Говорит
Москва

А Б В Г Д Е Ё Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

«ТАРУССКИЕ СТРАНИЦЫ» – литературно-художественный иллюстрированный сборник, изданный в 1961 году в Калуге Калужским книжным издательством. Составителем сборника значился Н. Оттен, в редакционную коллегию, кроме него, входили В. Кобликов, Н. Панченко, К. Паустовский и Арк. Штейнберг (но эти уточнения следует принимать с оговорками, ибо сборник – плод коллективных трудов).

Появившиеся в период «оттепели» и во многом рожденные восторженной эйфорией, рожденной атмосферой времени, тем не менее, «Тарусские страницы» учитывали опыт предшествовавших им двух выпусков альманаха «Литературная Москва» ( материалы которого были раскритикованы, а намечавшийся выход очередного выпуска запрещен) . Расчет, по всей видимости, строился на том, что, во-первых, издание готовится вдалеке от Москвы, то есть, вдали от чересчур бдительной столичной цензуры, во-вторых, в нем, как бы уравновешивая художественные материалы, большое место составители уделили вполне лояльным очеркам и публицистике (то, что среди авторов этого раздела есть Н.Я. Мандельштам, скрывавшаяся под псевдонимом «Н. Яковлева», играло роль только для «посвященных»), и, в-третьих, упор делался на то, что места эти давно облюбованы русскими живописцами ( в частности, жили и работали здесь В. Д. Поленов и В. Е. Борисов-Мусатов, которым были посвящены отдельные материалы), являются «культурным гнездом» .

Но именно эта подчеркнутая аполитичность, удаленность от общественных бурь, а также двусмысленная параллель с дореволюционной художественной интеллигенцией и бросались в глаза. И хотя Таруса, действительно, вновь сделалась точкой притяжения для самых разных литераторов и художников (здесь бывали или жили некоторое время К.Г. Паустовский, Н.А. Заболоцкий, жил Арк. Штейнберг, к которому приезжали его многочисленные ученики и друзья), такое сопоставление не смягчало, а усугубляло ситуацию. Тем более, что опубликованные на страницах сборника стихи и проза были для своего времени острыми, иногда заведомо полемичными.

Повесть в стихах В. Корнилова «Шофер», герой которой после армии отправился искать счастье на целину, отличалась и резкостью лексики, и драматичностью сюжета. Отличный от распространенного взгляд на войну представлен в повести Б. Окуджавы «Будь здоров, школяр» ( внимание автора привлекла судьба маленького, и по возрасту, и по принятой в русской литературе табели о человеческих рангах, человека). Также о маленьком в смысле физическом, но духовно крупном человеке повествовали и стихи А. Штейнберга про современного лилипута, возвращающегося с работы среди других усталых работяг.

Шокировали резкой физиологичностью, находящейся едва ли не за пределом искусства, стихи Н. Панченко из цикла «Обелиски». История о том, как забытую в отступлении полковую парикмахершу изнасиловала власовская рота, а повернувшие вспять, охваченные праведным гневом солдаты, мстят за ее смерть («я этими вот белыми зубами откусывал, как репы, кадыки», также шла вразрез с общепринятой точкой зрения на войну, да и упоминание в каком бы то ни было контексте власовцев казалось крамолой. Здесь же, в большой подборке стихов Н. Коржавина (поэта доселе почти не публиковавшегося), впервые увидели свет ставшие затем широко известными строки «Я с детства полюбил овал // За то, что он такой законченный», которые полемично противопоставлялись вынесенному в эпиграф хрестоматийному двустишию П. Когана, и его же, посвященное русским женщинам, построенное на обыгрывании некрасовских строк: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», стихотворение с горьким выводом: «Но кони все скачут и скачут, // А избы горят и горят». Резко ставился вопрос и в очерке «Глаза пустые и глаза волшебные» Ф. Вигдоровой, известной журналистки, в скором времени широко прославившейся как хронограф суда над И. Бродским.

