<< На главную страницу

В.Ф.Выдрин, А.Ю.Желтов

«Люди – не-люди»: Опыт бинарной типологической классификации сказочных сюжетов

Под введением фольклорного материала в научный оборот обычно понимается, прежде всего, его каталогизация в соответствии со всемирно признанным Указателем сюжетов, разработаннам А.Аарне и дополненным С.Томпсоном, или в соответствии с Указателем мотивов С.Томпсона. Однако этот подход имеет некоторые существенные и трудноустранимые недостатки. На многие из них указал еще Владимир Яковлевич Пропп (1, 2). Это, во-первых, субъективизм, неизбежный при отнесении сказки к конкретному типу: нередко нет точного совпадения ни с одним типом – или, напротив, она соотносится сразу с несколькими. Во-вторых, часто сущностное содержательное сходство типов бывает затемнено отнесением сказки к различным разделам Указателя Аарне–Томпсона. Так, согласно В.Я.Проппу, не существенна замена персонажей, если она не значима с точки зрения функциональных, сущностных элементов композиции – например, замена медведя на черта. Однако именно такая замена вынуждает разносить сказки этого типа по разным разделам. Иногда же в Указателе Аарне–Томпсона под разными номерами даются фактически идентичные сюжеты – ср., например, номера 173 и 828.

Таким образом, классификация по Аарне–Томпсону неизбежно несет в себе элемент субъективности. Приведем лишь один яркий пример. В своем Типологическом анализе сюжетов к «Сказкам мампруси» (составитель Г.Г.Анпеткова-Шарова) Исидор Левин исходил из того, что подавляющее большинство африканских сюжетов может быть соотнесено с «известными науке типами», соглашаясь с мнением Ранке и Харкорта, согласно которому «африканский репертуар мало отличается от репертуара евразийских народов» (3). Такая установка приводит к произвольным, на наш взгляд, сближениям. Так, Исидор Левин относит сказку «Почему у хамелеона голова трехгранная» [1] к типам 225 и 242*. Тип 225 у Аарне–Томпсона формулируется так: «Журавль учит лису летать и роняет ее на землю». Тип 242* в Указателе отсутствует, но есть типы 242 B * – «Ворона ловит рака. Рак просит отпустить его и обещает сшить ей теплую куртку на зиму. Зимой Ворона ищет «портного», зовет его, но никто не откликается» и 242 C * – «Ворона зовет лягушку из канавы, угрожая изрубить ей спину. Лягушка отвечает: “Погоди, погоди!”» Легко убедиться, что все это имеет мало общего с сюжетом нашей сказки. И этот пример не единственный. Конечно, точность идентификации зависит от компетентности и ответственности специалиста, эту идентификацию осуществляющего, но то, что сама возможность нестрогого подхода и даже произвола заложена в методике работы с Указателем Аарне.Томпсона, сомнения не вызывает.

Конечно, можно попытаться сделать этот подход более строгим, задавшись вопросом: где та граница, за которой вариант становится самостоятельным типом? В.Я.Пропп писал о соотношении понятий «сюжет» и «вариант»: «Здесь может быть только две точки зрения. Или каждое изменение дает новый сюжет, или все сказки дают один сюжет в различных вариантах» (4). Ясно, что строгое следование логике Указателя Аарне–Томпсона требует выбрать первую из обозначенных Проппом позиций. Но в таком случае может оказаться, что в сборнике, включающем сотни африканских сказок, почти не найдется таких, которым соответствовал бы хоть какой-нибудь тип из Указателя. [2] На практике приходится допускать расширительную трактовку типов. Теоретическим обоснованием такой трактовки может служить положение Проппа о том, что сказки проявляют типологическое единство в функционально-композиционном плане, а не на уровне персонажей и формы реализации функций. Представляется возможным соотнести сказку с конкретным типом в Указателе, если наблюдается совпадение а) композиции (или, по Проппу, сказуемого сказки); б) функциональной нагруженности элементов композиции. При этом допускаются такие отклонения от сюжета:

1)    происходит замена персонажей;

2)    композиция и функции сказки включают композицию и функции прототипа, перекрывая их;

3)    прототип, включая в себя композицию и функции сказки, имеет дополнительные композиционные элементы.

