"МОЛОДОЙ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ"*

ГАЛИНА ПОНОМАРЕВА

В 1925 году Владимиром Сирином (В. Набоковым) было написано стихотворение "Изгнанье". В начале стихотворения поэт писал:

Я занят странными мечтами
в часы рассветной полутьмы:
что если б Пушкин был меж нами -
простой изгнанник, как и мы?¹

Любопытно, что странная мечта Набокова исполнилась в Эстонии, в Нарве, где в середине 1920-х годов среди эмигрантов появился Александр Пушкин.

Сейчас история с "правнуком" А. С. Пушкина Александром Пушкиным, вызвавшая большой интерес и отклик у русских эмигрантов не только Эстонии, но и других стран русского рассеяния, включая даже США, может показаться непонятной, поскольку речь идет не о правнуке Пушкина, а о его внучатом племяннике, правнуке младшего брата поэта Льва Сергеевича Пушкина. Я полагаю, что этот, являющийся частью мифа о Пушкине, любопытный случай поможет глубже понять отношение русских эмигрантов, с одной стороны, к Пушкину, а с другой стороны, к тем обездоленным русским детям, которые после гражданской войны остались без родителей или были разлучены со своей семьей.

Хотя сам А. С. Пушкин никогда не бывал в Эстонии, многие его предки и потомки здесь жили или неоднократно сюда приезжали. Знаменитый прадед Пушкина Абрам Петрович Ганнибал прожил в Эстонии 21 год. В Ревеле родился дед Пушкина Осип Абрамович Ганнибал². По некоторым данным, в Нарве в 1821 году, а в Ревеле в 1824 году отдыхала сестра Пушкина Ольга Сергеевна³. Внук Пушкина Григорий Александрович служил в Печорском полку, расквартированном в 1911-1914 гг. в Нарве. Здесь же у Григория Александровича родились два сына: Сергей и Григорий.

В Эстонии в 1920-1930-е годы были распространены легенды о том, что и сам Пушкин бывал в Эстонии. Так, в Печерском крае, входившем тогда в состав Эстонии, находилось селение Зимний Борок, которое раньше называлось Пушкин Борок. Местные жители, по словам А. А. Булатова, "рассказывают сохранившееся здесь предание, будто знаменитый Пушкин когда-то скрывался в том месте от каких-то преследований, а, быть может, живал здесь тайком, когда был сослан в с. Михайловское"⁴. Как справедливо отмечает А. А. Анненкова: "Местами действия Пушкина, о которых повествуется в народных рассказах, легендах, воспоминаниях очевидцев, очень часто бывают маргинальные локусы. Привычным и любимым местом пребывания и появления Пушкина называется лес (рощи, кусты, отдельные деревья)"⁵.

Легенду о том, что Пушкин когда-то был в Эстонии, разделяли не только русские крестьяне, но и русские литераторы Эстонии. Так, в 1939 г. в сборнике "Витязь" появилось стихотворение Маргариты Кайгородовой "Пушкин в Ревеле". Приведу отрывок из него:

Здесь он бродил, порывистый и скорый;
Хранят здесь плиты гул его шагов
И ярких глаз неистовые взоры
Взлетали к стрелке ратушных часов⁶.

Стихотворение понравилось читателям и было оценено второй премией на литературном конкурсе, проведенном "Витязем"⁷. Вскоре последовал вопрос любознательной читательницы: "Когда же Пушкин был в Ревеле?" Редакция альманаха предоставила слово М. Кайгородовой. Поэтесса ответила, что Пушкин был в Ревеле вскоре после ссылки в Михайловское, ссылаясь на письмо А. Дельвига Пушкину: "Рыцарский Ревель возбудил ли твою музу?"⁸ Такая фраза действительно была написана, но Пушкиным, а не Дельвигом. В Ревеле был Дельвиг, который как прибалтийский барон, хотя и родившийся в России, имел связи с Эстляндией.

