<< На главную страницу

Т.А. Агапкина, А.Л. Топорков

Белорусские версии Второго Мерзебургского заговора[1]

Так называемый Второй Мерзебургский заговор (далее — 2МЗ) неоднократно привлекал внимание исследователей со времен Якоба Гримма и Адальберта Куна. Оскар Эберман еще в 1903 г. проанализировал основные версии 2МЗ на немецком языке и привел некоторые параллели на других германских языках (Ebermann 1903). В 1914 г. норвежский ученый Рейдар Христиансен в специальной монографии обобщил финские и скандинавские версии 2МЗ (Christiansen 1914). В книге Христиансена имеется и небольшая глава о восточнославянских текстах типа 2МЗ; она целиком основана на книге российско-финского ученого Вильо Мансикки (Mansikka 1909) и посвящена в основном христианским реминисценциям в белорусских версиях 2МЗ.

К сожалению, славянские параллели к 2МЗ до сих пор мало учитываются западноевропейскими учеными. Между тем в России первая работа о 2МЗ появилась еще в 1849 г. (Буслаев 1849) и впоследствии о нем писали неоднократно, в том числе и в компаративном плане (Топоров 1969; Топорова 1996). В последние годы появилось несколько специальных работ о восточнославянских и польских версиях 2МЗ, а также о его функционировании на территории белорусско-польско-литовского пограничья (Агапкина 2002; Небжеговская-Бартминская 2004; Завьялова 2006:201-206; Агапкина, в печати).

География 2МЗ у славянских народов. Тексты типа 2МЗ представлены у славянских народов неравномерно. Они известны у западных славян — в Польше и Чехии, а также практически на всей территории Белоруссии, причем наиболее массовый белорусский материал происходит из Гомельской области. Украинские версии 2МЗ фиксировались в основном на Правобережье: в Центральных областях и Полесье; тип 2МЗ отмечался спорадически и в других районах проживания украинцев, например на Кубани.

В России отдельные тексты типа 2МЗ отмечены на юге, у донских казаков. Кроме этого, на Русском Севере (в Обонежье и в Вологодской губ.), а также в Верхнем Поволжье (в Костромской и Ярославской губерниях) отмечена модифицированная версия 2МЗ: тексты предназначены для остановки кровотечения, а не для лечения вывиха; они сохранили формулу типа «кость к кости, жила к жиле», но получили новую эпическую часть; как правило, в ней говорится о том, что некая девица сидит на камне и зашивает рану.

На основной территории проживания  южных славян (в Болгарии, Македонии, Сербии и Хорватии) тип 2МЗ практически неизвестен, зато он хорошо представлен в Словении, куда попал из Германии. Известна также единичная фиксация в сербском Банате, которая, однако, не меняет общую картину.

Таким образом, тексты типа 2МЗ наиболее широко представлены в Белоруссии и в прилегающих к Белорусскому Полесью областях Украинского Полесья, они известны у западных славян и в Словении, но практически отсутствуют на большей территории проживания балканских славян и слабо представлены в России и на большей части Украины. Такая география распространения, наводит на мысль о том, тип 2МЗ не является общим наследием славянских народов. Если даже признать, что тип 2МЗ (или по крайней мере формула «кость к кости, жила к жиле, сустав к суставу») восходит к индоевропейской эпохе, все же у славян он явно представляет собой относительно позднюю инновацию.

В. Мансикка еще в 1909 г. высказал мнение о том, что тип 2МЗ пришел к славянам из Центральной Европы; вероятно, от германских народов (Mansikka 1909: 249-259). Современные российские исследователи поддерживают эту мысль, уточняя, что западнославянские традиции сыграли в этом случае (как и во многих других) роль посредников между немецкой и восточнославянской традициями (Агапкина 2002:247; Завьялова 2006: 206). Иначе говоря, если к полякам, чехам и словенцам 2МЗ скорее всего попал непосредственно из немецкой традиции, то, например, в Белоруссию он мог придти уже из Польши. На Русском Севере модифицированный тип 2МЗ скорее всего появился из карельско-финской традиции, в которой тексты типа 2МЗ широко представлены и в виде заговоров, и в виде магических рун.