Однако и при таком подходе, например, большинство «волшебных» сказок будет обладать лишь некоторыми общими с прототипами мотивами, отличаясь от этих прототипов композиционно.

Собственно говоря, и не следует ожидать от Указателя Аарне.Томпсона фиксации всех возможных сказочных сюжетов. Ещё Пропп писал, что «полнота всегда может быть только относительна» (5). Даже если бы новые сюжеты, выявляемые в публикующихся сборниках, последовательно и оперативно вносились в Указатель . чего отнюдь не происходит, . то всё равно оставалась бы сильная вероятность того, что в каждом новом сборнике сказок (особенно если это сказки какого-то «экзотического» народа, фольклор которого до того был мало известен) будут появляться новые сюжеты. «Количество записей, использованных для исследовательской работы, ничтожно по сравнению с тысячами имеющих место в народе действительных случаев рассказывания» (6).

Роль Указателя Аарне.Томпсона в научном описании и типологизации фольклора бесспорна. Тем не менее, наличие перечисленных выше недостатков ставит вопрос о разработке новой классификации сказок. Такая классификация должна отвечать следующим требованиям:

1. Любая сказка должна попадать в один из имеющихся разделов, т.е. должно быть исключено существование неклассифицируемых сказок.

2. Каждая сказка должна относиться только к одному разделу . иначе говоря, критерии, на которых основывалась бы такая классификация, должны быть чёткими и конкретными, не оставляющими места для субъективизма.

3. Учитывая и какие-то формальные моменты, классификация должна базироваться на сущностных, функционально значимых характеристиках.

4. Практическое пользование такой классификацией должно быть сравнительно простым и доступным.

Это последнее положение важно, поскольку важнейшим недостатком Указателя Аарне.Томпсона следует признать его крайнее неудобство в практической работе: фактически при классификации какого-то корпуса текстов нужно или запоминать все тысячи типов Указателя (точное их число, из-за наличия многочисленных подтипов, на самом деле мало чем отличающихся от особых типов, подсчитать трудно) и, держа их в памяти, перечитывать анализируемые сказки . или, наоборот, запоминать все сказки и перечитывать Указатель. Что касается Указателя мотивов С.Томпсона, то он, хотя и избавлен от некоторых недостатков Указателя сюжетов, всё же отвечает не всем из выдвинутых требований, а практическая работа с ним ещё более трудна.

В поисках такой классификации обратимся к вышеупомянутым работам Проппа. Они, несомненно, содержат ряд моментов, значение которых для фольклористики трудно переоценить. Сосредотачиваясь главным образом на анализе т.н. «волшебных» сказок, Пропп выделяет такие их фундаментальные характеристики, как «функции» и «ходы». Это позволило ему установить некоторые существенные характеристики сказок, системно формализовать фольклористическое описание, создать основы для действительно непротиворечивой классификации «волшебных» сказок.

Выходя за рамки собственно «волшебных» сказок, Пропп предлагал, основываясь на материале сборника А.Н.Афанасьева, классификацию всего сказочного материала, Она имеет следующий вид:

Сказки о животных.

Сказки о людях:

а) волшебные,

б) новеллистические.

Кумулятивные сказки.

Эта классификация чаще всего и используется в практике российской фольклористики. Мы рассмотрим её исходя из сформулированных выше требований. Ведь если сказка может быть отнесена и к одному, и к другому типу, то на практике её атрибуция становится в зависимость от произвола исследователя, и классификация не может быть признана строгой.

К сожалению, именно так и обстоит дело с классификацией В.Я.Проппа. Так, он определяет «волшебную сказку как «построенную на правильном чередовании приведённых функций» (7), отмечая значимость семиперсонажной схемы сказки . а отнюдь не наличие в сказке сверхъестественного и фантастического . для её отнесения к данному типу. Этот тип, как справедливо отмечает Пропп, правильнее было бы назвать «семиперсонажной сказкой», поскольку к нему могут относиться сказки, не содержащие ничего волшебного или фантастического, а сказки, содержащие такие элементы, совсем не обязательно строятся по семиперсонажной схеме и, следовательно, могут и не являться «волшебными». Но в таком случае непонятно, к какому разряду относятся сказки «волшебные», но не «семиперсонажные». Кроме того, что мешает нам отнести сказку «Теремок», определяемую Проппом как кумулятивную, к животным сказкам? То же можно сказать и о сказке «Волк и семеро козлят», которую он относит к «волшебным», хотя её можно определить и как животную, и как кумулятивную.

