Букеровская премия открыла девятый русский сезон. Британская традиция присуждать награду за лучший роман года крепко вросла в нашу почву. Смена спонсоров (с 1999 года премия финансируется компанией United Distillers & Vintners и ее благотворительным фондом Smirnoff и именуется Smirnoff-Букер) не изменила рисунка букериады. Прежними остались призовой фонд (12 500 долларов - победителю, по тысяче - призерам, попавшим в шорт-лист) и главные правила (ежегодная полная смена жюри; сезонный график: конец июня - общий список, начало октября - шестерка главных соискателей, начало декабря - финал).

Есть и важные новации. Спонсоры намерены активнее пропагандировать творчество лауреатов: все романы, попавшие в шорт-лист, будут размещаться на интернетовских сайтах компании UD&V и выходить книгами с маркой премии (сведения об этих книгах будет появляться на сайте крупнейшего виртуального книжного магазина amazon.com).

Больной проблемой премии была некорректность некоторых номинаций. Постоянно нарушались как хронологические параметры (на Smirnoff-Букер-2000 могут претендовать сочинения, увидевшие свет между 1 мая 1999 и 1 июня 2000 годов), так и жанровые критерии (за роман выдавались сборники рассказов, разросшиеся эссе и новеллы, а то подборки стихов). Вело это к дурному разбуханию общего списка. Отныне список оглашается после первого заседания жюри, где выбраковываются тексты, не соответствующие условиям конкурса. Этим и занималась 27 июня судейская коллегия - поэт Олег Чухонцев (председатель), прозаик Галина Щербакова, издатель Геннадий Комаров (СПб.), кинорежиссер Валерий Тодоровский и литературный критик Андрей Немзер, он же - обозреватель газеты "Время новостей". Результатом стал список из тридцати романов.

Совмещать обязанности члена жюри и газетного обозревателя - занятие рискованное. Тайна судейской комнаты остается тайной: нельзя говорить как о своих предпочтениях, так и о прогнозах. Зато можно сказать кое-что о ходе нашей работы и общем впечатлении от новейшей русской романистики.

Традиционно задача первого заседания - знакомство членов жюри, их мягкая взаимная притирка. Нам же надлежало еще и избавить список от сочинений, не вписывающихся в параметры премии. Эта конкретная работа упростила процедуру налаживания диалога. Быстро выяснилось, что резких разногласий меж судьями нет. Теория литературных жанров не математика, и точного определения романа выработать не может никто. Однако при наличии доброй воли и здравого смысла можно отличить от романа и сборник рассказов, и короткую монологичную повесть (иногда - рассказ-переросток), и разбухшее бессюжетное эссе. По отдельным пунктам вспыхивали споры, но заканчивались они обычно в пользу номинированного текста. Если кто-то из членов жюри усматривал в нем романные интенции, мы предпочитали оставить текст в списке.

Сложнее обстояло дело с "эстетическими параметрами". Жаль было снимать с дистанции некоторые яркие работы, не влезающие в прокрустово ложе жанра. Утешались правилом: закон есть закон. Еще же печальнее было оставлять в списке романы откровенно слабые и вызывающие единодушное отторжение членов жюри. Но закон опять-таки есть закон - стыдиться же за иных соискателей должно номинаторам, что руководствовались, видимо, не вкусом, а чувствами дружескими, земляческими, конъюнктурными и т. п.

Не знаю, хорош ли итоговый список, но уверен, что он точно отражает современный романный пейзаж. Бросается в глаза внутрижанровая пестрота и взаимодействие словесности "массовой", элитарно-эзотерической и, так сказать, мейнстримной (не рискну назвать ее традиционной). В романном пространстве уживаются эпическая притча ("Единорог" Шавката Абдусаламова), исторический стилизованный детектив ("Коронация, или Последний из романов" Бориса Акунина, "Князь ветра" Леонида Юзефовича), игровая утопия/антиутопия, возросшая на историософско-политологических дрожжах ("Павел II" Евгения Витковского, "Жаворонок" Андрея Столярова, "Ноль часов" Михаила Веллера), бытовое повествование, часто с сильной иронической приправой ("Место, где пляшут и поют" Николая Якушева, "Парус" Владимира Шапко, "Ветер в оранжерее" Андрея Коровина), метафизическая фантасмагория ("Человек-язык" Анатолия Королева, "Последний сон разума" Дмитрия Липскерова), современный извод древнего авантюрно-плутовского дискурса ("День денег" Алексея Слаповского, "Последний коммунист" Валерия Залотухи), love story с глянцевым оттенком ("Двенадцать месяцев и вся жизнь"), психологизированная культур-эссеистика ("Читающая вода" Ирины Полянской) и культур-эссеистика деконструкторского типа ("Несчастная дуэль" Михаила Берга), психологические тексты с жестким сюжетным каркасом ("Один в зеркале" Ольги Славниковой) и трансформирующие традиции Пруста или Беккета ("Похороны кузнечика" Николая Кононова, "Ланч" Марины Палей), триллер из жизни "новых богатых" ("Большая пайка" Николая Дубова), фэнтези ("Алая аура протопарторга" Евгения Лукина), семейно-историческое повествование ("Розы и хризантемы" Светланы Шенбрунн), поэтизированная исповедь ("Анна Гром и ее призрак") и так далее. Эта пестрота ясно свидетельствует о напряженной жизни живого старого жанра, о его внутренней конфликтности, способности адекватно реагировать на быстро меняющуюся реальность. И в то же время - о некоторой суетливости, стремлении во что бы то ни стало захватить большую аудиторию и определенной растерянности, что неизбежно сопутствует подобной установке. Отсюда откровенные вкусовые провалы, небрежение языком и сюжетной логикой, картонные характеры, что пытаются выдать за характеры полноценные. Отсюда же новаторство не второй, а двадцать второй свежести. Грехи эти будут существовать столько же, сколько сама словесность - и хорошие писатели (а таких в нашем списке не мало!) не несут ответственности за просчеты своих соседей. Тем более, что иные из них умеют превращать чужие недостатки в собственные достоинства, вытягивать из масскульта или интеллектуальной заморочки живые нити. Имен не называю - члену жюри сие заказано. Третьего октября (день объявления шорт-листа) вы узнаете, к какому выводу пришла наша судейская коллегия.

Один намек все же себе позволю. И сам список, и диалог с коллегами подводят к мысли о том, что доминировать в шестерке финалистов будут писатели "среднего" поколения - те, что пришли в литературу в 90-х и доказали, что это их литература. Вполне настоящая, включенная в большую традицию и неожиданная.

28.06.2000