[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Конец — делу венец
Издан русский перевод седьмой части истории Гарри Поттера
Финальный том повествования Джоан Ролинг заставил меня нарушить главную профессиональную норму — реплика, посвященная в основном реакции типовых поттероманов на книгу «…и дары смерти», вышла под заголовком «Не читал, но скажу» (см. «Время новостей» от 2 августа). Сейчас могу нахально заявить: мне нечего в том тексте стыдиться. Пусть стыдятся те, с позволения, «коллеги», что делают вид, будто прочитали заключительную часть поттерианы, и несут сущую ахинею. Например, отвешивая комплименты тройке переводчиков-стахановцев (С. Ильин, М. Лахути, М. Сокольская), работа которых, может, и войдет в книгу рекордов Гиннеса (за полтора месяца одолели 33 печатных листа, по одиннадцать на каждого), но в списке цеховых побед значиться явно не будет. «Народный», сетевой, перевод (появившийся дней через десять после английского издания) был, при всех понятных огрехах коллективного аврала пламенных энтузиастов, получился живее, а местами и грамотнее создания мэтров. Не было там «оживленного спора о том, в какой факультет» распределят маленьких волшебников (вместо нормального «на какой факультет»). Там где у сетевиков была «лощина», мэтры пишут «впадина», хотя Гарри с компанией отнюдь не сходят в глубину морскую. И «мерзавка» на месте крутого английского словца, с которым Молли Уизли в последней битве бросается на отвратительнейшую приспешницу Волан-де-Морта, звучит хило — испугались «суки», так написали бы «гнида» или «мразь». И победный гимн собственного сочинения, который распевает забияка Пивз («Наш маленький Поттер/ Умело расставил Волану капкан,/ А мы их побили, / Поднимем за наше здоровье стакан»), куда менее выразителен и заразителен, чем сетевой хулиганской версии, что-то вроде: Позабудь о черном лорде,/ Поттер дал ему по морде.
Все понятно. Работавшие над сетевым переводом друзья книги Ролинг занимались любимым и внутренне необходимым делом; профессионалы выполняли срочный и важный заказ издательства «Росмэн». Но расшаркаться перед именитыми переводчиками (показав, что знаешь, «кто есть кто») так же необходимо, как высокомерно побранить книгу за недостаток саспенса (и голливудский дух), запутанность (и примитивность раскрытых тайн), «серость». То есть раздраконить Джоан Ролинг, по мере сил уподобляясь ее персонажу, журналистке Рите Скитер (идеальный образчик себялюбивой пошлости, неблагодарности и дистиллированной глупости), которая обнародовала «всю правду» о профессоре Дамблдоре. Читать для этого «…и дары смерти», равно как и предыдущие шесть частей, не нужно. Даже опасно. Вдруг что-то зацепит? (И постсоветские Риты Скитер обоих полов люди. И у них могут вдруг пробудиться совесть и вкус. Как писал автор «Носа»: редко, но бывает.) А тогда выдавать «всю правду» будет труднее. Так что лучше не тратить времени на дурацкую раздутую пиарщиками сказку (мы-то с вами, люди продвинутые, понимаем что почем!), а сразу садиться за компьютер.