            На основе материалов Христиансена мы составили следующую таблицу, которая позволяет получить общее представление о времени первых фиксаций и количестве версий 2МЗ у германских и финских народов[2].

Табл. 1. Тексты типа 2МЗ на германских и финно-угорских языках (по: Christiansen 1914)

Мы попытались составить подобную таблицу и для славянского мира, хотя здесь исчерпывающая сводка материалов имеется только для польской традиции (Небжеговская-Бартминская 2004). Несомненно, что каждое из чисел, внесенное в таблицу, впоследствии может быть уточнено. Как и в предыдущей таблице, для нас важны не числа сами по себе, а их порядок и соотношение друг с другом.

Табл. 2. Тексты типа 2МЗ на славянских языках

Из данной таблицы следует, в частности, что версии 2МЗ зафиксированы у некоторых славянских народов (поляков, чехов и русских) не позднее 16-17 вв., то есть на много веков позже, чем в Германии, но вполне сопоставимо по времени с Англией, Норвегией и Западной Финляндией.

Второй результат сопоставления двух таблиц имеет более неожиданный характер: выясняется, что количество текстов типа 2МЗ, зафиксированных в Белоруссии, Финляндии и Эстонии во много раз больше, чем количество этих же заговоров в Германии и других германоговорящих странах. Подавляющее большинство текстов типа 2МЗ зафиксировано на тех территориях, куда он, по-видимому, был заимствован из других этноязыковых традиций: в Белоруссию он был, вероятно, принесен из Польши; в Финляндию — из Швеции; в Эстонию — из Германии или из Финляндии (Roper 2009:178-179). Можно предложить два объяснения этого феномена:

1) Тип 2МЗ не просто был перенесен в новые этноязыковые традиции, но стал их органической частью, так сказать «пустил в них корни», начал сближаться с другими типами заговоров и другими жанрами фольклора, модифицироваться и порождать новые многочисленные тексты.

2) Во 2-й половине 19 в., то есть в то время, когда началась массовая фиксация заговоров фольклористами, белорусские, финские и эстонские магические традиции были еще актуальными и активными, поэтому фольклористы имели возможность собрать большое количество текстов. Иной была ситуация в Германии и странах Скандинавии, в которых традиции магического фольклора в 19 в. уже находились в стадии затухания.

Белорусские и полесские заговоры от вывиха и удара. Наибольшее количество заговоров типа 2МЗ в славянском мире зафиксировано в Белоруссии и на территории Белорусского и Украинского Полесья. Белорусские тексты типа 2МЗ не только многочисленны, но и разнообразны по своей структуре и содержанию. Почти каждый текст представляет собой новый вариант. Такая вариативность и неустойчивость текстовой фактуры характерна, конечно, только для устной традиции. Рукописные заговоры в Белоруссии почти неизвестны; здесь не сохранилось ни записей XVII-XVIIIвв., ни тем более средневековых, зато заговорная традиция существует до нашего времени.

Большие коллекции заговоров собраны в Белоруссии в последние десятилетия и опубликованы совсем недавно. В совокупности с изданием Е.Р. Романова 1891 г. современные собрания заговоров позволяют дать исчерпывающую картину заговорного репертуара белорусов в ее динамике на протяжении примерно 100 лет — с конца XIX по начало XXI в.

Следующая таблица дает представление об основных изданиях белорусских заговоров и количестве включенных в них текстов.

Табл. 3. Основные сборники заговоров из Белоруссии и Полесья

В таблице № 4 приведены данные о количестве белорусских и полесских заговоров от вывиха и ушиба. Нетрудно заметить, что количество этих текстов очень велико, хотя их удельный вес по отношению к общему количеству заговоров уменьшился с течением времени.