Такого рода народные легенды и ошибки поэтов характеризуют общее стремление русских в Эстонии связать свою страну с именем Пушкина.

В Эстонии 1920-х годов жили потомки Пушкина, хотя и не прямые. Так, в Тарту жил эмигрант, инвалид Лабинаг, потомок Ганнибала. Его дед - ярый славянофил - перевернул фамилию, чтобы не считаться арапом и потомком Пушкина⁹. В Нарве жили внучатые племянницы Пушкина Алла и Ирина. Но внимание журналистов и писателей привлек лишь один потомок Пушкина - его внучатый племянник Александр Александрович Пушкин. В 1924 году в "Последних известиях", в самой крупной русской газете Эстонии, среди материалов, посвященных 125-летию со дня рождения Пушкина, появилась статья врача и общественного деятеля Николая Андреевича Колпакова "Последние Пушкины"¹⁰. Колпаков писал о потомках Пушкина, с которыми был лично знаком: его внуке Григории Александровиче Пушкине; внучатых племянниках поэта (Колпаков называет их правнуками): Алле, Ирине и Александре Пушкиных. В конце статьи Колпаков писал о 12-летнем Александре Пушкине, который пасет скот и живет у чужих людей в России, и о том, что долг русских эмигрантов помочь ему получить образование. В середине 1920-х годов мать мальчика Е. И. Пушкина работала в интернате Нарвской эмигрантской гимназии, а две его сестры учились в гимназии. В конце 1919 года, когда семья бежала от большевиков, мальчик заболел, и мать вынуждена была оставить его в России. Колпаков также выступил на Пушкинском вечере, организованном редакцией газеты "Последние известия", с докладом "Последние Пушкины". На основании данных, приведенных в статье Колпакова, с призывом помочь Александру Пушкину в берлинском "Руле" выступил Александр Яблоновский, сотрудничавший в "Последних известиях".

Статья Колпакова вызвала всеобщий интерес и была перепечатана во многих эмигрантских газетах. Одних читателей интересовал внук поэта Григорий Александрович Пушкин, других - его правнук Александр. На статью Колпакова откликнулся и живший в Бельгии внук поэта Николай Александрович Пушкин. Он указал на ряд неточностей в статье Колпакова, касающихся Г. А. Пушкина. В Нарве у Г. А. Пушкина тоже нашлись знакомые, переписывавшиеся с ним и знавшие о его жизни в советской России¹¹.

Сын Г. А. Пушкина Григорий, родившийся в Нарве и являвшийся правнуком А. С. Пушкина, совершенно не интересовал русских эмигрантов Эстонии, тогда как судьба внучатого племянника поэта привлекла большое внимание. Мне представляется, что этому можно найти несколько причин.

Первая причина - имя мальчика. Характерно, что в газеты проникла ошибка, в результате которой имя и отчество мальчика зазвучало, как у поэта: Александр Сергеевич Пушкин. В 1926 году мальчик приехал в Нарву, присутствовавшие в городе гости "крайне заинтересовались прибывшим правнуком нашего великого поэта (тоже Александр Сергеевич)"¹². Журналист Вл. Гущик обращается к 14-летнему А. Пушкину по отчеству: "А ты, молодой Александр Сергеевич"¹³.

Не последнюю роль в этой истории сыграла и гибель отца мальчика, кадрового офицера Александра Анатольевича Пушкина. "Александр Анатольевич Пушкин, участник похода ген. Врангеля, был зверски убит большевиками на юге России в 1920 году"¹⁴, - писал Ст. Рацевич в статье "У молодого Пушкина". Журналист Я. Воинов связывал заслуги поэта Пушкина и белого офицера Пушкина перед Россией воедино. "Вечную красоту дал России А. С. Пушкин, ту красоту, перед которой преклонились и большевики, почтив недавно его память. Иную, вечную красоту борьбы с поработителями России смертью своей запечатлел в стычке с красными у Екатеринодара Александр Анатольевич Пушкин"¹⁵. Воинов считал, что русские эмигранты в Эстонии в двойном долгу перед детьми погибшего офицера: "За красоту и радость творчества - деда и за самоотверженную смерть белого внука-бойца"¹⁶.

