[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Ответа нет
Названа лучшая повесть минувшего года
Премию Ивана Петровича Белкина получила Ульяна Гамаюн. Это значит, что лучшей повестью 2009 года высоко квалифицированные арбитры (режиссер Марина Брусникина, критик Анна Кузнецова, поэт Максим Амелин, прозаик Андрей Дмитриев, председатель жюри — Александр Архангельский) сочли «Безмолвную жизнь со старым ботинком» («Новый мир», № 9). Гамаюн двадцать шесть лет, живет писательница в Днепропетровске, на церемонию награждения прибыть не смогла (ее благодарственную витиеватую речь зачитала редактор повести, прозаик Ольга Новикова).
В повести Ульяны Гамаюн читатели встретят «жовиального жуира», увидят, как «мрела и дышала лимонной мошкарой крошечная лампа», и ощутят «короткометражную тишину». Они узнают, что «и трюк, и Дюк <прозвище одного из малолетних героев. — А. Н.> в этом трюке были неподражаемы». Что повествователь «был черной полосой в безмолвии белой горячки» деда Толи, принявшего беспризорного мальчика за умершего сына (и/или несуществующего внука) и освободившего его из трактирного рабства, отдав бутылку не лучшего первача. Что «над городом нависла собака с глазами в чайную чашку» (Андерсен далеко не единственный сочинитель, чья тень мелькает в повести Гамаюн.) Что «этот синий панцирь <школьная форма. — А. Н.>, хоть и был невыносимо душен и смешон, но служил отличным камуфляжем, скрывая тугое брюшко нашей аморальности и плоский зад нашего конформизма».
Поскольку место действия — приморское южное захолустье, имеют место своевольная стихия, буйная и чахлая растительность, базар (как все литературные базары — с чрезвычайно старательно прописанными фруктовым и молочным рядом), борьба за право сдать комнату редкому в здешних краях пришельцу из иного мира, гротескные мелкие начальнички, кряжистые тетки и сумасшедшие старухи. Одна — чуть менее загадочная — на периферии истории. Другая — неведомо откуда взявшаяся и поселившаяся в заброшенной халупе на берегу моря — в самом ее центре. Дабы понять, что это за история, потребны некоторые усилия, но в ее многозначительной таинственности не усомнится никто. Похоже, всю жизнь повествователя (в пору действия — вечно голодного мальца) определила эта крепко ударившая по обостренным детским чувствам непостижимая история. И участвовавшие в них персонажи — соперничающие художники, чахоточная красавица, таинственная старуха… Что-то там было. Любовь. Искусство. Смерть. Ну и так далее…
Хорошо ли пишет Ульяна Гамаюн? Я не охотник до роскошных узоров слога, бликующей символики и сюжетных недоговорок, но вполне понимаю, почему «Безмолвная жизнь со старым ботинком» была привечена вдумчивыми судьями. Их решение не провоцирует меня на спор. Как, впрочем, и иные возможные результаты работы жюри. Ничего постыдного в шорт-листе не было. Вопрос один: захочется ли через год (или через десять лет) кому-нибудь перечитать «Кому» Эргали Гера («Знамя», № 9), «Боричев Ток, 10» Ирины Левитес (Сахалинское книжное издательство), «Теорию падений» Фарида Нагима («Дружба народов», № 10), «Мясо» Александра Ушарова («Зарубежные записки», № 1) и «Безмолвную жизнь со старым ботинком» Ульяны Гамаюн? Я ответить не могу.
Андрей Немзер
12/02/10