С другой стороны, фольклористы сталкиваются, особенно при выходе за пределы европейского ареала, с большим числом «промежуточных вариантов» . сказок, сочетающих в себе свойства различных разрядов из числа «традиционных» и, следовательно, не ложащихся ни в один из них. Пример . многочисленные «сказки охотников» у манден и других народов Западного Судана, в которых противостоят друг другу как более или менее равноправные мир людей и мир животных и, к тому же, широко применяются сверхъестественные средства. Другой пример . сказка дьула «Паук и шишок Фанкелен» (8), в которой действуют и трикстер Паук, типичный персонаж животных сказок, и Гиена, и мифическое существо (Фанкелен), и, с другой стороны, присутствует «чудесный предмет» (волшебный нож); сюжет же явно имеет шутовскую, приниженную окраску, характерную скорее для бытовых сказок. Вдобавок налицо и кумулятивность (повторяющиеся появления Фанкелена, который с каждым разом увеличивает число «горяченьких», предназначаемых Пауку), которая, по Проппу, является критерием выделения особого типа.

Основной недостаток этой классификации . в том, что выделенные Проппом типы базируются на разнопорядковых признаках: персонажи («сказки о животных»), композиция («волшебные» и кумулятивные сказки), отсутствие сверхъестественного (новеллистические сказки).

Несомненно, все эти признаки важны и заслуживают того, чтобы быть учтёнными при классификации. Однако разговор о персонажах требует системности в отражении персонажной структуры сказки, которая, естественно, не может быть достигнута выделением по этому признаку лишь одного типа . сказок о животных. Та же системность требует заменить разнопорядковое противопоставление «новеллистические сказки» (отсутствие сверхъестественного) . «волшебные сказки» (семиперсонажная схема сюжета) на однопорядковые: «Наличие сверхъестественного . его отсутствие», «наличие семиперсонажной схемы . её отсутствие».

Приходится сделать вывод, что классификация Проппа имеет весьма существенные недостатки. Попытаемся устранить их путём создания новой классификации, предварив её представление следующей логической конструкцией, исходящей из идей Проппа: если сказку можно отнести и к животным, и к «волшебным», и к кумулятивным . значит, она не относится ни к одному из этих типов, а к новому типу: «животные.волшебные.кумулятивные сказки». Если она обладает признаками и животных, и кумулятивных сказок, то её следует включить в тип «животные.кумулятивные сказки», и т.д.

Иначе говоря, для того, чтобы построить более гибкую и непротиворечивую классификацию сказок, представляется необходимым ввести бинарные признаки, подобные бинарным признакам в фонологии, с тем чтобы каждый разряд сказок характеризовался своим специфическим набором признаков. Разрядов, таким образом, будет значительно больше, чем в существующих ныне классификациях, однако благодаря этому можно достичь большей точности и устранить «гибридные», промежуточные типы.

Гораздо легче ответить на вопрос: отражён ли в сказке признак А (Б, В и т.д.) или нет, т.е. маркирована ли эта сказка по данному признаку или нейтральна к нему? . чем на вопрос: относится ли сказка к группе А, Б, В и т.д.? Выбор между наличием или отсутствием признака сделать проще, чем между качественно различными признаками. Поэтому, помимо разрешения проблемы устранения «промежуточных» типов сказок за счёт возможности маркировки по нескольким признакам одновременно, бинарная классификация позволяет если не избежать совсем, то, по крайней мере, свести к минимуму субъективизм при атрибуции сказок.

Встаёт вопрос: какие признаки считать релевантными, соответствующими поставленной задаче? Очевидно, что они должны быть достаточно просто сформулированы, с тем чтобы можно было без больших затруднений определить, является ли данный признак в анализируемой сказке маркированным или нет. При этом признаки должны отражать некие существенные характеристики сказки как функциональной системы.

