ДОПОЛНЕНИЯ К ИЗДАНИЮ:
К. К. Случевский. Стихотворения и поэмы.
СПб., 2004. (Новая библиотека поэта)

Публикация ЛЬВА СОБОЛЕВА

I. Печатные материалы, не вошедшие в НБП

В ГЕРЦОГСКОМ СКЛЕПЕ В ВЕЙМАРЕ^*

Был вечер свеж и мглой объят.
Я долго в Веймаре ходил;
Я череп гипсовый купил,
Который с Шиллера был снят
С натуры, в день, когда поэт
Был вырыт из земли, отпет
Как бы вторично и снесëн
Толпой народа в склеп большой.
Там под дубовою листвой
Был Гëте раньше схоронен;
И рядом положили их
В гробах тяжëлых, дорогих,
Кругом всë герцоги! в стенах
Кресты! в огнях лампад
Сияют надписи подряд,
Гласят о смерти, о судьбах
Загробных… Вечер тëмен стал;
Я между двух гробов стоял.

                        ***

Я к ним пришëл не для того,
Чтоб в склепе воздуха дохнуть,

---

^*  Публикуется по изд.: XXV лет. 1859–1884. Сборник Общества для пособия нуждающимся литераторам и учëным. СПб., 1884. С. 298–301.  222 | 223 

И не сюда лежал мой путь, —
Но для вопроса одного:
Гиганты чувства и ума,
Что говорит вам смерть сама
О том, насколько правы вы,
Всю жизнь гонявшись за мечтой,
За грëзой вымысла пустой,
За сном своей же головы?
Жизнь — труд! Полна работ и треб,
Поэт — он даром ест свой хлеб…
Смотрите: ластясь к берегам
Сонливый Ильм не тот, что был,
Он обмелел, загряз, заплыл;
Жизнь по иным идëт путям,
И речка вялая несëт
Струи усталых, мутных вод!
Смотрите: вон поверх дубов
Казарма длинная видна,
Как призрак в зелени бледна;
А вместо грëз и важных снов
И укрывавшихся наяд,
Здесь — гогенцоллернский солдат!
С соседних фабрик в час ночной
В старинный герцогский приют
Гулять подëнщики идут;
С едва разогнутой спиной,
Наполнив всякой пылью грудь,
Им нужно воздуха дохнуть.
Чего, скажите, им искать
В бесплотных сферах ваших грëз,
В Эгмонтах, у Маркизов Поз?
Не лучше ль было вам молчать
И не манить, не лгать мечтой
Над раздражëнною нуждой?
Когда не им — тогда удел
Поэта для других людей
Быть песней жизни, блëсткой в ней?
Огонь великий в нас горел,
Как лишний факел на пирах
Всех сытых, счастливых в судьбах!
Изображенье вами зла,  223 | 224 
Борьбы блуждающих страстей
Всечасно гибнущих людей,
Внушают им, что жизнь светла,
Что для голодных, не для них,
Весь гнойный трепет язв людских,
Для них — вся прелесть бытия,
Им жизни блеск, им счастья цвет,
Для них актëр, для них поэт…

                        ***

Так вопрошал два гроба я…
Безмолвный склеп был глух и нем.
Ночь воцарилась между тем.
Я вышел. В полной тишине
Туман окрестность обложил;
Ночь залегла среди могил,
А местность незнакома мне;
Куда идти? к семье своей,
Бряцая связкою ключей,
Ушëл привратник. Тихий звук
Его шагов вдоль плит замолк…
Где путь мой? не возьму я в толк?
Тьма, обложившая вокруг
Могилы, и в меня вошла.
Поблекли мысли… отцвела
Душа как будто бы… взглянул:
Кругом ни зги! исчез, поблек
И мой вопрос… а тьмы поток
Меня как будто бы тянул
Куда-то прочь, в ничто, долой,
Бесстрастно, заодно с землëй…

                        ***

Вдруг — песня! кто-то шëл и пел.
Я слушал… Ощутил тепла
Прилив на сердце! песня шла
Рисуясь! очерк слов горел
По мраку, чëткий, золотой:
Как спят вершины в тьме ночной,
Как тишь лежит среди полей,
Как, переждав свой срок земной,
И я засну, войду в покой…  224 | 225 
Я слушал песню!.. к песне! к ней!
Туда, туда, там жизнь светла,
Там люди есть, не всюду мгла!
Туда идти, ещë я жив…
Да, где-нибудь, поверх долин
Горит закат в огнях вершин!
В любви и счастьи мир красив,
И только тут, во тьме, я слеп!
Не всюду мертвенная мгла,
И эта мощь могил, как тут!
Живут же где-нибудь, живут…
И я пошëл, и песня шла,
И ярко тлея в тьме ночной,
Вела, несясь передо мной…

                        ***

И понял я: к чему поэт
На бесконечной толчеее
Людей, в их странном бытие, —
Я в холод ночи был согрет
И, как на звëзды мореход,
На звуки песни шëл вперëд.

ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРГ В КРЕМЛЕ В 1900^*

И царь наш отговел с царицей, приобщившись.
В бессчëтных улицах, гнездом гигантским сбившись,
Внизу, вокруг Кремля, спокойно спит Москва.
И час полуночный вступил в свои права…
А башни, будто бы каких-то великанов,
Погрузших по плечи, стальные шишаки,
Глядят с высоких стен на бег Москвы-реки.
Не явствен стук колëс, не слышится органов;
Молчит, упорствуя в молчаньи, сонм звонниц…
Сегодня читано в церквах повествованье
Евангелий — страх Крестного страданья…
На завтра пятница и вынос плащаниц.

---

^*  Публикуется по: Московские ведомости. 1900. № 97.  225 | 226 

                                 ***

Спи, древняя Москва! Доверчиво, спокойно
Твой почивает царь среди хором своих…
Зиянье ран Христа так явственно, так знойно…
Твой государь и ты — вы целовали их:
Москва, Москва! В духовном единеньи
И во взаимности народа и царя
Что значат — злоба дня, что смена поколенья,
Все радости весны, весь холод декабря?
Где, как в тебе, из родников сроднившись,
Две силы мощные пошли одним путëм,
Надеясь на одно и сообща молившись…
И до сих пор идут со скиптром под крестом, —
Там царь силëн тобой, а ты царëм хранима!
У нас один завет! Венчанное чело,
Меняя имена, бессмертно и светло —
А ты, родимая, в себе несокрушима.

                                 ***

Когда сообразить всю силу без границ,
Что в эту ночь в Москве так мирно почивает —
Готовясь к выносу священных плащаниц —
То робость некая в сознанье проникает:
Для всех ли летопись былых веков ясна?
Довольно ль явственно гласят Москвы святыни, —
Что ты была права, не ведая гордыни,
Что самобытностью ты, родина, сильна?

                                 ***

Близка, не долго ждать, неделя светлых звонов,
Почует в смерти смерть предел своих законов,
И, как в живой листве воспрянут дол и лес,
Придут и мëртвые сказать: Христос воскрес!   226 | 227 

II. Архивные материалы, не вошедшие в НБП

КАНТАТА НА ДВУХСОТЛЕТИЕ ПЕТЕРБУРГА^*

                        I

От господских дней, дней творения,
Как земля от вод отделялася,
Близ реки Невы без призрения
Топь великая оставалася!

Ой ты, злая топь, под корягами Разберись с собой, уменьши болот —
Рать петровская, вся со стягами,
От Москвы идëт, артикул несëт!

Вот гранит тебе — надевай броню!
Щит, шишак и меч — опоясывай!
Грянь из темной тьмы к золотому дню!
Мощь враждебных сил прочь отбрасывай!

Застучал топор! Повела буссоль!
Топи скорбный лик зарумянился,
Чуть прорезали поперек и вдоль!
Глянул град Петра! Приосанился!

Корабли пришли, на Неве стоят,
Флаги пестрые развеваются,
А дворцы кругом на волну глядят,
Не по дням растут, воздвигаются.

                        II

За двести лет в законной славе
Родной наш город стал велик!
Ты не по царственной забаве,
По мысли гения возник!

---

^*  РГАЛИ. Ф. 458. Оп. 2. Ед. 1. Лист плотной бумаги, сложенный вдвое, цветные рисунки художника Н. Каразина, типография товарищества Р. Голике и А. Вильборг. С. Петербург. Кантата на двухсотлетие Петербурга. 16 мая 1703 – 16 мая 1903. Слова К. К. Случевского. Музыка М. М. Иванова.  227 | 228 

Тобой покончены мытарства,
Тобой достроена стена!
Наследьем княжества и царства
Живая грань обведена!

Тобою Русь помолодела
И к свету двинулась скорей,
И дышит грудь во здравье тела
Дыханьем всех семи морей.

Заветы прошлого величья
Дней белокаменной Москвы,
По счастью, есть в чертах обличья
Столицы царственной Невы.

Отсюда в прочности короны
Крепчает русская земля;
Отсюда все большие звоны,
Как в час призывный из Кремля!

Отсюда глянула свобода!
Сам Бог внушил царю вещать,
Нам, русским, мачеха — природа,
Но мощность сил духовных — мать!!

Греми, привет! играйте, флаги!
Но только так, чтобы сквозь вас
Виднелись древних ратей стяги
И клич гудел: Христос за нас!

Нашему городу — слава!
Русской земле нашей — слава!