В таком контексте приобрели незапланированную остроту и произведения авторов вполне нейтральных – три рассказа Ю. Казакова (особенно рассказ «Ни стуку, ни грюку»), и повесть Б. Балтера «Трое из нашего города» (впоследствии публиковавшаяся под названием «До свидания, мальчики»), и маленькая повесть В. Максимова «Мы обживаем землю». Следует отметить, что такие умные и по-своему полемичные поэты как Б. Слуцкий и Д. Самойлов здесь представлены большими подборками добротных, но заведомо невызывающих стихов.

Двойственную природу сборника подтверждает и участие в нем фрондирующих, однако донельзя осторожных и ни при каких обстоятельствах не идущих на конфронтацию с властями Е. Винокурова и Ю. Трифонова. С другой стороны даже взятые для публикации главы из мемуарно-публицистической книги К.Г. Паустовского «Золотая роза» были в определенном смысле полемичны, например, такие, где героями выбраны И.А. Бунин и Ю. Олеша. Вызывающими казались и материалы, посвященные В.Э. Мейерхольду (среди них записи и заметки А. Гладкова). И здесь скрытая полемичность заключалась не столько в тексте, сколько в теме, доселе запретной либо не поощряемой.

Двойственность, желание не обострять отношения, но при этом и воспользоваться подвернувшимся случаем, и оправдать надежды либеральных читателей прослеживается во всех публикациях. Тут и большая подборка стихотворений Н. Заболоцкого, где выделяются «Прохожий» и «Бегство в Египет», и рассказ погибшего на войне, признанного классиком советской литературы Ю. Крымова, и огромная подборка прежде полузапретной М.И. Цветаевой, снабженная для смягчения ситуации предисловием ни коим образом к поэзии не причастного, однако известного и вполне лояльного Вс. Иванова.

Сам сборник был проиллюстрирован не только портретами отличившихся работников, героев очерков, но и неизвестными рисунками И. Левитана, М. Врубеля, К. Коровина и др., к сожалению, воспроизведенными и по тем временам наихудшим образом, на плохой газетной бумаге.

Загадочна история с тиражом «Тарусских страниц» – в выходных данных значилось 75 000 экземпляров, в действительности напечатана 31 000. Была ли это заведомо фантастическая цифра, должная ввести в заблуждение читателей, убедить своей «массовостью», что выход книги санкционирован свыше, или всего лишь «первый завод», и при успехе сборника последовала бы допечатка тиража, неизвестно.

Тем не менее, расчет редакционной коллегии не оправдался, сборник замечен не только читателями, но и начальством. Последовали резкие оргвыводы. Директор Калужского книжного издательства А. Сладков получил строгий выговор, главный редактор издательства Р. Левита освобожден от занимаемой должности, секретарю обкома КПСС по идеологии А. Сургакову поставлено на вид. Более строгие меры (вплоть до специального постановления), запланированные Бюро ЦК КПСС по РСФСР, где были рассмотрены материалы сборника, отменены Н.С. Хрущевым после того, как у него на приеме побывал К.Г. Паустовский .

Попытка в годы «перестройки» издать новый сборник под названием «Тарусские страницы», являющийся как бы духовным приемником предыдущего, долго не заканчивалась ничем. Мешали не только материальные трудности. Само время было другим и принятые для публикации материалы, хороши они или плохи, не смогли бы получить какого-либо общественного отклика в эпоху оголтелого журнализма. Вышедший в конце концов сборник под тем же названием, где были представлены как произведения из литературного наследия (Вс. Иванов, Н.И. Глазков), так и здравствующих на тот момент авторов, прошел незамеченным.

ЛИТЕРАТУРА

Оттепель. 1960-1962. Страницы русской советской литературы. М., «Московский рабочий», 1990.

История советской политической цензуры. Документы и комментарии. М., РОССПЭН, 1997.

А Б В Г Д Е Ё Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я