Компоненты, которыми должна необходимо обладать система, известны: это элементы с их функциями, объединенными в структуру; всё это вместе образует композицию. Кроме того, сказки могут иметь функции, сходные с функциями произведений смежных фольклорных жанров (не путать с функциями элементов, составляющих сказки! . а также с функциями как элементами композиции по Проппу).

Рассмотрим поочерёдно каждый из названных компонентов и постараемся выделить признаки, для них характерные.

1.     Элементы.

Мы имеем в виду не мотивы (которые у нас относятся к структуре сказки), а непосредственно участников сказочного действия . в первую очередь персонажей, героев сказок.

При определении фундаментальных характеристик, по которым различаются персонажи сказок, необходимо, на наш взгляд, исходить из основополагающих противопоставлений, присущих традиционному мировоззрению. Именно таким является (во всяком случае, с начала эпохи неолита) противопоставление «свой : чужой», «обжитое : дикое», «мир людей : мир не-людей». Эта картина мира принципиально антропоцентрична, и не случайно противопоставление «лицо : не-лицо» относится к числу наиболее фундаментальных в именной классификации многих языков мира. Мир не-людей, в свою очередь, тоже не гомогенный. Его составляют, с одной стороны, мир животных, растений, неодушевлённых объектов (по преимуществу, не-артефактов), природных стихий и т.п. . мир природы, который имеет более низкий статус по сравнению с человеческим (ср. градацию «степеней активности / агентивности» в лингвистике). С другой стороны, людям противопоставлены духи, боги и иные сверхъестественные силы . мир более высокого статуса. [3] Как нам кажется, важнейшей характеристикой сказки является . идёт ли в ней речь о противопоставлении этих миров, и если да, то каков характер этого противопоставления?

Взаимодействие «мира людей» и «мира не-людей» может быть актуализовано .  и тогда речь идёт о противопоставлении («охотничьи сказки» и т.п.), но возможна и невыраженность этого противопоставления: животные или духи как бы меняют свой статус и действуют наравне с людьми . «животные, подобно людям, мыслят, говорят и поступают, не вызывая этим поведением у людских персонажей рассказа, у рассказчика или у слушателя ощущения чуда» (9). Люди могут при этом как присутствовать, так и отсутствовать среди персонажей сказки. [4] При нейтрализации («очеловечивании») статус представителей мира природы повышается, а представителей мира богов и духов . понижается до человеческого. Возможна и двойная нейтрализация: животные (насекомые, птицы...) повышают свой статус, а духи . снижают, и тогда они взаимодействуют на равных: по сути дела, и те, и другие оказываются при этом в статусе людей.

Возможна и принципиально иная ситуация: персонажи-животные (насекомые, растения...) выступают в своём обычном статусе, однако совершают какие-то действия, свойственные людям (разговаривают и т.п.) или даже сверхъестественным существам. Люди, в свою очередь, также могут совершать действия, свойственные представителям мира сверхъестественных существ (т.е. существ более высокого статуса), либо пользоваться предметами, наделёнными сверхъобычными свойствами. При этом нейтрализации противопоставления двух миров («люди . сверхъестественные существа») не происходит: совершают сверхъестственные действия или даже переходят в статус сверхъестественных существ лишь отдельные герои, покидая при этом (на время или навсегда) мир людей.

Основываясь на противопоставленности в сказках трёх миров, с миром людей в центре, мы выделяем шесть бинарных признаков, образующих три пары (1.2, 3.4, 5.6). Признаки 1 и 2 отражают маркированность / немаркированность по наличию противопоставления мира людей миру не-людей; 3 и 4 указывают на наличие или отсутствие нейтрализации статусов персонажей.не-людей; 5 и 6 означают маркированность или немаркированность сказки по признаку «персонаж, оставаясь в своём статусе, совершает действия, свойственные представителям более высокого статуса».

Признаки могут быть сформулированы следующим образом:

1. Актуализированность / неактуализированность противопоставления мира людей и мира природы. Для того, чтобы сказка была маркирована по этому признаку положительно, необходимо, во-первых, чтобы в действии принимали участие как люди, так и животные (птицы, рыбы...), причем и те, и другие выступали бы как активные субъекты; во-вторых, чтобы грань между двумя мирами не исчезала. Диагностическим признаком можно считать невозможность замены персонажей-животных людьми и наоборот; если такая замена возможно, сказка считается немаркированной по признаку 1.