Государю Петру Алексеевичу — слава!
Государю царю Николаю — слава! слава!  228 | 229 

ВАЛДАЙСКИЙ КОЛОКОЛЬЧИК^*

Стоны и вопли стоят над пятинами,
Волхов волны кровавые катит,
То Иван со своими дружинами
Недоимки московские платит.

И по берегу Волхова красного,
Чëрной язвой промчавшись по краю,
Снявши колокол с веча безгласного,
Потянулись дружины к Валдаю.

Поднимались бойцы запылëнные,
Через рощи седые, сосновые,
На Валдайские холмы зелëные,
В городские ворота тесовые.

Не дойти <?> царю по лесам седым,
Путь-дорога его невесëлая,
Помешала полкам поспевать за ним
Медный колокол — ноша тяжëлая.

Сняли колокол, наземь поставили,
<нрзб>                                    молот,
Злую тризну по вольности справили,
Медный колокол снят и расколот.

Разбросали куски безответные
И спустились с холмов на равнины,
Напеваючи песни заветные,
За царëм боевые дружины.

За ворота валдайцы сходилися,
Разбрелись над травою помятою,
Подобрали куски, поделилися
Дорогою добычей, богатою.

---

^*  РГАЛИ. Ф. 458. Оп. 2. Ед. 6. Стихотворения Случевского. Текст записан, по-видимому, чужим почерком. Под строкой: «Стихотворение это написано в 1860 г.», т. е. почти в то же время, когда появилось изложение Всев. Крестовского того же предания белыми псевдонародными стихами (См.: Крестовский В. Стихотворения. СПб., 1862. Т. II. С. 11).  229 | 230 

И пустились валдайцы из года в год
Отливать колокольчики малые,
Их унылый звон полюбил народ,
Завязали на тройки удалые.

И пустились они по земле родной
Голосить из столетья в столетье
Новгородскому вечу — вечный покой,
А Ивану-царю — многолетье.

ЦЕЛУЮ НОЧЬ ПРОСИЯВШИ НА НЕБЕ…^*

Целую ночь просиявши на небе,
Звëзды под утро,
Словно соскучась гореть неподвижно,
В строгом порядке,
Все заодно, сговорившись друг с дружкой,
С мест повскакавши,
Ходят и пляшут и всякие игры играют.
Бредни и сплетни,
Шëпот и звучные песни
В небе широком разносятся людям неслышны.
Впрочем, не всеми:
Пастухи на рассвете,
Лëгкою дрожью дрожа,
Могут сквозь сон различать
Музыку звëзд и гармонию их голосочков.
В звëздах, как в людях,
Есть кавалеры и дамы, художники есть, вертопрахи,
Спичи, банкеты, свои Ловеласы,
Роги законным мужьям и мужьям незаконным.
Тут-то начнëтся у набожных звëзд пированье;
Клики, Содом и Гоморра,
Все замерцают, заскачут
И, свет свой роняя,
Синее небо убелят, как старца.

---

^*  РГАЛИ. Ф. 458. Оп. 2. Ед. 6. Стихотворения Случевского. Текст записан, по-видимому, чужим почерком. Все стихотворение зачеркнуто одной чертой слева направо.  230 | 231 

В это-то время румяное солнце
Красное встанет от сна и, умывши
Лик свой пылающий <?>
Светлой водой Океана,
Чуть только выйдет и глянет,
Испуганны прячутся звëзды:
Те в бесконечную синь, эти в тучи,
А эти за самое солнце уходят.
Небо очистится, станет <1 слово нрзб>
И вдруг опустеет.
Это <2 слова нрзб> Зевс-Громовержец
Видеть мог всë, что ни делают в мире:
Цари на тронах,
Рабы на цепях бесконечных,
Мошки на листьях деревьев,
И инфузории в капле воды.

III. Варианты к стихотворениям, включëнным в НБП

15.     ЗАРЯ ВО ВСЮ НОЧЬ^*

10–11–12  строкам соответствуют строки:

Игра луча в гранëном хрустале,
Дешëвых лавров ранние отравы
На обесцвеченном и молодом челе.
Ряды гробов всех величин и весу,
И безобразный мир видений и теней,
Над мнимой истиной колеблющий завесу.

13  строка:

Бой с мельницами кончен. Жизнь ясна <?>

19  строка:

Глупец подумает, что я глупей других.

25–26  строки:

Как гибнут с воплями сшибаясь поколенья,
Как жить им хочется, как смерть борцов тяжка,

43.     ПОГАС ЗАКАТА ЗОЛОТИСТЫЙ ТРЕПЕТ…^*

7  строка:

Заснëт весь мир… Предстань, предстань тогда скорее!

124.   РАНО, РАНО! ГЛАЗА СВОИ СНОВА ЗАКРОЙ…
          вариант: Я ТЕБЯ РАЗБУЖУ^**

7  строка:

И леса осветит — великан пропадëт…