[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
А меня укусил гиппопотам
Еще раз о самой великой литературе и самой читающей стране
Лет в двенадцать я довольно долго изводил ближних, беспрестанно мурлыча (а то и горланя) крепко засевшую в башке песенку. Ладно, нет у мальчика слуха, но вроде хорошие стихи любит. То с Пастернаком носится, то с Лоркой, то с Вознесенским. Даже с Пушкиным. И при этом с упоением выдает: А меня укусил гиппопотам, На березу я быстро залез. И вот сижу я здесь, а нога моя — там; Гиппопотам уходит в лес… Бред, да и только.
Действительно, бред. Я сидел целый день — не пил, не ел, Надо мной смеялся рыжий попугай. Как дойти домой с одной ногой? Другую откусил гиппопотам. И мощным припевом — имя восхитительного чудища. Хоть скорую вызывай — везти дитя в психушку (а не в травмопункт). Ничего, само прошло. Лет сорок не тревожил меня зверь-членовредитель. Так бы и жил спокойно, кабы не прочел замечательный роман Стивена Фрая о забулдыге-поэте, «тезке» болотного монстра. Добрые люди к Фрайеву «Гиппопотаму» приобщились если не сразу по выходе (1994), то десять лет спустя, когда появился перевод Сергея Ильина. Так что хвалиться нечем. И молчал бы я в тряпочку, да вспомнилась песенка из детства. Это меня укусил гиппопотам!
Протагонист романа объясняет, почему критики именуют его «поэтом правого крыла». Ярлык («типичная тупоумная херня») налеплен потому, что герой наделен подлинным даром, то есть множеством прекрасных «грехов». В частности, он считает «Киплинга лучшим поэтом, чем Паунд». Тут-то я и услышал смех рыжего попугая.
Тоска, зависть, смущение, которые я почувствовал, были вызваны не смелостью современного английского поэта, плюющего на выморочную моду. Во-первых, сам он в скобках замечает, что его точку зрения «начинают … разделять даже привыкшие ходить по скользкому льду представители академических кругов». Во-вторых же, истинные поэты живут под любыми небесами и в любые времена. Чему тут завидовать! Больно и стыдно стало от простой мысли: такая сентенция в русском романе (боюсь, не только современном) невозможна. И не только потому, что если на роль Паунда могут с равным успехом претендовать Кузмин и Маяковский (и кое-кто еще), то своего Киплинга у нас нет. (Не изощренный же сновидец Гумилев — хоть большевики его и убили! О Тихонове с Симоновым и говорить смешно.) Не было у Российской империи после Пушкина «певцов» — ладно. (Вообще-то не ладно, но это другой сюжет. Дабы избежать недоразумений уточню: «имперский», а не «советский».) Для Гиппопотама-то Киплинг отнюдь не «певец империи», а просто большой поэт. Таковыми нас судьба не обделила. Что ж, заменим Киплинга кем-нибудь из наших классиков. Можете вы себе представить романного героя, который произносит: «Я считаю Некрасова (Тютчева, Фета) лучшим поэтом, чем Андрей Белый (Цветаева, Заболоцкий)». Я не могу. Потому что для публики нашей (да и для изрядного числа литераторов и представителей «академических кругов») все эти Некрасовы-Феты-Тютчевы (Цветаевы-Ахматовы) только «названия». Припоминающиеся к случаю. Потому что никакого живого переживания русской литературы как конфликтного кипящего единства и в помине нет. (Есть — у немногих больших поэтов. У Чухонцева, Кибирова, Амелина. У Лосева было. У Самойлова.) Встретишь в каком-нибудь романе реминисценцию — диву даешься: экой автор культурный, даже Блока читал!
Зато есть у нас другое — то, что Юрий Трифонов назвал почвенной фанаберией. Мы всегда знали (и сейчас знаем), что русская литература самая развеликая. Куда до нее английской — с Джейн Остин, сестрами Бронте, Троллопом, Джордж Элиот, чьи романы до сих пор востребованы не только в Соединенном королевстве. (О Диккенсе с Теккереем молчу.) Нам — в самой читающей стране — и без Писемского с Лесковым хорошо. Как и без Жуковского, Козлова, Дельвига, Полонского, Случевского… Это пусть немцы со своими Брентано, Эйхендорфами, Ленау носятся. Или англичане — с Браунингами, Теннисонами, Суинбернами… Нам многого не надо. У нас литература «святая». А также — «реалистическая» и «первичная». К жизни обращенная, а не к какой-то там книжной традиции. Эка невидаль, Шекспир с Сервантесом. И пусть гиппопотам уходит в лес.
Андрей Немзер
30/06/11