2. Актуализированность / неактуализированность противопоставления мира людей и мира сверхъестественных существ (богов, духов, леших и т.п.) . аналогично признаку 1.

3. Нейтрализация противопоставления мира людей и мира природы. Положительная маркировка по этому признаку означает, что действующие в сказке представители фауны и флоры выступают в статусе людей, а мир животных (птиц, растений...) представлен как некая модель мира людей. В такой сказке могут фигурировать и персонажи-люди, однако разница в статусе между ними и животными отсутствует . они выступают как представители одного мира. Нередко возможна взаимозамена персонажей-людей и персонажей не-людей без разрушения сюжета сказки . хотя это правило действует с ограничениями: если в сказке животные, птицы, рыбы и т.п. актуализируют свои характерные свойства (способность летать . у птиц, наличие хвоста . у волка, и т.п.), которые становятся сюжетообразующими, то замена их затруднительна или даже невозможна.

4. Нейтрализация противопоставления мира людей и мира сверхъестественных существ. Эти существа утрачивают свои свойства, их статус понижается; становится возможным взаимозамена персонажей-духов и т.п. и людей без разрушения сюжета сказки.

Следует особо отметить, что признаки 1 и 3, 2 и 4 вовсе не дублируют друг друга. Так, сказка может быть маркирована положительно и по признаку 1, и по признаку 3 . например, когда такие обычные персонажи «животной» сказки, как Заяц и Гиена (которые, естественно, приравниваются по статусу к людям), живут охотой и ловят в ловушки то Антилопу, то Жирафу, актуализируя, таким образом, противопоставление людей и не-людей.

5. Проявление животными или иными представителями мира природы, при сохранении ими своего статуса (т.е. при сохранении противопоставления мира природы миру людей), каких-то свойств, нормально присущих персонажам более высокого статуса . людям или сверхъестественным существам.

6. Проявление людьми (или «приравненными» к ним представителями мира не-людей . при положительной маркировке по признакам 3 или 4) сверхъестественных свойств, а также использование ими «чудесных предметов» . объектов со сверхъестественными свойствами.

Поскольку сказка по природе своей антропоцентрична, её персонажи не могут быть только представителями мира природы, если они не приравнены по статусу к людям путём снятия актуализации противопоставления двух миров . иначе мы получим вместо сказок [5] некое подобие «рассказов о животных» Виталия Бианки. Не могут быть представлены в сказке и исключительно сверхъестественные существа, если их статус не приравнен к статусу людей (как это происходит в античных, скандинавских, индийских и прочих мифах). Поэтому немаркированными ни по одному из шести признаков могут быть только сказки, все персонажи которых . люди, не проявляющие сверхъестественных свойств и не пользующиеся «чудесными предметами». Это достаточно типично для сказки, традиционно определяемой как «бытовая» («новеллистическая»).

В других случаях сказка будет положительно маркирована по одному или нескольким признакам. Анализ конкретных сказок показывает, что возможны почти любые сочетания признаков . даже такие, которые, на первый взгляд, должны исключать друг друга.

Имеется, однако, и жёсткое ограничение: если не маркирован признак 1, то не может быть маркирован и признак 5. Иначе говоря, если в сказке отсутствует персонаж-представитель животного или растительного мира, не приравненный по статусу к людям, то вопрос о проявлении животными человеческих или сверхъестественных свойств, «не полагающихся» им по статусу, не встаёт . проявлять такие свойства некому. Если персонажи-животные присутствуют, но по статусу приравнены к людям (положительная маркировка по третьему признаку), то проявление ими человеческих свойств естественно, и признак 5 остаётся немаркированным. В этой ситуации проявление животными (приравненными к людям) сверхъестественных свойств означает, что сказка маркирована уже по признаку 6, а не 5.

