверх его понесли. Сколько дней уносился, сколько дней улетал, не знает; наконец города-дома достиг на самой окраине неба. Достигнув, шарики-летуны в карманы запрятал; входит; с головою, подобною снегу, почтенная женщина-старуха там, говорят, сидела, и живот ее, по ту сторону медного города развалившись, разросшись, лежал. Сама же сидела, громко стонала, рассказывают:
- Эх! Царской нищей, пашенной старухи сын, бедненький, пришел; к солнцу-матушке направляешься, значит! Как до солнца-матушки дойдешь, ее лучистым лопастям, свету ее от меня поклон передай. И умереть, скажи, не умираю, и ожить не оживаю, и поправиться не поправляюсь; живот мой возрастающим видя, неизлечимою болезнь найдя, к концу приближаюсь.
Матери солнца из младших сестер старшая эта старуха, оказывается. Вот у нее ночевал - жил, говорят. Видя, что ли, что наступило завтрашнее, снова вертлявые летуны-шарики к ногам подвесил и продолжал полет.
с.268
- Солнце - ласковая госпожа-бабушка моя, по доброму благословляя, останься, - сказал.
Та, благословляя, осталась.
- Миленький мой, за меня умолить попробуй! - говоря, осталась.
Летя, взлетая, какое-то время пролетев, на краю высшего неба к серебром сияющему городу-дому прибыл, вертуны свои шарики в оба кармана положил и в дом вошел, рассказывают. На возрасте девица-женщина сидела; сиянием ее лица весь дом, как бы смеясь, веселясь, стоял, говорят.
- Ах, бедняжечка! Для того ли, чтобы выйти в люди? Ради ли того, что веку суждено удлиниться? Вот царской нищей, пашенной старухи сын прибыл, оказывается. Бедняжечка мой, к солнца матери когда дойдешь, за меня умолить попробуй! Болезнью поражена, лежу, умру ли, не знаю, стану ли человеком, не знаю. Солнца матушка что-либо пусть накажет.
Вот здесь ночевал. Опять свое завтрашнее наступившим видя, вертлявые шарики на ноги надел, стал прощаться:
- Солнце-госпожа, сестрица моя или бабушка моя, для того, чтобы я счастливую дорогу прошел, благословляя, останься.
- Да, мое дитя, хорошую, счастливую дорогу пройдя, возвращайся, чтоб всем нам принести радость. Посмотри солнце-матушку, не забудь умолить за меня.
Сказано: человек этот продолжал дуть. Сколько-то и сколько-то прошел, говорят. Которого-то леса на окраине, что ли, к золотому городу-дому, сверкая стоящему, прибыл. Вот когда вошел, на лбу со звездой, при свете своего лица шьет, сидит девушка-женщина, - есть такая, оказывается.
- Ах, бедняжечка, уродился же с такою участью! Царской нищей, пашенной старухи сын, прибыл ты? Когда к солнцу-матушке дойдешь, за меня попробуй-ка умолить. С той поры как обувь надевать научилась - детей моих, с той поры как рукавицы надевать научилась - детей моих с золотыми ручками, с золотыми пуховыми волосами, детей моих не могу
с.269
удержать: только наступит пора резвости, умирают! Ради какого греха моего погибают? Почему, несмотря на мои труды, несмотря на мои мученья, в земле остаются? Пусть рассудит солнце - матушка моя.
Ночевал, говорят, и здесь.
Проночевав, на другой день продолжал безустанно путь. Сколько бы ни прошел, прибыл к такому месту на небе, откуда гора видна, за которую спускается солнце: подобно груди чайки белеет, стоит. Лучами ли блещущий, золотой ли, а может, серебряный дом блестел, стоял, говорят. И вот, когда вошел, опять, с головой впроседь, подобно редкому снегу, только солнечными лучами сияя, сидела хозяйка-старуха, женщина.
- Ах, бедняжечка! даже в те века, когда еще черные вороны белели, уроженец среднего мира, якут-урянхаец, вступая, не входил в это место. Ради какого горя, ради какой обиды, в чем нуждаясь, пришел?
- Вот мы, люди, в долготу возрастающих лет наших солнце-госпожу матушку ни разу не видев, совсем умирать собираемся. В нашей земле с испокон веков снега и дожди, с неба падая, кровли наших домов покрыли. И птица, пролетая, останавливаться у нас перестала; и зверь даже, пробегая, задерживаться перестал. Воды и льды наши не растаивая стоят, водяная рыба, себя в свежей воде не прополаскивая, уснула, пропала. Конный скот наш, на земле травы, сена для себя не находя, замерзать, пропадать стал. Олени и телята оленей наших, глубину снега не в силах раскапывать ногою, без корма-моха тощая, пропадать стали. Наши промышленники, от скудости света фонарей заблудившись, погибать стали. Пусть бы ты ради них, желчью твоей болея, печенью твоей страдая, солнце - дитя твое - рычагом повернув, над вселенной ярко гореть заставила; вот о чем умолять, упрашивать прибыл!