Табл. 4. Количество заговоров от вывиха и удара в Белоруссии и Полесье

На основании таблицы можно сделать вывод о том, что заговоры от вывиха и ушиба составляют большую, существенную функциональную группу белорусских и полесских заговоров. Между тем наличие такой группы не является чем-то само собой разумеющимся; для сравнения отметим, что в корпусе севернорусских заговоров специализированные заговоры от вывиха вообще отсутствуют. Поскольку подобные функциональные группы имеются в польской и немецкой традициях, можно думать, что в Белоруссии она сформировалась под западным влиянием.

В то же время бросается в глаза, что общее количество заговоров от вывиха и ушиба в сборнике Е.Р. Романова 16,7%, а во всех последующих сборниках значительно меньше, в диапазоне от 3,7% до 9,3%. Тот факт, что общее количество заговоров от вывиха уменьшилось с течением времени по сравнению с другими функциональными группами, вряд ли является случайным. Вероятно, его можно объяснить общими процессами изменения заговорной традиции: с течением времени количество сюжетных заговоров уменьшается по сравнению с заговорами типа заклинаний и стишками типа считалок. Аналогичным образом уменьшается и количество монофункциональных заговоров по сравнению с заговорами универсального типа, которые можно приспособить для лечения многих болезней, а не только от вывиха. Таким образом, на протяжении XX в. закономерно происходило «вымывание» текстов типа 2МЗ из фольклорной традиции.

В табл. № 5 приведены данные о количестве заговоров от вывиха и ушиба, количестве текстов типа 2МЗ в целом и количество «полных текстов» типа 2МЗ, то есть текстов включающих 3 эпизода (см. ниже структурный анализ типа 2МЗ).

Табл. 5. Количество текстов типа 2МЗ в Белоруссии и Полесье

На основании таблицы можно сделать два наблюдения:

1) В сборнике Е.Р. Романова количество текстов типа 2МЗ от общего количества заговоров от вывиха и ушиба примерно 2/3, а в сборниках 1990-х — 2000-х гг. — несколько меньше, в диапазоне от 1/4 до 1/2. Это можно объяснить теми же процессами «вымывания» сюжетных и однофункциональных заговоров, о которых мы уже говорили выше.

2) Количество текстов, в которых сохраняется общий набор эпизодов 2МЗ, сравнительно невелико и в целом составляет примерно 10% от общего количества текстов типа 2МЗ.

Структурный анализ белорусских и полесских версий 2МЗ. В основе 2МЗ лежат три эпизода, которые следуют в определенном порядке друг за другом. Выделяются полные версии, или версии первого уровня, и неполные версии, или версии второго уровня.

Полные версии включают три эпизода. Их инвариант можно представить следующим образом:

1. Полные версии = версии первого уровня (а + b + c)

а — «Некто (мужской сакральный персонаж) ехал верхом, конь вывихнул ногу»;

b — «Сакральные персонажи (женский/мужской) заговаривают недуг»;

с — «Пусть приклеятся кость к кости, жила к жиле, кровь к крови» (мотив восстановления целостности тела).

Текстовая иллюстрация: Первым разом, Гасподним часом, Господу Богу памалюся, Святой Прэчистой пакланюся. (а) Ехаў Сус Христос чэрэз залатый мост, аслятко ступило, ножку звихнуло. (b) Стоить Сус Христос, плачэ, ридаэ, иде Прэчиста Мати: — Сын мой возлюбленный, шо ты плачэш, ридаеш? — Ехаў чэрэз залатый мост, и аслятко ступило, ножку звихнуло. — Не плачь, сынко, не ридай, я так ей пастановила, як его мать парадила, (с) косточку з косточкой складала, жилу з жилой точила, кровь з кровью перэливала… (ПЗаг, 226, № 380, гомел.).

2. Неполные версии = версии второго уровня (a + c, а + b; b + c)

Среди неполных версий текстов типа 2МЗ можно выделить 3 основных разновидности, определяемые разными комбинациями двух эпизодов, соответственно (a + c), (а + b); (b + c).