Газета "Последние известия" в июне 1924 года, во время празднования Пушкинского юбилея, объявила сбор в пользу семьи Пушкиных. Через несколько дней публицист А. Черниговский писал с горечью: "Сбор теперь объявлен. Разрешение получено. Подписной лист блистает белизною"¹⁷. Больше никаких сообщений о сборе денег для Пушкиных в газете нет.

В 1925 году судьбой мальчика заинтересовались русские Финляндии. В феврале 1925 года редакцией журнала "Дни нашей жизни" (Хельсинки) был организован сбор средств в пользу правнука Пушкина¹⁸. Через 4 месяца поэт Иван Савин-Саволайнен, активно сотрудничавший в русских газетах Нарвы и друживший с нарвским прозаиком В. А. Никифоровым-Волгиным, написал статью "Родственница Пушкина", в которой рассказал о тяжелом положении "семьи Александра Анатольевича Пушкина, внука Льва Сергеевича Пушкина, брата поэта"¹⁹. Савин приурочивает свою статью к Дню Русской Культуры и призывает организовать сбор в пользу нищенствующих потоков поэта. Заметка в журнале "Дни нашей жизни" была замечена в Эстонии, и через полгода, в августе 1925 года, в газете "Ревельское слово" появилась статья педагога Д. Тихомирова "О потомках А. С. Пушкина", где он, ссылаясь на статью Колпакова и обращение в вышеуказанном журнале, выразил недоумение: почему все время говорится о правнуке Пушкина, ведь мальчик не является прямым потомком поэта²⁰.

Я думаю, что восприятие "молодого Александра Пушкина" именно как правнука, а не внучатого племянника поэта (все писавшие о нем прекрасно знали, что он не прямой потомок поэта) имеет свои истоки в биографии Пушкина. Поэт воспринимается не столько как сын ничем себя не проявившего Сергея Львовича Пушкина, сколько как правнук легендарного арапа Ганнибала. М. Цветаева даже назвала Пушкина правнуком Петра I.

Разумеется, если бы у "молодого Александра Пушкина" не было в жилах пушкинской крови, то ни о каком отождествлении его с правнуком Пушкина не могло быть и речи. Автор уже цитировавшейся заметки "Пушкин Борок" А. А. Булатов замечает:

В деревне и сейчас еще есть жительница, носящая фамилию Пушкина. Впрочем, это ничего еще не значит, ибо в Печорском уезде имеются и Лермонтовы, и Достоевские, и Гончаровы, и Ломоносовы. Эстонские власти потребовали, чтобы каждый гражданин принял фамилию, происходящую не от имени. Поэтому несколько лет назад здесь появились фамилии и литературного происхождения и взятые от различных знаменитых политических деятелей и полководцев²¹.

Отголоски слухов о потомке Пушкина мы находим в очерке Ивана Лукаша "Дерпт". Лукаш побывал в Эстонии в 1926 году, но до Нарвы не доехал. В своем очерке он пишет о правнуке Н. М. Карамзина и потомке Фаддея Булгарина, живущих в Тарту. В конце произведения он с грустью замечает: "Кто-то рассказывал мне, что в той же Эстонии правнуку Пушкину довелось быть пастушонком. Так кончился наш бедный русский романтизм"²². Лукаш не был в Нарве, поэтому он путает часть истории. Важно другое: он ставит правнука Пушкина в один ряд с потомками писателей: Н. М. Карамзина и Ф. В. Булгарина.