- Если так, лётом летя, видимо, нас достиг. Я, в долготу скольких веков рычаг солнца держа, проживая, солнца матерью пребывая, жила; ныне, состарясь, обширность вселенной по круглому ободку не в силах каждый день обегать; имеючи
с.270
одну дочь, ей на лоб я надела месяц, солнца дужку вручила, темной ночи бесчисленных звезд поводья ей отдала. Ради чего она, солнцем ставши, на средний мир немилостиво воззрела; почему, ни одного хотя бы луча на землю не допуская, стала причиною стольких несчастий - я понять не могу. Если бы у меня, у старого человека, месяц и солнце в руках моих были - землю вашу с утра ярко стали бы печь; теперь же какие дать вам советы, не знаю. Надо мною нынче потомство господствует; дочери я мои предопределения, письмена мои передала; согласится со мною или нет - не знаю. Я только тем и больше, что когда-то ее породила. Поэтому, несчастный человек, напрасно пришел ты, застращивая, говорить; лучше упросить постараемся.
- В медном городе-доме старуха с безмерно разросшимся животом при смерти дышала, лежала. При этом: "Матери солнца обо мне, страждущей, помолись", - говорила. Затем, в серебряном доме, пришедшая в зрелый возраст дюжая женщина: "В больном своем месте чужеземной болезнью поражена, хвораю", - говорит, лежит. "06 этом горе молись солнцу-матери", - говорила. Затем, в золотом городе-доме, во лбу с звездой едва расцветшая девушка: "Не удержу в живых рождающихся детей моих; вот из-за чего, вот каким образом хворой, немощной стала. Об этой скорби солнцу-матери помолись", - сказала.
- Хорошо, пусть будет так, расскажем, расскажем, - говорит мать солнца, - только скажется ли по сказанному? Ведь если дочь моя твой смрад и запах услышит, наверное и к дому-то не приблизится. Ну-ка, попробую я тебя спрятать.
После этого как-то спрятала. То ли в одеждах скрыла, то ли в ящик стола вложила? Сколько же времени, сосчитай: солнцу домой притти хоть и настала пора, - и на самую даже малость к дому своему не приблизилось.
- Ну, вот так и случилось; догадалась, почуяла, что ты прибыл, - солнцева мать сказала: - Ну, теперь, когда будущий день начало свое обозначит, - тогда, не раньше придет. А если тогда не придет, значит, совсем не придет.
с.271
Завтрашнее наступило; и солнцева мать, различных яств наготовив, настряпав, различные ткани расстелив, разостлав, ждала, дожидалась, сидела. Вот раскрыв дверь, в доме, сияя, засветлело: солнце, ногу свою на порог занесши, взяло обратно и дверь закрыло. На это мать:
- Чего испугалась ты, чем побрезговала? Пока еще окончательно не состарилась, покинуть, что ли, хочешь меня?
- Нет, смраду, запаху у тебя много. Сильно пахнущего и смердящего приютила, держишь у себя.
- Пусть будет, что хотя бы и смрадного и пахнущего держу. Сама солнцем, госпожою и матерью будучи, и над смердящим я, грея, стояла, и над ничем не пахнущим светила, стояла. Если ты с таким норовом - как же снести последствия и тяжесть того, что ты среднего мира рождающееся потомство, покрывая стужей, убьешь? Ведь я о тебе думала, что по ободку обширной вселенной бегаешь, ходишь, ледяное растапливая, снежное заставляя таять. Того, что от среднего мира ты отошла, и совсем не знала; если бы нищей пашенной сын не прибыл, никогда 6 не узнала, оказывается. "Матушка моя, не умея сдержать, осилить, дала мне волю", - так говоришь, что ли? Сумевшая уродить, повадки твоего пребывания сумею устроить. Если на что обиделась - должна была мне рассказать, солнца матери. Я есть твоя мать, тебя уродившая.
Дочь ее как ушла, так и совсем не вошла.
- Ах, мой дружочек, особенно-то с нами не посоветовались, нашим словам и речам не изволили внять. Будучи солнцевой матерью, поддамся я, что ли? И я когда-то сама была солнцем, теперь она стала больше меня; но все же подождем завтрашнего.