Теоретически возможно, но практически крайне маловероятно сочетание положительно маркированных признаков 3 и 5 (даже при положительной маркировке по признаку 1). Если животные выступают в статусе людей, то, даже при сохранении противопоставления мира людей и мира дикой природы, проявление животными человеческих свойств следует, скорее всего, рассматривать именно как следствие изменения ими статуса. Теоретически возможна ситуация, когда одни персонажи-звери в сказке приравнены к людям, а другие . нет, и при этом последние совершают действия или пользуются объектами, выводящими их за рамки статусной нормы. В таком случае пятый признак будет маркирован положительно, . но, повторяем, появление подобной сказки представляется очень маловероятным.

В то же время сочетания 4+ 6+, 2+ 6+, 2- 6+ допустимы: шестой признак предполагает сверхъестественные действия человека или какого-то иного персонажа в статусе человека, а сказка, в силу своей антропоцентричности, без такого персонажа обойтись не может. Если сверхъестественное существо приравнено по статусу к человеку, то совершение им сверхъестественных действий становится необычным и должно рассматриваться как основание для положительной маркировки признака 6.

Все теоретически возможные варианты сочетаемости сформулированных признаков могут быть исчислены. При отсутствии каких бы то ни было ограничений на сочетаемость этих признаков мы имели бы 64 комбинации. Подсчёт осуществлялся по формуле: n в степени m , где n . число вариантов маркировки по одному признаку, а m . число признаков. Таким образом, гипотетически число различных сочетаний маркировок по первым шести признакам . 2 ⁶, то есть 64. Есть, однако, ограничение общего характера: абсолютное . «несочетаемость признаков 1- и 5+», и менее строгое . «маловероятность сочетания 3+ и 5+». Принципиально возможных вариантов остаётся 34, и ещё шесть типов относятся к числу маловероятных (3+ 5+).

Ещё раз повторим, что, поскольку в противопоставлении «мир людей . мир не-людей» маркированным членом является второй, то при нейтрализации этого противопоставления (3+ 4+) присутствие в сказке персонажей-людей факультативно, что не противоречит антропоцентричности сказки как элемента культуры.

Очевидно, что разные типы будут характеризоваться различной частотностью. Чем больше признаков будет маркировано положительно, тем реже, по-видимому, будут встречаться сказки, относящиеся к таким усложнённым типам.

II. Композиция (структура).

Поскольку именно композиция сказки была в центре внимания школы Проппа, мы не видим необходимости в подробном анализе этого аспекта в данной статье. Как известно, В.Я.Пропп считал композиционные характеристики решающими для выделения двух из четырёх разрядов сказок, а именно . волшебных и кумулятивных. Соответственно, можно говорить о двух композиционных признаках, которые формулируются так:

7. «Подчинённость / неподчинённость семиперсонажной схеме». При практической работе с этим признаком возможен и «мягкий» подход: дело в том, что, например, у большинства африканских народов сказочные сюжеты сильно редуцированы. При таком подходе для положительной маркировки по признаку «наличие семиперсонажной схемы» признаётся достаточным присутствие лишь нескольких функций, даже если они не образуют ни одного выделяемого Проппом хода в полном объёме.

8. «Наличие / отсутствие кумуляции». У Проппа чёткого определения кумуляции не дано. Исходя из значимости в различных культурах числа «три», мы будем считать трёхкратное повторение достаточным для признания наличия кумуляции.

Эти два признака не являются взаимоисключающими; так, сам В.Я.Пропп отмечал, что элементы кумулятивности могут наличествовать и в сказках, относимых им к иным разрядам (11). Они сочетаются и с различными типами, образуемыми всевозможными комбинациями признаков 1.6. Конечно, вероятность такого сочетания будет различной в зависимости от типа; так, редкими, по всей видимости, будут сказки, немаркированные по признакам 1.6 и положительно маркированные по седьмому признаку. Проверка этого и других подобных предположений на большом материале, несомненно, даст интересные результаты.

