"Звезда" (N 9) печатает подборку новых рассказов Людмилы Петрушевской, писательницы не только культовой, но и бесспорно незаурядной. Все сделано по фирменным, давно апробированным рецептам: бытовая фантасмагория, напор якобы спонтанной устной речи, чуть юродивый "тихий ужас". Кажется, от точно таких же текстов и заходились мы в восторге лет эдак пятнадцать назад. И сейчас, судя формально, прицепиться не к чему. Но восторга почему-то не возникает, тихие ужасы не страшат, комок к горлу не подходит, а "эстетическое совершенство" видится не только вторичным и инерционным, но и откровенно "сделанным". От того закрадываются сомнения: "а что же раньше то было?" Но сомнения следует гнать поганой метлой. В конце концов не случайно же Петрушевскую любят. И не одни только редакторы да критики. Может, и "Лавина", "Невинные глаза", "Борьба и победа", "Пчелка", "Новая душа" найдут своих читателей. Может, кто и почувствует новизну и свежесть в таких вот, к примеру, строках: "Она вместо того ездит на кладбище, навещает две могилки, поставила им общее надгробие, отцу и дочери, за большие деньги, и себе тут уготовила тоже место, ее имя стоит на плите с датой рождения - тире - тот же день и то же число смерти, что у мужа. Умерли в один день.
Там она развела целый сад, на плите портрет Тани в школьной форме и портрет мужа в расцвете сил, и ее собственный портрет, самый лучший, и получается, что умерли молодой отец, мать и их девочка с разницей в две недели, родители не вынесли горя, их страшно жалко, и не надо смотреть на даты рождения.
Подумаешь, все исчезнет, а на плите будут три прекрасные лица, что муж и жена пожелали умереть в один день, вскоре после смерти их дочери". Так-то вот. А о том, что этой квазиблагости предшествовал невероятный кошмар, вы, наверное, и сами догадались.
В том же номере напечатана повесть Александра Нежного "Мощи". Нежный - известный публицист и исследователь трагических страниц истории русской церкви. Повесть продолжает линию, прочерченную его многочисленными статьями и документальными сочинениями. Время действия - 1920 год, место - глухой российский городок, главные герои - семейство священников (старик-отец и три его сына), сюжет разворачивается вокруг большевистско-комсомольского поругания святынь. Благих намерений - вагон и маленькая тележка. Писание постоянно цитируется, о Смуте речи ведутся, экзистенциальные проблемы (невольно заставляющие вспомнить "Жизнь Василия Фивейского" Леонида Андреева) клокочут, языковых изысков не пересчитать. Но читать невероятно трудно - даже человеку, исполненному почтения к российским новомученикам и разделяющему духовные устремления автора. То вязнешь в стилизации, то проскальзываешь по наезженным дорожкам простодушного психологизма.
Читатель, интересующийся историей прошлого века, не оставит без внимания статью Владимира Дегоева "Три силуэта Кавказской войны: А. П. Ермолов, М. С. Воронцов, А. И. Барятинский" (напомним, что Дегоев в соавторстве с Михаилом Блиевым опубликовал сравнительно недавно очень серьезную монографию - "Кавказская война", М., 1994). Занимательны "Воспоминания о выставках во дворцах культуры им. Газа и "Невском" художника-абстракциониста, участника этих "полудозволенных" выставок 1970-80-х годов Леонида Болмата, хотя подзаголовок его книги, фрагменты которой и представляет "Звезда", увы, весьма точен. Называется же она "Гнилое и думы".
"Октябрь" (N 9) открывается повестью Ирины Муравьевой "Дневник Натальи". Сочинительница из Бостона пишет типичную дамскую прозу (с другими ее образчиками можно ознакомиться по однотомнику "Филемон и Бавкида", недавно выпущенному "Вагриусом" в серии "Женский почерк"). Героиню бросил муж, у нее сложные отношения с "продвинутой" дочерью и дочерним бой-френдом, ее еще раньше выперли с работы, любит она только собаку и постепенно сходит с ума. Все это сложным образом соотнесено с потерей первого ребенка. То ли погибшего при родах, то ли родившегося неполноценным. Безумие прописано добросовестно. Физиологический аспект ("аборты" и "месячные") вполне отчетлив. Весьма похоже на последнее ("Новым миром" тиснутое и одновременно книгой выпущенное) творение Людмилы Улицкой. Но много короче - что уже ценность. Нет уж, лучше "вторичную" Петрушевскую читать.