Наступило завтрашнее; и опять так же мать настряпала, приготовила. Как настало завтра, солнце ихнее тепло-тепло припекать стало ведь. "Э, как будто солнце-то наше ласковое! Вот как будто бы близится". Вот утром, как только двери открылись, вошла дочь ее, солнце, венец свой на лбу держа, на золотой стул, на троп свой уселась. Тогда мать ее говорит:
с.272
- Вот, что средний мир, снегом занесенный, задавленный, гибнет - весть такая дошла. Темнотою, снегом задавив, допустишь ли всем погибнуть или, если ты мать-солнце, ихнюю жизнь продлишь?
- Среднего мира царь зачем же меня раздражает? Его дочь равняться со мною задумала ведь! Разные ценные камни собрав, всякие огневые земли расплавив, в среднем мире она сама горящее солнце построила ведь. Это, ею придуманное, вселенную не освещает разве? Это, ею созданное, разве не способствует наступлению лета и зимы?
Сказанного испугавшись, солнце-мать отвернулась.
- Что же грозит земле, если ты в гневе пребудешь? Из-за того, что коса длинная, мысли ее короткие, значит. На эту одну девушку столько обидевшись, для других взойдешь или уж никогда не взойдешь, скроешься?
- Грех какой! Зачем же сгублю вселенную? Чтоб хвастунов проучить, я ведь это делаю. Нет равной солнцу на земле!
- Затем еще просьба есть ведь: не знаю - как у ж порешишь? У одной твоей старшей сестры вырос живот, свесившись по ту сторону медного города; бедняга болеет - лежит, слышно. Про это: "Как мне быть?" говоря, с мольбой послала, говорят. "Отчего так со мною случилось, не знаю", говоря, "пусть об этом напомнит" - умоляет, слышно.
- Пусть еще трех шустрых людей поглотит, тогда очень хорошо будет.
- Так, значит, - говорит мать. - Затем, вот одна сестра твоя, средняя сестра, мольбу послала: поражена она тяжелой болезнью; о том говоря, умоляя, послала, слышно.
- А, эта, что ли? Пусть она еще в сторону солнца-матери будет показывать больную часть тела. Тогда очень хорошо будет, - говорит.
- Таково, значит, ее непочтение к солнцу-матери. Ну, затем младшая сестра твоя тоже мольбу послала, что скажешь на это? "Рождающихся детей своих не могу сохранить, -из-за какого греха так случилось?" - говоря, мольбу посылает, слышно.
с.273
- У солнца-матушки разные дни: и божеские дни бывают и почитаемые дни бывают; в продолжение года у солнца-матери и с несчастными часами дни бывают, зарождаются. зарождаются и такие дни, когда птички, порхая, не вьют гнезда. Под матушкой-солнцем живя, важничая, этих дней не почитая, этих часов не признавая, - пусть балуется со своими родовичами и родственниками, пусть старается наживать детей. тогда очень хорошо будет!
Вот нищей пашенной старухи сын, два дня у матери-солнца прожив, на третий день видит: вселенная его просветлела. "Как это солнце-матушка стало печь?" говоря, встал, государыням солнцам-матушкам руки поцеловал и домой, к вселенной своей, в путь пустился.
Возвращаясь, дошел он до той женщины, у которой не жили дети.
- Ну, мой дорогой, солнце-мать мне какие слова послала? - говорит.
- Солнце-мать сказала, что различные дни у нее бывают, и грешные бывают, и праздничные, и счастливые часы, и несчастливые часы бывают. Больше солнца себя считая, с родовичами и родственниками своими дней моих не почитая, пусть, рождая детей, балуется; очень тогда хорошо бывает - сказала.
- Да, правда, я и дни не почитала и праздники не соблюдала; свои желания выполняю, значит, беспутно себя вела. Пусть солнце-мать простит меня, ныне так безрассудна не буду!
Сказав так, вскочила, как никогда не болевшая.
Этот человек наш опять едет. Ну вот, до медный город имеющей, до бабушки своей доехал.
- Ну, дружок, что сказав, послала?
- Да она сказать-то сказала, - ответил: - пусть еще трех корабельщиков-людей поглотит, вот тогда очень хорошо будет, сказала.
- Да, правда, когда с небесной выси на землю смотрела, сидела, увидела - в море трое корабельщиков-людей, заблудившись,
с.274
вытягивая шеи, крича, умоляя, умирали ведь; "глядящее с медного края неба божество, нас спаси!" говоря, кричали. Безуспешно пытаясь спасти их, рассердившись, наконец их корабли поглотила. Это, оказывается, мой грех.