2.1. 1-я версия 2-го уровня (a + c):

Текстовая иллюстрация: (а) Ездзив святый Юра по чистому полю на сивым кони. Коник яго спотыкнувся, суставка зьвихнулася. (с) Суставка с суставкой, сыйдзися, и цело с целом зросцися, кров ис кровъю збяжися (Романов, 75, № 131; Могил. у.).

2.2. 2-я версия 2-го уровня (a + b):

Текстовая иллюстрация: (а) Христос ехав з нябёс, на буланом кони, на Сiяньскую гору. Конь споткнувся, сустав с суставом соткнувся, и звих минувся. (b) Мати Прачистая по Сiяньской горе ходила, траву зрывала, жилы кровъю наливала, рабу Божаму помочи давала (Романов, 77, № 112, Гомел. у.).

2.3. 3-я версия 2-го уровня (b + c):

Текстовая иллюстрация: (b) Шла Пречиста Мати полем, седить яслятка на дороге, плаче. «Чего ты, яслятка, плачешь?» — «Бегла я железными стоўпами, ножку зломало». —«Не плач, яслятко, я твою ножку сцелю, (c) кров з кровью зальеца, костка с косткою зростеце» (ПЗаг, 228, № 382, Чернобыл. р-н Киев. обл.).

В белорусских текстах полные варианты, сохранившие все три эпизода, единичны, да и они лишены стройности, полноты и логической последовательности. В большинстве же белорусских заговоров этого типа выпадает 2-й эпизод, то есть за рассказом о том, как некий сакральный персонаж ехал на лошади сразу следует заклинательная формула типа «кость к кости, жила к жиле» или типа «конь став, звих перестав» (Романов, 74, № 123).

Есть и такие варианты, в которых рассказ о том, как сакральный персонаж едет на лошади, непосредственно перерастает в рассказ о том, как этот же персонаж лечит вывих, то есть в тексте действует только один персонаж и весь заговор по существу сводится к одному эпизоду, в котором объединяются три события: езда на лошади, процесс лечения и произнесение заклинательной формулы. Диалог между пострадавшим и целителем, столь характерный для польских заговоров этого типа, в белорусских текстах практически отсутствует.

Общая тенденция проявляется в том, что объем белорусских текстов типа 2МЗ сокращается, они распадаются на отдельные законченные синтаксические периоды, которые могут следовать друг за другом в разной последовательности или даже совсем выпадают. Недостаток смысла и утрата логических связей частично компенсируются формальными средствами: текст ритмизуется, появляются рифмы, подчас заговор превращается в стишок, похожий на детскую считалку, например:

Шол Господзь по широкой дорози,

по вяликих лясах,

по зялёных лугах,

косточки-суставки собирав,

рабу от зьвиху помочи давав (Романов, 74, № 127).

В приведенном примере текст настолько трансформировался, что в нем трудно опознать тип 2МЗ. Тут уже нет ни коня, ни всадника; конь не спотыкается; от формулы восстановления целостности тела осталось только словосочетание «косточки-суставки».

Вместо заключения. В настоящее время недостаточно просто констатировать, что тексты типа 2МЗ или какие-либо иные известны у белорусов и поляков либо у каких-то других народов. Эвристически гораздо важнее описать ареал распространения того или иного текста или даже нанести его на карту, воссоздать историю бытования текста на протяжении того времени, от которого сохранились записи, выявить структурные особенности текста и его основные версии. Конечной целью такого исследования может быть описание истории текста в европейском культурном пространстве на протяжении нескольких столетий или даже 1000-летия. Для того чтобы осуществить эту работу в масштабах Европы, необходимо, чтобы предварительно она была проделана по отдельности для каждой из европейских стран в отдельности.