Противно все это. Как осточертевшие разговоры о детях, впервые взявшихся за книгу (если штудируют одни лишь приключения Гарри, толку в этом чтении нет никакого) либо выучивших английский только за то, что им разговаривал Поттер, о роли киноиндустрии, о неизбежности продолжений, о гонорарах, семейных обстоятельствах и планах Ролинг. Противно, но так привычно, что можно и рукой махнуть. Гораздо печальнее, когда в издательской аннотации читаешь «Граница между Добром и Злом становится все призрачнее…», а совсем муторно на душе становится, когда узнаешь, что далеко не худшие читатели (совсем не похожие на Риту Скитер и иже с ней), наслаждавшиеся начальными частями поттерианы, судят о ее финале так же опрометчиво, как составитель аннотации. И сердятся на Ролинг, которая, дескать, спутала все карты. Во-первых, она посмела наградить «противного» профессора Снегга могучим даром любви, следствием чего стали готовность выглядеть злодеем, железное самообладание и невероятное бесстрашие. Во-вторых, она позволила Кикимеру (не менее гадкому, чем Снегг) встать на сторону Гарри Поттера. В-третьих, опорочила Дамблдора (а мы им так восхищались!), который, оказывается, в молодости был сильно грешен и едва не стал Темным Лордом. Да и в старости, в описанные Ролинг годы, вел себя преужасным образом — оберегал Гарри Поттера, чтобы им пожертвовать, растил его «как свинью для убоя…» Последнее сравнение произносит Снегг, всегда любивший и любящий погибшую мать Гарри (и этой любовью спасшийся от участи раба Зла, к которой имел изрядную предрасположенность). Но — странная вещь, непонятная вещь! — негодуя на Дамблдора за то, что тот назначил Гарри смертником, а самого Снегга использовал втемную, профессор следует всем указаниям Дамблдора. И Гарри, уже чуявший, что Дамблдор вел с ним странную игру, уже проинформированный о «темных» эпизодах из биографии ректора, узнав «всю правду» (умирая, Снегг успевает дать Гарри к ней ключ), выполняет волю «обманщика» — идет на смерть. И побеждает ее. Дамблдор о том лишь смутно догадывался, не понимая, как именно Гарри избежит неизбежного, но веря в доброго мальчика. И оказался прав.
«Всю правду» сооружают (иногда — из достоверных фактов) и потребляют Риты Скитер. Брат Дамблдора, знающий о нем много больше дурного, чем ушлая журналистка, и долгие годы не желавший его прощать, в конце концов оказывается важнейшим союзником умершего профессора. Дамблдор мог стать сгустком абсолютного зла, но — в отличие от Тома Реддла — не стал. Выбрал Добро, путь к которому всегда остается открытым. Не только для Кикимера (метаморфоза которого готовится долго и тщательно) или Малфоев (которых спасает любовь к сыну, прежде спасенному от полного порабощения Злу Дамблдором и Снеггом, о чем родители Драко ничего не знают, но что таинственно определяет их последний выбор), но и для Тома Реддла, нарекшего себя Темным Лордом. Об этом говорит ему Гарри в последнем поединке. Но тот, разумеется, не слышит. Потому как знания, которые кажутся ему абсолютными, отличаются «ужасающей неполнотой! …О домовых эльфах, детских сказках, любви, верности и невинности Волан-де-Морт не имеет ни малейшего понятия… Что все это обладает силой, превосходящей его собственную, силой, недоступной никакому волшебству, — эту истину он проглядел». И потому не только «план» его поломался («план» Дамблдора тоже сработал не вполне), но и раскаяться бывший Том Реддл не сумел, обрекая себя поистине ужасной участи. В том-то и дело, что граница между Добром и Злом не призрачна, а совершенно реальна, что любовь, верность и самопожертвование отнюдь не выдумки, что манипуляции с «фактами», которыми занимается не только Рита Скитер, но и ее Лорд, обвиняющий Гарри в трусости и одновременно «ловящий» его на приманку совести, не могут превратить ложь в правду.
Об этом и написана — повторю, что писал уже не раз — единая книга Ролинг, финал которой точно соответствует общей авторской идее. Именно потому, что поттериана превосходно выстроена, я позволил себе высказаться о седьмой части до прочтения. Сюжетные неожиданности в «…и дарах смерти» есть (и угадать их нельзя), смысловых — нет. Потому я, откликаясь на шестой том, был уверен в благородстве Снегга, убившего на наших глазах Дамблдора.
Хвастать надо в меру. Предполагал я, что главным героем окажется не Гарри, а Невилл, — и промазал. Думал, что Гарри станет не мракоборцем, как он мечтал в детстве, а учителем. Меж тем о его трудовой деятельности в эпилоге не сказано ни слова, но ясно, что протекает она не в Хогвартсе. Зато зельеварение там преподает профессор Невилл Долгопупс, тот самый, что уничтожил последний крестраж и так обеспечил победу Добра над Злом.
Вот и все. Не хватает места ни на «дары смерти», которые отверг Гарри, ни на вопрос о том, почему был сохранен «дурной» факультет Слизерин, ни на тризну по погибшим — многим славным волшебникам и свободному домовому эльфу Добби…
Андрей Немзер
15/10/07