[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Чертова дюжина
«Большая книга» вышла на финишную прямую
Эксперты премии «Большая книга» оставили на дистанции тринадцать сочинений — видимо, для того, чтобы форма короткого списка точно соответствовала его содержанию. Другой причины разглядеть не могу: в прошлом, куда более урожайном, году те же арбитры изящества ограничились десятью позициями. И были, по моему разумению, правы. Впрочем, как раз о трех соискателях у меня нет никаких (или почти никаких) представлений — может, они-то и убедят нас, что сегодняшний литературный ландшафт не унылая полупустыня, а волшебный сад с пленительными соловьями и благоухающими розами без шипов. Роли чудесных героев (они же «темные лошадки) исполняют Мария Петросян («Дом, в котором…»), Владимир Ярмолинец («Свинцовый дирижабль «Иерихон — 86–89») и Андрей Балдин («Протяжение точки»). Про Балдина, впрочем, знаю, что книга его (пока не изданная) написана в жанре «культурологическо-философского краеведения», работает в нем автор давно и ничуть не хуже, чем прошлогодний бронзовый призер «Большой книги» Рустам Рахматуллин. Кто знает, может быть, моду на биографии сменит мода на занимательную географию.
Биография, однако, в шорт-листе тоже есть. Как я и предполагал по оглашении списка длинного (см. «Время новостей» от 27 апреля), лауреатов прежних лет — Дмитрия Быкова («Булат Окуджава») и Алексея Варламова («Михаил Булгаков») — до финала не допустили. В самом деле: что же это будет за «справедливость», если имярек станет год за годом грести деньги лопатой? А такая опасность была вполне реальной — эксперты свою клиентуру (сотню с гаком голосовальщиков — членов Литературной академии) неплохо знают. Так в жертву одной «справедливости» была принесена другая, та, что вроде бы считается единственной. Ибо книги Варламова и Быкова при множестве оговорок (я их делал в отчете о первом премиальном этапе, а о быковской биографии Окуджавы писал и отдельно, отнюдь не заходясь восторгом — см. «Время новостей» от 11 марта) и значительнее, и приметнее весьма многих их более успешных конкурентов. После аннигиляции двух «жезеэльщиков» резко возросли шансы на победу Аллы Марченко («Ахматова: жизнь») — вовсе обойтись без non fiction (или свести сей раздел к одному — балдинскому — тексту) тоже ведь никак нельзя. «Большая книга» это вам не какой-нибудь замшелый «романный» Букер, тут доктор обязательный жанровый плюрализм строго прописал.
Вот и расцветают надлежащие сто цветов. Два уже упомянутых опуса non fiction. Два сборника рассказов — «Лавка нищих» Бориса Евсеева и «Любовь в седьмом вагоне» Ольги Славниковой (наиболее вероятного кандидата на один из призов; железнодорожные рассказы Славниковой сознательно ориентированы на разнородную аудиторию: в каждом флаконе смешаны в должных пропорциях фантастические придумки и скорбные раздумки; да и имя лауреата букеровской, казаковской и малой «аполлонгригорьевской» премий достаточно раскручено). Сборник повестей — «Скверный глобус» Леонида Зорина (по-моему, самая большая книга этого сезона, если не сказать: единственная по-настоящему большая). И фантазийность не обделили — из соискателей, кроме Славниковой, на этой ниве подвизается Мария Галина («Малая Глуша»), надо думать, и «Свинцовый дирижабль» Ярмолинца в соседних пределах курсирует (хотя по названию можно и обмануться).
Дальше пять романов. О сочинениях с интеллектуальным уклоном двух почтенных авторов — невероятно популярного на излете брежневской эпохи Владимира Орлова («Камергерский переулок») и много лет энергично борющегося за право быть «широко известным в узких кругах» Бориса Хазанова («Вчерашняя вечность») — предпочту промолчать. Впрочем, «Альтиста Данилова» академики «от сорока и старше», наверно, помнят. Если даже не сам роман, то какие-то шуточки из него, а главное — приятную щекотку при том давнем чтении. (Как же, как же! Не то Булгаков воскрес, не то Маркес переехал. Демоны! музыканты! тонкие намеки! игровое начало! — и, глядите-ка, такое — у нас взяли да напечатали!). Ну а младое племя (студенческое жюри Букера) уже продемонстрировало свои симпатии к «Камергерскому переулку». Так что чем черт не шутит… При нашей все более набирающей силу ностальгии по удушающе «благополучным» и «уютным» семидесятым.