            Сегодня нам важно от собирания заговоров и их изучения в рамках отдельных этноязыковых традиций перейти к изучению истории заговоров в широких географических границах. Наиболее плодотворным нам видится путь филологической систематизации текстов на основе выделения отдельных функциональных групп и сюжетных типов с последующим описанием их истории и географии распространения. Полезным может оказаться соединение структурно-семиотического подхода, позволяющего описать структуру текста и объяснить логику его версий, и историко-географического подхода, позволяющего изучать тексты в их исторических трансформациях и географических перемещениях.

Дело не только в том, чтобы учесть максимальное количество текстов на каждом языке, но и в том, чтобы выработать общий и взаимоприемлемый подход, набор вопросов, предъявляемых той или иной традиции. Только в этом случае станет возможным последующий переход от изучения отдельных этноязыковых традиций Европы к осмыслению всей европейской традиции как единого целого.

Сокращения

Замовы — Замовы / Уклад. Г.А. Барташэвiч. Мiнск, 1992.

ПЗаг — Полесские заговоры в записях 1970–1990-х гг. / Сост. Т.А. Агапкина, Е.Е. Левкиевская, А.Л. Топорков. М., 2003.

ПЗам — Полiськi замовляння / Зiбрав та уклав В. Мойсiєнко. Житомир, 1995.

ПолацЭЗ — Полацкі этнаграфічны зборнік. Вып.1. Народная медыцына беларусаў Падзвіння. У 2 ч. / Cклад. У.А. Лобач, У.С.Філіпенка. Ч. 1. Наваполацк, 2006.

Романов — Романов Е.Р. Белорусский сборник. Витебск, 1891. Вып. 5.

Таямнiцы — Таямнiцы замоўнага слова / Уклад. Ф. Штэйнера, В.С. Новак. Гомель, 1998.

Литература

Агапкина 2002 — Агапкина Т.А. Сюжетика восточнославянских заговоров в сопоставительном аспекте // Литература, культура и фольклор славянских народов. К ХIII Международному съезду славистов. М., 2002. С. 237-249.

Агапкина, в печати — Агапкина Т.А. Восточнославянские лечебные заговоры: сюжетика и образ мира (в печати).

Буслаев 1849 — Буслаев Ф.И. Об одном старинном русском заклятии (Письмо к М.П.Погодину) // Москвитянин. 1849. Ч. 5. № 20. Отд. III. С. 103-112 (переизд. в кн.: Ф. Буслаев. Догадки и мечтания о первобытном человечестве. М., 2006. С. 193-198).

Завьялова 2006 — Завьялова М.В. Балто-славянский заговорный текст: Лингвистический анализ и модель мира. М., 2006. С. 201-206.

Небжеговская-Бартминская 2004 — Небжеговская-Бартминская С. Роль мотива в описании модели текста // Язык культуры: семантика и грамматика. М., 2004. С. 256-272.

Топоров 1969 — Топоров В.Н. К реконструкции индоевропейского ритуала и ритуально-поэтических формул (на материале заговоров) // Труды по знаковым системам. Тарту, 1969. Вып. 4. С. 9-43 (Учен. зап. Тарт. гос. ун-та; Вып. 236).

Топорова 1996 — Топорова Т.В. Язык и стиль древнегерманских заговоров. М., 1996.

Ebermann 1903 — Ebermann O. Blut- und Wundsegen in ihrer Entwicklung dargestellt. Berlin, 1903. S. 1-24 (Palaestra, Bd XXIV).

Christiansen 1914 — Christiansen R.Th. Die Finnischen und Nordischen Varianten des Zweiten Merseburgerspruches: Eine vergleichende Studie. Hamina, 1914. (FFC, № 18).

Mansikka 1909 — Mansikka V.J. Ьber russische Zauberformeln mit Berьcksichtigung der Blut- und Verrenkungssegen. Helsinki, 1909. S. 249-259 (Annales Academiae Acientiarum Fennicae. Ser. B. T. 1).

Roper 2009 — Roper J. Estonian Narrative Charms in European Context // Charms, Charmers and Charming: International Research on Verbal Magic / Ed. by Jonathan Roper. Palgrave Macmillan, 2008. P. 174-185.