Затем сказала: "Юек!" два раза, в третий же раз когда сказала: "Юек!" - железные корабли, выпроставшись, упали. У людей только одни рты зияют, умирать собирались, только еще немного дыханья осталось. Как только старуха дунула в них, впуская в них дыхание, оживились. А старуха, погладив себя, стала как будто никогда не болела. С тремя кораблями людей отпустила, значит!
- Ну, солнце-мать божество, теперь никого не буду задерживать, - так сказала.
Затем он приезжает домой; приехал и к девушке вошел. Сколько-то времени прошло, как был он с этой девушкой, слышит - от песен земля дрожать стала: и по-якутски песни поют, и по-ненецки песни поют, и по-русски. Выйдя, увидел: солнце ихнее ярко припекает, снег у них растаивает, воды их протекают, бабушки-озера их, бабушки-реки их вскрылись; опираясь на трости, старики и старухи сор и грязь с себя отряхают; вот из-за чего песни и ликованья на этой земле настали. Тогда царь своих воинов посылает за этим человеком.
- Тем, что солнце-мать повернул, хвастаясь, прибыл, что ли? Мою дочь, на которую царь облачному заглянуть, небесному сглазить не позволит, в женщины себе взять похваляется? Еще пока я тебе не выдам, прославленный человек; узнав всю твою славу, выдам. Дойдя до солнца-матери, солнце-мать смягчив, умолившим ее будучи, не станешь, что ли, богатырские дела делающим? Еще одно дело есть. Если его не устроишь - не сможешь уйти; дан приказ, чтобы голову тебе срезали. Если же, выполнив, вернешься, дочь свою с благословением отдам, эту девушку сделаешь своею женщиной. Такое дело: когда моя дочь только что начинала бегать, из страны солнца дивнее дивного кольцо имела: вот это с ее руки невидимый, снявши, взял. Если, найдя, принесешь, на
с.275
брак с этой женщиной благословение дам. Если не найдешь, голову срежу.
"Ну и напасть!" К матери своей со слезами пошел:
- И тоже привередливый царь, разве я, мать солнца упрашивая, солнечный свет его стране не вернул? Почему же он так неблагодарен оказался! - так говоря, матери своей плакался сидел.
- Эх, что же я сделаю? Сидишь ты и плачешь, я ничего не скажу.
Опять к девушке своей приходит. Приходит и спрашивает: так-то и так-то.
- А-а-а, про то колечко мое говорит, что ли? Верно, тебе не суметь достать. Когда была девушкой, по отмели я, играя, бродила. Тогда вода поднялась, и когда я взглянула, ни на что не похожая тень прильнула ко мне, ни на рыбу, ни на что не похожая. Когда вода стала убывать, она колечко мое увлекла. Это ты не достанешь, в какую же сторону пойдя, найдешь? Но все равно тебе пропадать - здесь ли или уйдя. Давай посоветую. Наверное, это хозяин моря оборотился, вот к нему и пойди.
Тут ныряющую сумку сделала.
- Вот это надев, сквозь девять морских русел нырни. На каждом из девяти русел по девяти островов увидишь, на девятом из них каменно-чугунный дом хозяина моря будет стоять. Вот туда зайди. Когда зайдешь, его стряпка, повариха-девица, в доме будет, сам хозяин в глубине на каменной постели спать будет. Когда ты спросишь: "Долго ли он будет спать?", эта девица скажет: "Трижды девять ночей за одну ночь считая, без просыпу спит". - "Если так, - скажешь, - царской дочери потерю искать пришел". - "Ну, уж не знаю; если пробудится и догадается - меня съест; если впоследствии догадается - тебя съест. Обоим не сдобровать. Все же пошлю тебя я по водам моря. В море есть ведь и людей съедающие рыбы, и людей съедающие абаасы есть, все равно живой не вернешься. Вот туда отправишься, - скажет. - Из наших совиков который выберешь себе и наденешь, вот выбирай!" -
с.276
скажет. Каменно-чугунных совиков будет много на выбор; из них имеющий на плечах веревку совик надень. Перед тем как отправиться, скажи: "Разве это все, с этим только отправлюсь, что ли?" На это скажет: "От того, кто начал помогать, только ли помощи будет? Все же быстрее съездить попробуй; в продолжение дважды девяти дней не торопись, ходи, к трижды девятым дням постарайся поторопиться. Съест хозяин, найдешь или не найдешь; к трижды девятым дням возвращайся". Затем углы моря отпирающие ключи даст она. Вот тогда в море спускаясь, обходя, увидишь морской глубины подвижное дно; взад и вперед, вверх и вниз с течениями будет вращаться. Вот на дне кольца моего ужели не будет? Там увидишь, наверное. Там поищи и сам-то поспеши, торопливо вернись.