Во время обсуждения моего доклада на Пушкинской конференции А. Л. Осповатом было высказано сомнение в том, что Александр Александрович Пушкин был правнуком Льва Сергеевича Пушкина. По мнению Осповата, мы имеем дело с самозванцем. Однако в Эстонии в середине 1920-х годов никто не воспринимал "молодого Пушкина" как авантюриста, стремились лишь умерить пыл молодых журналистов, отождествивших внучатого племянника А. С. Пушкина с его правнуком. В современных исследованиях, посвященных потомкам Пушкина, его ближайшие потомки по боковой линии, как правило, не учитываются. Лишь С. Б. Веселовский в книге "Род и предки А. С. Пушкина" указывает, что у Л. С. Пушкина был сын Анатолий Львович (1846-1903)²³. Подробнее останавливается на генеалогическом древе Л. С. Пушкина М. В. Муравьев в статье "Родословие А. С. Пушкина"²⁴. Он указывает, что у сына Л. С. Пушкина был, в свою очередь, сын Александр Анатольевич, родившийся 30 декабря 1872 года. По возрасту А. А. Пушкин вполне мог быть отцом мальчика, родившегося в 1912 г. В справочнике "Весь Петербург" указывается, что А. А. Пушкин до войны 1914 года был кадровым офицером и жил в Петербурге. В Петербурге проживали и фабриканты Чикины, из семьи которых происходила жена А. А. Пушкина Екатерина Ивановна Пушкина (урожденная Чикина).

Но вернемся к акции помощи семье Пушкиных, которая приняла международный характер. Александра Пушкина удалось перевезти из России в Эстонию лишь через два года, хотя расстояние от Нарвы до деревни Даймище под Ленинградом, где он жил, было совсем небольшим. Журналист Рацевич, рассказывая о приезде мальчика в Нарву в мае 1926 года, отмечает, что "в этом деле большую и прекрасную роль сыграл некий Б. А. Федотов, совершенно посторонний семье Пушкиных человек, проживающий в настоящее время в Северо-Американских Соединенных Штатах". По словам Рацевича, "узнав из газет о тяжелом положении правнука Пушкина и имея некоторый материальный достаток, он пришел на помощь несчастной матери и прислал ей денег с помощью которых можно было вызволить мальчугана из советской России. Б. А. Федотов и до настоящего времени продолжает присылать Е. И. Пушкиной деньги, исполняя тем самым долг русского человека перед памятью великого национального поэта"²⁵.

Приезд молодого Пушкина в Нарву в мае 1926 года вызвал целый ряд статей в таллиннских и нарвских газетах о плохом отношении Комитета нарвских эмигрантов к потомку Пушкина. В начале июня 1926 года анонимная статья "Как встретили правнука А. С. Пушкина" появилась в "Старом Нарвском Листке". В ней резко критиковались члены нарвского комитета эмигрантов, проявившие минимум заботы о мальчике²⁶. Через несколько дней в таллиннской газете "Час" появилась статья "Правнук А. С. Пушкина", видимо, того же автора, выражающая возмущение действиями деятелей нарвского комитета эмигрантов²⁷. 12 июня в "Старом Нарвском Листке" было опубликовано "Письмо в редакцию" матери мальчика Е. И. Пушкиной, которая просила непрошеных доброжелателей оставить ее и малолетнего сына в покое²⁸. В письме Пушкиной ни слова не говорилось о том, как обстояли дела на самом деле, что было отмечено в примечании от редакции. На просьбу Пушкиной "Открытым письмом" откликнулся В. Гущик, выражавший ранее в статье "Еще о встрече правнука А. С. Пушкина" свое возмущение равнодушным отношением Нарвского комитета эмигрантов к мальчику²⁹. Гущик объяснил, что он не знает лично никого из этого комитета и целью его обращения в газету было "желание выступить на защиту ребенка, в жилах которого течет кровь отца нашего гения"³⁰.

