«Звезда» (№ 8), как и следовало ожидать, отмечает десятилетие смерти самого любимого в этом журнале писателя - Сергея Довлатова. Публикуются, в частности, письма совсем молодого Довлатова (1963) актрисе Тамаре Уржумовой. Письма веселые, с разными придумками и советами касательно круга чтения. Читать рекомендуется много: от «Былого и дум» и «Бесов» до Виктора Конецкого и Юрия Казакова, от «безоговорочно любимого» Бальзака до Олдингтона и Кокто. А вот «Бильярд в половине десятого» Генриха Белля - «зануды и католика» - читать не стоит, ибо автор «весь в догмах и проповедях». В письмах встречаются смешные рисунки («подлинник хранится в Третьяковской галерее») и изрядная «Сказка про слона»: Есть свои привычки/ Даже у лисички,/ В рыжей теплой шубе/ Круглый год она./ И зимой и летом/ Ходит слон раздетым/ Даже безрукавки/ Нету у слона./ Раз такое дело,/ Поступаем смело,/ И костюм решила сшить ему сова./ Даром потеряла/ Много матерьяла,/ Но его хватило/ Лишь на рукава./ «Я считаю лично,/ Что это неприлично,/ Голым некрасиво/ Появляться в свет,/ Только лишь невежды/ Ходят без одежды», - / Так козел рогатый/ Подает совет./ Говорят коняги,/ Кони-работяги:/ «Уходи отсюда,/ Ты, козел, не прав,/ Не в нарядах дело,/ Было б сильным тело,/ Было б чистым сердце,/ И веселым нрав!» Очень по-довлатовски. Кроме того, Петр Вайль сообщает, что мыслил и говорил о Довлатове Бродский, а Лаура Сальмон живописует хронотоп довлатовских рассказов.

Завершен роман Владимира Новикова «Сентиментальный дискурс» (герой успел потерять еще трех женщин и высказать множество остроумных суждений по самым разным вопросам). Опубликованы прежде неизвестная русскому читателю пьеса Франца Кафки «Сторож склепа» (Кафка как Кафка, без неожиданностей) и превосходное эссе Вальтера Беньямина «Франц Кафка», впрочем, сейчас уже напечатанное и в книге (М., Ad Marginem - подробнее см. «Время новостей» от 12.09.) - оба опуса переведены Г. Ноткиным. Открывает же номер подборка стихов Елены Шварц: Луна висела как столпотворенье,/ Как вихревой комок,/ Сплелись в ней лица, хищные растенья,/ Псалмы, визг скрипок и стихотворенья,/ Водоворот камней и волосок. // Я просыпалась, плавно прозревая.../ Луна плыла в задымленном окне./ «Земля товарная» и «далеко до рая»/ Шептал в висок мне кто-то, напевая:/ «И больше нам не стыть в ее огне». Многим это нравится.

Как и стихи Сергея Гандлевского, коими открывается «Знамя» (№ 9). Я по лестнице спускаюсь/ И тихонько матюгаюсь./ Толстой девочке внизу/ Делаю «козу». // Разумеется, при спуске/ Есть на психику нагрузки,/ Зря я выпил без закуски - /Как это по-русски! // Солнце прячется за тучкой./ Бобик бегает за Жучкой./ Бьется бабушка над внучкой - / Сделай дяде ручкой. Еще в поэтическом разделе журнала представлены подборки Михаила Кукина, екатеринбуржца Бориса Рыжего и Александра Медведева. Все вполне достойны внимания.

Любопытна и «знаменская» проза. Писатель-предприниматель Юлий Дубов (автор загодя объявленного бестселлером производственно-криминального романа «Большая пайка») сочинил довольно увлекательную повесть «Теория катастроф». Тоже про современный бизнес, коррупцию, зависимость деловых людей от власть предержащих и прочие актуальные прелести. Первая часть истории строится по испытанной схеме «вор у вора дубинку украл», а вторая по не менее проверенной модели «страшная месть». Сюжет закручен довольно лихо, хотя в целом и предсказуем. Слог деловито бодрый. Характеры незамысловатые, но других для такой развлекательной обличиловки и не требуется. Ощущение глубокой безнадеги возникает само собой - может быть, и против воли успешного в бизнесе сочинителя. Между прочим, окончание «свидетельских» рассказов о нелегальной экономике («Теневая Россия») такого чувства не вызывает.

