[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Наши схемы не задушишь, не убьешь
Названа лучшая повесть 2011 года
Новым лауреатом премии Ивана Петровича Белкина стал Алексей Козлачков, автор повести «Запах искусственной свежести» («Знамя», № 9). Жесткая афганская история (с четкой установкой на предельную достоверность) обошла на финишной прямой социально-идеологическую (с молодежным акцентом) почти притчу Ирины Богатыревой «Товарищ Анна» (опубликована в одноименной книге — М., «АСТ»), метафизическую притчу (с антибуржуазным акцентом) любимца литературного истеблишмента Максима Осипова «Человек эпохи возрождения» («Знамя», № 6; кажется, автор крепко рассчитывал на победу), историософскую притчу (акцент мульткультуральный; политкорректность и ее отрицание в должных дозах) Елены Стяжкиной «Все так» («Знамя», № 10) и шедевр Марины Вишневецкой «Пусть будут все» («Знамя», № 11). Так решило жюри, в котором под водительством прозаика Леонида Юзефовича работали директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы филолог Екатерина Гениева, критик Валерия Пустовая, киносценарист Наталия Рязанцева и прозаик Анатолий Курчаткин.
Вердикт жюри возражений не вызывает. Да, с моей точки зрения, до Вишневецкой всем соискателям, «как до звезды высокой далеко». Но, во-первых, на мне свет клином не сошелся, критерий вкуса давно и прочно признан субъективным, всесторонние сетования на небрежение критиков и читателей «художеством» (словом, сюжетостроением, композицией, мелодикой авторской речи, рисовкой характеров) вовсе не мешают страстной любви к социальности-актуальности (а по этим статьям ночной монолог матери-училки перед «новорусской» свадьбой дочери безусловно проигрывает четырем конкурентам — и не только им). Во-вторых же, Вишневецкая уже получила премию Белкина за «А. К. С. Опыт любви» (2002), а дублировать награды не в наших премиальных обычаях. (Исключение было сделано, сколько помню, только на последней «Большой книге» — для Дмитрия Быкова и Михаила Шишкина.) Если принять во внимание эти безусловно весомые аргументы (а проигнорировать их может только персонаж, счастливо схожий в простодушии своем с покойным И. П. Белкиным), то должно удовлетворенно признать: на Шипке все спокойно. То есть разумно, предсказуемо, целесообразно. И отнюдь не оскорбительно для современной изящной словесности. И это радует. Особенно тех, кому памятны весьма многие награждения последних лет.
Ровно так же я бы отреагировал на победу любого из авторов, попавших в шорт-лист. Ибо не зря героиня Елены Стяжкиной убежденно пророчествует «Наши схемы будут модными еще долго…». Уж она-то, лихо меняющая мужей и любовников (но не выгодные ученые стратегии!) и умело организующая как сексуальные, так и интеллектуальные партнерства, свое дело (и сообщество) знает. Как знают его точно чувствующие спрос (конечно, не банально коммерческий) три финалиста и лауреат премии Белкина. Я не был в Афганистане и даже в «обычной» армии не служил; жил себе тихо-мирно, пока моих сверстников и тех, кто моложе, убивали и увечили в раскаленной мясорубке. Перед ними — погибшими и выжившими, перед Олегом Ермаковым, чей роман «Знак зверя» я оценивал очень высоко, но споря с автором, и Алексеем Козлачковым, чья ныне премированная повесть не вызвала у меня сильного отклика, — я навсегда виноват. Наверно, это важнее литературы. Так что хорошо я понимаю: каламбурить с заголовком повести-победительницы стыдно и пошло. Но сдерживаюсь с трудом. И думаю, что название это вполне сгодилось бы и для опытов трех финалистов.
В этом году премия за повесть года отметила десятилетие. Увы, прерывистое: в 2005–2007 гг. награда, прежде субсидировавшаяся издательством «Эксмо», искала нового патрона. Им стал и, к счастью, остается Президентский центр Б. Н. Ельцина, в первый юбилей премии выпустивший — на правах рукописи — очень симпатичную брошюру «Новейший Белкин», сборник речей всех белкинских финалистов. Понятно, что исключая нынешних, определившихся в масленичный вторник. Их речи (мне понравившиеся больше, чем повести) по традиции будут напечатаны в «Знамени», соучредителе премии, сумевшей родиться и возродиться благодаря азарту Натальи Ивановой, первого заместителя главного редактора журнала. Если ее энергия и добрая воля Ельцин-центра не иссякнут, через десять лет они появятся в «Самоновейшем Белкине».
Другой приятной новостью стало учреждение награды «Учительский Белкин» — несколько десятков московских учителей, преподавателей и студентов Педагогического университета тайным голосованием выявили своего фаворита из авторов, вошедших в официальный шорт-лист. Им стала Елена Стяжкина, получившая чудесную куклу Пушкина работы художника Ольги Андриановой.
Диплом «Станционный смотритель» ныне отправится в Петербург, к Сергею Гедройцу (маска Самуила Лурье, в которой кто-то — увы, не я — находит глубокий смысл). Признаться, не помню, писали ли когда-нибудь Гедройц (и/или Лурье) о премии Белкина и ее соискателях. Диплом вроде как для таких критиков (обозревателей, журналистов) изначально предназначался, да, видать, перевелись эти чудаки. Что ж, награждение Лурье (жаль, что только символическое) — отличный выход. Позволяющий напомнить как о его замечательной эссеистике вообще, так и специально о трактате «О литературных нравах», требующем (подробнее см. «Московские новости» от 3 февраля) книжного издания, выдвижения на «Большую книгу» и награждения оной — отнюдь не символической — премией.
Андрей Немзер
22/02/12