Выступление нарвитянина в газете "Час" со статьей "Правнук А. С. Пушкина", видимо, лишило Нарвский комитет эмигрантов последней капли терпения. Его председатель В. А. Рогожников обратился с письмом в эту газету. Он объяснил, что мальчика не допустили жить в женском интернате, поскольку его мать не имеет отдельной комнаты, а живет вместе с заведующей интерната. Далее он утверждал, что Пушкиной была предложена комната, но она почему-то от нее отказалась и поселила сына у родственников. Рогожников также отметил, что администрация гимназии вовсе не препятствует тому, чтобы мальчик днем находился в комнате матери или в тех помещениях, где она работает³¹.

Нарвская эмигрантская гимназия, где работала Е. Пушкина, в 1920-е годы была одной из лучших, но одновременно и самых бедных русских гимназий в Эстонии. В книге "Зарубежная русская школа" рассказывалось о тяжелом материальном положении учителей этой школы в начале 1920-х годов. "Преподаватели, большинство которых люди пожилого возраста с многолетним стажем, ютятся со своими семьями в самых антигигиенических, сырых и холодных помещениях, на чердаках или в подвалах, хронически недоедают"³². Летом учителя не получали жалованья и, чтобы прожить, шли на тяжелые физические работы: торфяные и сланцевые разработки, погрузку баржей, мощение улиц. Е. И. Пушкина, не имевшая отдельной комнаты и вынужденная подрабатывать летом прислугой в Хаапсалу, не была исключением. Половина более старших учеников тоже занималась летом тяжелой физической работой. Были среди них и пастухи. Александр Пушкин, переехав из России в Эстонию, попал не в рай, но он снова обрел семью и возможность получить хорошее образование. Рацевич писал: "С осени мальчик поступает в Нарвскую эмигрантскую гимназию"³³.

В июне 1926 года, отмечая День Русской Культуры и третий по счету Пушкинский день, газета "Последние известия" выдвинула лозунгом предстоящего года "национальное пушкинское воспитание нашей молодежи"³⁴. В редакционное статье был упомянут "юный правнук и тезка нашего великого поэта". В статье говорилось, что юный Пушкин чуть не стал жертвой советской педагогики и политики. "Растлители детских душ не только пытались сделать из правнука Пушкина невежественного и нищего деревенского пастушонка. Они пытались замутить чистый родник детской души и воспитать из даровитого русского ребенка изломанного калеку комсомола"³⁵. Редакция газеты предлагала сделать лозунг пушкинского воспитания лозунгом работы с молодым поколением не только в Эстонии, но и за рубежом на несколько лет.

Мне кажется, что можно сделать еще один вывод из представленного материала. В русском зарубежье, как известно, был культ Пушкина. День Русской Культуры в странах русского рассеяния, объединяющий эмиграцию, обычно приурочивался к 6 июня, дню рождения Пушкина. Традиция же проведения Дня Русской Культуры возникла по инициативе русских Эстонии в 1924 году. И в том же 1924 году русские Эстонии обратились с призывом к эмигрантам помочь потомку Пушкина, попавшему в тяжелое положение. Я считаю, что эта международная акция помощи молодому Пушкину помогла сплочению русских эмигрантов. В какой-то мере она способствовала и объединению русской эмиграции в 1937 году вокруг празднования Пушкинского юбилея.

Для атмосферы тех лет показательно, что цитировавшееся нами в начале статьи "Изгнанье" Набокова 1937 г. было опубликовано в пушкинском номере нарвской газеты как стихотворение неизвестного эмигранта³⁶. Но и сам факт публикации стихотворения, и отношение эмигрантов к молодому Александру Пушкину показывают, как важен был для русской эмиграции А. С. Пушкин, причем не только исторический, живший в начале XIX века, но и Пушкин-изгнанник, живущий "меж нами", молодой Александр Сергеевич.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Набоков В. Стихотворения и поэмы. М., 1991. С. 384. ^Назад