Давно ли главным грехом всех «старых» романов почитался их солидный объем? Никто и помнить не хотел о романном лаконизме Тургенева, Замятина, Трифонова («Другая жизнь» и «Дом на набережной», конечно, романы). Все знали, что раньше писали «толсто» (это означало разом многое, но в первую очередь — для чтения требуется время, которого у нас — как по команде ставших на рубеже 80–90-х «деловыми» — теперь нет). И валили в одну «мертвую» кучу «Войну и мир», «Братьев Карамазовых», «Тихий Дон», «Русский лес», «Доктора Живаго», «Жизнь и судьбу», «Щит и меч», «В круге первом», «Блокаду», «Вечный зов», «Детей Арбата»… Теперь пошла уж музыка не та. Сотворение масштабного, претендующего запечатлеть «дух времени» полотна, по сюжетным лабиринтам которого снуют персонажи с психологией, время от времени задающиеся «последними вопросами», — дело чести, доблести и геройства. Тут конкуренция серьезная — в нынешнем сезоне на этом поле, по мнению экспертов, лидируют Андрей Волос («Победитель»), Александр Терехов («Каменный мост») и Леонид Юзефович («Журавли и карлики»). Юзефович отправляет нас в ранние 90-е (подсвечивая новейшую русскую Смуту сюжетами семнадцативечными, выросшими из Смуты первой), Волос — в конец 70-х, сополагая советское вторжение в Афганистан с давними большевистскими геополитическими играми вокруг этой страны и другими кошмарными сюжетами русской истории прошлого века (о романе этом я высказался довольно подробно; см. «Время новостей» от 14 ноября 2008; сейчас могу добавить, что считаю и резонным и возможным включение «Победителя» в тройку победителей), Терехов — в военные 40-е, уделяя не меньшее внимание вчерашней — на глазах уходящей — современности.
Когда был объявлен список соискателей «Большой книги», я прочитал примерно четверть тереховского романа (страниц двести). Не нравился он мне уже тогда, но была надежда, что эта «не моя» книга окажется большой. Не сбылось. Большие (пожалуй, огромные) у автора амбиции, а роман — маленький, хотя и отменно длинный, длинный, длинный. Нравоучительный (хотя чему именно учит писатель, понять затруднительно, но учит с завидной энергией). Правда, с чинностью несколько хуже. И не из-за обилия скучной брутальной эротики (это прием такой — чтоб показать, как герой всю дорогу осознает, что «вполне упоевает нас только первая любовь») — шут бы с ней, хоть и надоедает довольно быстро. Чинности не наблюдается в складе книги, где элементарное неумение выстроить сюжет (для этого надо знать, про что и зачем ты пишешь) выдается за «мастерство» — то есть постоянную бессмысленную смену принятых (не дядей Васей, не социальным заказчиком, не тупым, извините за выражение, критиком — а самим писателем!) художественных концепций. Только невесело от этой акробатики. И чем дальше, тем больше чувствуешь, как рабски зависит автор «Каменного моста» от писателя, которого он решил откорректировать и, знамо дело, перещеголять — от автора «Дома на набережной». Во всем: от названия, кодирующего главный сюжет, до финальной кладбищенской сцены. Поверить, что Терехов получит премию, я могу (на такие кунстштюки кое-кто ловится, а пиарят роман азартно). Поверить, что его прочтет до конца кто-то, кроме читателей на окладе, гораздо труднее. Право слово, повесть Трифонова о доме над мостом не только существенно короче, но и гораздо больше романа Терехова о мосте под домом.
С большим огорчением не обнаружил я в малоотрадном списке «ГенАцид» Всеволода Бенигсена. Будем надеяться, что Букер эту неприятную (и непонятную) ошибку исправит.
Андрей Немзер
27/05/09