Вот этой девушки слов не наруша, человек этот отправился, надев свою сумку. Вот погрузившись, ныряя, к хозяину моря дошел. Как он вошел, девка его стряпает, готовит, сидит.
- Бедный, какой урянхаец несчастный, пришел ты, умирать только пришел. Куда за седые века черный ворон ни разу не прилетал - к дому хозяина моря - пришел ты.
- Ради крайней нужды пришел. От кого бы ни умереть- все равно, - говорит.
- Ну, значит, ты умрешь!
- Вот к твоему высокому имени умолять пришел, думая, что спасешь. Царская дочь, когда была маленькой девочкой, заветное кольцо потеряла; есть слух, у вас оно; это искать послала.
- Да, да, есть, - сказала, - в кои-то времена хозяин, насмехаясь, рассказывал: "Хвастал царь, что превосходит богатством хозяина воды, что одним кольцом своим богаче его. На это говоря: богатству среднего мира морское богатство позволит, что ли, себя превзойти? - когда царская дочь, по воде бродя, играла, ходила, чудную тень показывая, я увлек, вытянул кольцо вместе с водой. И верно, богатое колечко, оказывается, и гордился справедливо, оказывается. И теперь
c.277
море мое с украшением стало, значит. Какой только хитростью сумеет обратно взять?" - говорил он. Не это ли искать пришел ты? Ну, если догадается, съест тебя и меня съест. Напрасно, однако, пришел.
- Ну, а теперь сколько еще будет спать?
- Спать будет он трижды девять ночей, одною ночью делая. Если бы даже его каменно-чугунный дом надвое треснул, не проснется - тем более разве от наших разговоров пробудится, пока не пришло его время.
- Попробуй посоветовать, научи, как найти искомое.
- Э, каким же образом научу найти, в море людей поедающие рыбы опять есть, людей поедающие абаасы опять есть. Разве пойдешь под видом хозяина моря? Тогда вот из этих совиков выбрав один, надень. Это совики хозяина моря. Как только из них наденешь, станешь хозяином моря.
Имеющий на спине веревки каменно-чугунный совик надел. - Очень торопись, как только проснется, убьет. "Не нашел" говоря, даже ненадолго не задерживайся, к трижды девятому дню возвращайся. Когда, найдя, захочешь возвратиться, веревку свою очень сильно дерни, тогда я тебя, колесом вращая, подниму. Внутри моря прохаживаясь: "Я хозяин моря" говоря, очень важничая, ходи. Если этого не сделаешь, догадаются и съедят.
- Это вся твоя помощь, что ли? - сказал.
- Разве только и будет моя помощь? Вот тебе все морские ключи, - сказав, дает, открывает подполье и парня спускает в море.
Вот этот человек с шумом по морю бродит; к дважды девятым дням только два морских угла вброд перешел и ничего не нашел. Тогда на ум приходит ему: "Девушка мне говорила ведь, чтоб на возвышенности морской посмотрел". Вот в ту сторону спешит. Как пришел туда: "Что это такое?" На дне моря огнем пышет, лежит каменная коробка. Среди ключей своих подобрав, раскрыл эту каменную коробку; камень насквозь пронизывая лучами, кольцо лежит, оказывается.
с.278
Это схватывает и в карман кладет, и за веревки, что на спине, дергает. Та его девка, вращая колесо, вытаскивает, поднимает и приводит домой. Морской хозяин, ничего не зная, сопит, лежит.
- До его пробуждения три дня осталось, уходи скорей!
Вот этот человек, суму на себя одевши, всплывая, прибыл к себе домой. Вот к царю принеся, пришел, кольцо отдает.
- Очень ты хороший человек, - сказал тогда царь.
И в самом деле, заветная вещь оказывается, с которой подсолнечной страны богатство не могло сравниться. Вот царь, дочь свою выдав, обвенчал, значит.
Примечания
Девушка-богатырь. - Записал и перевел студент Ленинградского университета Г. Попов. Таймыр, 1946 г.
Сын нищей. - Записал от долгана Романа Бархатова и перевел А. А. Попов. Станок Крыс на реке Пясина, 1930 г. Опубликована в сб. "Долганский фольклор", изд. "Советский писатель", Л., 1937.