² См. о Ганнибалах: Леец Г. Абрам Петрович Ганнибал. Таллинн, 1984. ^Назад

³ См.: Waba Maa. 1934. Nr. 257. 1 nov. ^Назад

⁴ Садко [Булатов А.]. Пушкин Борок // Русский календарь на 1934 год. [Таллинн], 1933. С. 60. ^Назад

⁵ Анненкова А. А. Отражение личности А. А. Пушкина в народном сознании // Пушкин и современная культура. М., 1996. С. 195. ^Назад

⁶ Кайгородова М. Пушкин в Ревеле // Витязь. Таллинн, 1939. Весна. С. 8. ^Назад

⁷ Там же. С. 7. ^Назад

⁸ Наш почтовый ящик // Витязь. Таллинн, 1939. Лето. С. 31. ^Назад

⁹ См.: Потомок А. С. Пушкина // Там же. ^Назад

¹⁰ Колпаков Н. Последние Пушкины // Последние известия. 1924. N 150. 14 июня. ^Назад

¹¹ Севастьянов Б. Последние Пушкины // Былой Нарвский Листок. 1924. N 43. 3 июля. ^Назад

¹² Б. Т. Правнук А. С. Пушкина // Час (Ревель). 1926. N 27. 7 июня. ^Назад

¹³ Гущик Вл. Еще о встрече правнука А. С. Пушкина (Письмо в редакцию) // Старый Нарвский Листок. 1926. N 61. 8 июня. ^Назад

¹⁴ Рацевич С. У молодого Пушкина // Последние известия. 1926. N 132. 18 июня. ^Назад

¹⁵ В-ов[Воинов] Яр. Знаем, видим, помним // Последние известия. 1924. N 161. 26 июня. ^Назад

¹⁶ Там же. ^Назад

¹⁷ Черниговский А. "Жив человек, откликнися!" // Последние известия. 1924. N 168. 3 июля. ^Назад

¹⁸ См.: Дни нашей жизни. 1925. N 5. Февр. (Гельсингфорс). С. 21. ^Назад

¹⁹ Савин И. Родственница Пушкина (Письмо в редакцию) // Сегодня. 1925. N 125. 9 июня. ^Назад

²⁰ Тихомиров Д. О потомках А. С. Пушкина // Ревельское слово. 1925. N 2. 17 августа. ^Назад

²¹ Садко. Пушкин Борок. С. 60. ^Назад

²² Лукаш Иван. Дерпт // Он же. Со старинной полки. Париж; М., 1995. С. 210. ^Назад

²³ Веселовский С. Б. Род и предки А. С. Пушкина в истории. М., 1990. С. 226. ^Назад

²⁴ Муравьев М. В. Родословие А. С. Пушкина // Пушкинский сборник. 1799-1899. СПб., 1899. С. 664. ^Назад

²⁵ Рацевич С. Указ. соч. ^Назад

²⁶ Как встретили правнука А. С. Пушкина // Старый Нарвский Листок. 1926. N 59. 3 июня. ^Назад

²⁷ Б. Т. Правнук А. С. Пушкина // Час. 1926. N 27. 7 июня. ^Назад

²⁸ Пушкина Е. Письмо в редакцию // Старый Нарвский Листок. 1926. N 63. 12 июня. ^Назад

²⁹ Гущик Влад. Открытое письмо // Там же. N 65. 17 июня. ^Назад

³⁰ Гущик В. Еще о встрече правнука А. С. Пушкина. ^Назад

³¹ Рогожников В. Письмо в редакцию // Час. 1926. N 28. 14 июня. ^Назад

³² Зарубежная русская школа 1920-1924. Париж, 1924. С. 206. ^Назад

³³ Рацевич С. Указ. соч. ^Назад

³⁴ Сила духа // Последние известия. 1926. N 123. 8 июня. ^Назад

³⁵ Там же. ^Назад

³⁶ Изгнанье // Пушкин. Пушкинский номер газеты "Старый Нарвский Листок". 1937. N 17. 12 февр. ^Назад