III. Функция сказки (связь со смежными жанрами)

Речь идёт о социальных функциях сказок. Как нам представляется, нет необходимости в выделении особого признака для характеристики сказок по наличию или отсутствию развлекательной функции: по этому признаку были бы положительно маркированы все сказки. Мы не вводим и признак «юмористичность», но по другой причине: при огромных различиях в восприятии юмора у разных народов, исследователю-типологу наличие такого признака могло бы создать труднопреодолимые препятствия. В самом деле, даже для африканиста-йорубаведа, если он сам . не йоруба, может быть неясно, воспринимают ли представители данного этноса как юмористический, скажем, сюжет о Гиене, которая прикидывается знахарем и пожирает тайком детёнышей Льва вместо того, чтобы лечить их?

Мы предлагаем учитывать два «функциональных» признака:

9. «Наличие / отсутствие дидактизма», [6] и

10. «Наличие / отсутствие этиологичности».

По сути дела, эти признаки составляют пару: этиология связывает сказку с прошлым, дидактизм . с настоящим и будущим. При этом они . не взаимоисключающие: сказка может включать в себя одновременно элементы и того, и другого. В нормальном случае, если в сказке присутствует этиология или дидактизм, эти элементы носят достаточно внешний характер и присутствуют в концовках, которые могут быть легко опущены. И это не случайно: если этиология занимает в фольклорном тексте центральное место, то мы имеем дело, скорее всего, не со сказкой, а с мифом; текст, в котором доминирует дидактизм, следует относить, по всей видимости, к числу легенд или басен. Если же, наконец, сюжет строится вокруг некоего дидактико-философского суждения, то текст можно отнести к жанру притчи.

Можно сказать, что, признаки 9 и 10 указывают на зону соприкосновения сказки с пограничными фольклорными жанрами.

*       *       *

Предложенные нами десять признаков сочетаются друг с другом, и каждая их комбинация образует новый тип . подобно тому как комбинация дифференциальных признаков образует фонему. [7] Запреты на сочетания некоторых признаков друг с другом можно сравнить с запретом на сочетание некоторых дифференциальных признаков в фонологии (скажем, признаков «латеральный» и «фарингальный»). Конечно, нельзя надеяться на то, что все теоретически возможные сказочные типы встретятся в фольклоре какой-то одной этнической группы или даже одного континента . подобно тому, как в фонологической системе одного языка или группы языков не может быть представлен полный набор теоретически возможных фонем универсальной таблицы. Более того, какие-то из теоретически возможных фонем могут не встретиться ни в одном из языков мира . подобно тому, как какие-то из типов сказок могут не встретиться в фольклоре ни одного народа. Напротив, сочетания каких-то признаков окажутся очень частотными . именно они, надо полагать, и соответствуют традиционно выделяемым разрядам сказок. Менее частотными будут сочетания, соответствующие «промежуточным типам».

Несмотря на то, что предлагаемая система может показаться громоздкой, она на самом деле достаточно проста и, главное, позволяет сравнительно легко распределять сказки самых разных народов по сопоставимым типам . без чего невозможна ни их классификация, ни корректное сравнение.

Остаётся ответить на вопрос: насколько велика эвристическая ценность предлагаемой бинарной классификации? Ответить на него можно, по-видимому, только применив эту классификацию на достаточно большом корпусе сказок и проанализировав материал, «заполняющий» каждый из типов, которые мы выделили теоретически. Такая работа ведётся, но её обзор невозможен в рамках небольшой статьи.

1.     Пропп В.Я. Морфология сказки. Изд. 2-е. М., «Наука», 1969, с. 16-17.

2.     Пропп В.Я. Русская сказка. Л., Издательство Ленинградского университета, 1984, с. 148-151.

3.     Анпеткова-Шарова Г.Г. (сост.) Сказки мампруси. М., «Наука», 1966, с. 112.

4.     Пропп В.Я. Морфология сказки. Изд. 2-е. М., «Наука», 1969, с. 103.

5.     Пропп В.Я. Русская сказка. Л., Издательство Ленинградского университета, 1984, с. 149.

6.     Ibidem.

7.     Ibid., c . 89-90.

8.     Сказки народов мира в десяти томах. Том VI : Сказки народов Африки, Австралии и Океании. М., «Детская литература», 1990, с. 87-95.

9.     А.Ковач. Цит. по: Е.А.Костюхин. Типы и формы животного эпоса. М., «Наука», 1987, с. 231.

10.   Цит по: Пропп, 1984, с. 28.

11.   Пропп, 1984, с. 297.