Хорошо сделана повесть-притча Дмитрия Рагозина «Поле боя». Действие разворачивается неизвестно когда (то ли конец XIX века, то ли начало XXII), но несомненно в России (многочисленные русские фамилии персонажей нагружены мерцающими литературными ассоциациями). Некий солдат рассказывает о некой «великой битве» (не вполне ясно и не так уж существенно, пришел супостат извне или случилась очередная усобица). Битва проиграна, солдат остался жив, но никому не нужен - именно потому, что он в этой бойне действительно участвовал. Толстовский отстраненный взгляд преломлен набоковской оптикой. Фантасмагория завораживает достоверностью деталей, безумие (то ли окружающего мира, то ли надломленного рассказчика) дано без лишней аффектированности и экзальтации. Пацифистский пафос вполне отчетлив, но не соскальзывает в морализаторство. Сюжетные неясности удачно работают на создание общей притягательно загадочной атмосферы. «Слухи самые нелепые в этом смутном противоборстве расходятся с невероятной быстротой. Сказанное в шутку на краю битвы повторяют через пять минут на передовой с суеверным ужасом. Кто-то видел слепого юношу, играющего на флейте. Кому-то встретилась у реки корова с двумя головами. Шепотом передают рассказы о людях в красных колпаках, о говорящих птицах, о стеклянных змеях. Передают друг другу на ухо, не прерывая резни. Когда твоя рука посылает на тот свет незнакомца, поверишь во что угодно. Химеры наполняют душу мрачной решимостью. Зубы скрежещут, кости трещат. Бьешь напропалую. Весь исходишь отравленными стрелами».

Вполне соответствует сложившейся манере и устойчивой репутации Михаила Кураева его рассказ «Разрешите проявить зрелость». Читателю предложен забавный случай (на грани анекдота) из почтенной советской старины. На занятиях по истории партии студент театрального института, услышав о том, как партия сочла нужным подправить свои исторические постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград» и опере «Великая дружба», произносит одно слово: «Спохватились...» Этого вполне достаточно для исключения. Рассказчик (в те времена комсорг курса) ухитряется уговорить величественного профессора сменить гнев на милость. «- Ошибка Довлатова в чем? В попытке встать на минуточку - всего лишь на одно мгновение! раньше с ним ничего подобного не было! - в попытке шагнуть в сторону от исторического потока. Решил взглянуть на поток со стороны, как сторонний наблюдатель. Типичная детская болезнь объективизма. Мы на комсомольском собрании именно так и расценили произошедшее. Мы и объяснили, и Довлатов понял.

- И что же он понял? - в голосе появились нотки увлечения.

- Он прежде всего понял, что нельзя историческую картину отдавать на откуп относительной точке зрения, - проговорил я, с трудом понимая смысл произносимых слов.

Иван Васильевич на мгновение задумался, а потом закивал примерно так же сочувственно, как кивали ему мы, когда слушали о бесконечных мытарствах пролетариата». Пронесло. А братом какого литературного юбиляра был кураевский герой, догадайтесь сами.

Самый мощный текст номера - очерк Василия Аксенова «Иван». Рассказывает писатель о внуке своей жены, выросшем в Америке и усвоившем заокеанскую ментальность. Стильный красавец, спортсмен, славный товарищ, талантливый поэт. Продвигаясь по тексту, начинаешь замечать, как пульсируют глаголы прошедшего времени - был, был, был. Потом смерть называется прямо. Иван покончил с собой. Неожиданно для всех. Кроме читателей, что почувствовали неладное уже на первой странице: «Мы видим, что он все дальше уходит от берега на своей доске с парусом. Иной раз поворачивает к нам хохочущую от счастья физиономию. Вот он на середине пролива. Лица не различишь, но, похоже, ему там приходится круче. Он борется с парусом, с трудом удерживает равновесие. Парус падает, Иван оказывается в воде, однако выкарабкивается на доску, подтягивает парус в вертикальное положение и уходит все дальше. Теперь мы видим только маленькую фигурку, натягивающую канат. Его уносит все дальше к горловине пролива, за которым масса воды теряет зеленоватое прибрежное сослагательное наклонение и приобретает темно-синий с белыми гребнями императив: там идет океанский поток».

Публикуются также рабочие тетради Александра Твардовского (1963), обсуждение в «конференц-зале» сюжета «Национальная специфика литературы - анахронизм или неотъемлемое качество» (Лев Аннинский, Георгий Гачев, Виктор Голышев и др.) и эссе Дмитрия Бавильского о переводчике, культурологе и эссеисте Борисе Дубине.

19.09.2000