Евгений Попов зачем-то решил перепечатать свой рассказ 1977 года "Кто-то был, приходил и ушел". Рассказ в ту баснословную пору гулял в самиздате, потом вошел в ардисовскую книжку Попова и читался очень хорошо. Хорошо читается и сейчас. Под текстом, правда, появилась вторая дата (1999), но понять, что именно Попов теперь добавил (или убавил), сумеет, вероятно, лишь изощреннейший знаток его творчества. Вполне удачны два рассказа днепропетровца Александра Хургина. "Гуманоид" - о том, как некий Шурик возомнил себя инопланетянином, решил выяснить это, сдав анализы в районной поликлинике, был госпитализирован и через некоторое время умер со словами "Ну, ничего. Наши этого так не оставят". "Не спас" - о том, как крест над могилой, где покоились люди с фамилией "Швецкие", не уберег ее от оголтелых вандалов: "Даже Бог бессилен. Еврейский Бог и христианский... Оба бессильны. Что понятно, если вдуматься, и объяснимо. Ведь оба они есть один и тот же, всеобщий, единый и неделимый Бог, Бог, подаривший нам, людям, как образ свой, так и свое подобие".
Радость для любителей старинной словесности и прошловечного литературного быта - восемь писем замечательного критика Александра Дружинина не менее замечательному критику Василию Боткину (публикация О. Голиненко и Б. Шумовой). С удовольствием цитирую сетования Дружинина, только что взявшегося за редактирование журнала "Библиотека для чтения": "Кланяйтесь Фету и скажите ему, что он ядрило (его любимое слово). Если б он издавал журнал (вообразите себе журнал Фета!!) я бы не поспал ночи и дал бы ему статью, - а он все свои стихи и статьи валил в "Современник"! (Журнал Некрасова - главный конкурент дружининской "Библиотеки". - А. Н.) Я мог нуждаться в материале, могло случиться на первую пору решительное отсутствие статей, - хорошо он сделал мне поддержку! Я его еще отдую суком извилистым по толстой заднице" (5 апреля 1857). Не хуже и в письме от 18 января 1858: "К сожалению, надо добавить, что друзья наши Панаев и в особенности Некрасов ведут себя очень нехорошо. Некрасов совершенно отбился ото всех, играет в карты днем и ночью, и журнал ведется еще хуже, чем в прошлом году. Чернышевский (припомните Тургеневу, как он считал его политическим человеком) ринулся в политическую экономию и удивил Европу статьями о поземельной собственности, скомпилированными из брошюрок 1847-48 годов! Общее посмеяние было ему наградою. Потом в "Современнике" стали объявлять, что Пушкин был отсталым и худо образованным человеком, даже не знающим слова принцип". (Имеется в виду статья Добролюбова о седьмом томе издания Пушкина под редакцией Анненкова. - А. Н.) Но тут было не до пояснения, потому что эта ерундища уже всем набила оскомину".
Еще в номере имеется скучнейший фрагмент из автобиографического романа Валерии Пришвиной "Невидимый град". Оно и понятно, журнал столько лет распечатывал дневники Михаила Михайловича Пришвина, что никак не может отказаться от услуг своего родного публикатора Яны Гришиной, теперь переключившейся на творения пришвинской жены.
И тем более не может отказаться от величественной прозы собственного главного редактора - Анатолия Ананьева, ныне добравшегося аж до третьей книги своего безразмерного опуса "Призвание Рюриковичей, или Тысячелетняя загадка России. Версии, основанные на исторических свидетельствах, фактах и документах". "Более ста восьмидесяти веков, если начинать отсчет цивилизации от возникновения Древнего Царства, как это принято в официальной историографии, потребовалось человечеству, чтобы признать (устами ученых), что нет никаких других столь же правдивых и емких понятий, чем голод и нищета, какими можно было бы охарактеризовать историческое и текущее бытие народов". Воно как! Толстой Лев Николаевич в гробу, небось, иззавидовался. В аккурат таким слогом писано все сочинение, занявшее почти половину десятого "Октября" (стр. 3-91; всего же в номере 192 страницы). На остатней площади притулились очередная подборка рассказов Григория Петрова и, мягко говоря, дилетантская повесть известного театрального режиссера Михаила Левитина "Еврейский Бог в Париже".
К удачам "Октября" безусловно следует отнести постоянную рубрику прозаика из Екатеринбурга Ольги Славниковой "Терпение бумаги": в N 9 помещена ее статья "Партия любителей П." (о раскручивании культов Пелевина, Сорокина и Акунина); в N 10 - "Король, дама, валет. Книжная серия как зеркало книжной революции".
24.10.2000