<< На главную страницу

Т.В. Цивьян

Новый персонаж "домашнего" пантеона: Анастасия, богиня дачников[1]

Мое сообщение – следующее продвижение по дачной теме в рамках проекта «Русские глазами русских». Это – еще одна попытка фиксации перемен последнего времени в такой прочной и ориентированной на прототип и консервативность конструкции как русская модель мира, или русский этнокультурный стереотип.

Еще раз повторю, что дача (> дачники, дачничество) понимается носителями традиции и как реалия, и как некий символ, олицетворение идеала природы или, напротив, каторга, трудовая повинность. Дача-знак, дача-концепт с определенной точки зрения может стать   точкой отсчета в конструировании жизненного сценария.

Здесь я предлагаю новый ракурс этой темы, «концепт дачи sub specie мифологии». Вторгающаяся в феномен дачи мифология является, по моему мнению, дополнительным свидетельством в пользу того, насколько прочное место занимает дача в русской модели мира. Тем более примечательно, что дачная мифология, о которой пойдет речь – авторская. Я имею в виду богиню дачников Анастасию, которая, как Афина из головы Зевса, вышла из головы некоего Владимира Мегре, и именем которой названо движение дачников-анастасийцев.

Существует прекрасная работа Татьяны Барчуновой из Новосибирского университета «Мой адрес – и дом, и улица. Отношения между поколениями в постсоветский период и изменение концепции загородного дома (на примере движения Анастасийцев)» (2005 г.), где дается четко-профессиональное и объективное изложение и трактовка этого движения. Эту работу я и излагаю и на нее опираюсь:

Движение анастасийцев существует во многих городах Российской федерации. Его цель – строительство поселений, состоящих из частных домов – так называемых родовых поместий. Концепция родовых поместий имеет литературное происхождение. Она была разработана новосибирским бизнесменом Владимиром Мегре в серии его книг «Звенящие кедры России», которые, несмотря на литературную неискушенность автора, … выступают в качестве символического ресурса нового понимания дома.

Родовое поместье должно располагаться на площади в один гектар и составлять часть (экологического) поселения, состоящего из 150 поместий, отделенных друга от друга живой изгородью.

Новосибирский предприниматель Владимир Мегре излагает идеи своих книг не от своего имени, а от имени прекрасной молодой женщины Анастасии, которую он, по его словам, встретил в сибирской тайге, в низовьях Оби. Он говорит об Анастасии как о божестве, наделенном такими качествами, как всеведение, всеблагость… и всемогущество. Анастасия покровительствует российским дачникам (городским садоводам). Труд на даче расценивается не только как решение задачи обеспечения продовольствием – он несет в себе сотериологический смысл. Благодаря дачникам, облагораживающим Землю своими руками, все человечество было спасено от катастрофы. Дача у Мегре служит прототипом концепции родового поместья, выдвигаемой в качестве кандидата на национальную идею.

Сформулированные Мегре принципы … подаются в духе сакрального знания, а сами произведения представляют собой сочетание наивно-исторического и религиозно-мифологического подходов.

Подобный стиль в сочетании с умозрительными объяснениями летающих тарелок, предложениями по хранению ядерных отходов на дачных участках и т. п. новаторскими идеями – легкая добыча для критика... Критик легко находит в этих текстах фактологические неточности… некорректное цитирование Библии, стилистический примитивизм и проч. литературные грехи… и усматривает в движении признаки тоталитарной секты, или коммерческого культа.

Участники движения интуитивно ощущают сложность этого процесса и именно поэтому ищут строительный материал для новой конструкции в сакрализованных формах знания. Именно поэтому они хотят заручиться покровительством Анастасии, богини дачников… Представление о родовом поместье, которое они хотят реализовать, – это реконструкция дома как обиталища предков. Это символ порядка, созидаемого для потомков.

На этом я оканчиваю цитирование работы Т.В. Барчуновой. Приведу теперь несколько примеров из книг и выступлений Владимира Мегре и его последователей.

[Анастасия, прекрасная 20-летняя девушка, живущая в тайге и обладающая сверхъестественными способностями и знаниями]: Если рассказать все, что она говорит о дачниках, какое им придает значение, то перед ними прямо на коленях всем нужно стоять... Она считает, что и от голода они всех спасли, и добро сеют в душах, и общество будущего воспитывают... Анастасия говорит, что дачное движение в России представляет собой величайший поворотный этап в развитии человеческого сообщества.

[Говорит сама Анастасия]: Я ... стараюсь помочь людям вашего мира, которых вы называете дачниками или садоводами… И я буду продолжать помогать этим людям, которых вы называете дачниками. Я их очень люблю и никогда не брошу… И именно дачники могут способствовать осознанию обществом пагубности технократического пути.

[Прадедушка Анастасии, от которого она получила многое из своего знания] – Увлеклась она дачниками. Считает теперь, что явление дачников — есть плавный переход к осмысливанию сути земного бытия.

[И, наконец, резюме автора]: «Дачники являются предвестником прекрасного, вслед идущего за ними» – она имеет в виду обрисованный ею проект будущих поселений. И мне самому захотелось жить в одном из таких прекрасных поселений, и чтобы находилось оно в процветающей стране, а называлась эта страна — Россией.

По словам Анастасии, благодаря деятельности дачников в 1992 г. была предотвращена планетарная (экологическая) катастрофа. В 2006 г. появилось безыскусное стихотворение, написанное адептом анастасийства:

дачникам

Я воспеть хочу просто дачников
Что собою Планету закрыли
Катастрофу планетных масштабов
На участках своих прекратили

Тех людей что Любовь свою дарят
Небу, Солнцу и всем растениям
И землей занимаясь охотно
Умножают ее наследие

Не дадим мы погибнуть Матери
Что по жизни нас всех кормила
Создадим еще лучше участки
Райским садом чтоб всех одарила[2]

Здесь я не буду касаться вопроса, почему анастасийство объявляется тоталитарной сектой или пирамидой, разоряющей пенсионеров, и почему оно вызывает такое раздражение. Нашей теперешней жизни (и, соответственно, нашей картине мира) не хватает толерантности (современному термину, я бы предпочла слово терпимость). Враждебность к анастасийцам, оскорбительность полемики в прессе и в Интернете ставят в тупик и затрудняют анализ (в моем случае чисто семиотический или культурологический). К анастасийцам особенно беспощадны борцы с сектанством: «Итак, новая богиня предложена довольно многочисленной части российского общества. Дачник-"анастасиец" – это городской житель, своего рода идеологический маргинал. Он уже не советский человек, но живет верой в силу научно-технического знания. Он еще не захотел или еще не смог воцерковиться: "слишком сложно"… Он верит в НЛО, экстрасенсов, восточные чудеса, лекарства-панацеи, астрологию и геомантию. Вот они, бывшие посетители мавзолея, с надеждой обращающие свои взоры к "Анастасиюшке"»[3].

Этот кавалерийский наскок бы был всем хорош, если бы он учитывал, что архетипическая картина мира и тем более секуляризованная картина мира формируется в диахронии и синхронии как сплав и наивных, языческих, и религиозных, и (соответствующих своему времени) научных представлений. Это должна учитывать любая неангажированная критика. Кстати, тогда она может быть и более действенной. Неомифологизм – явление достаточно распространенное, и авторский неомифологизм всегда будет иметь доморощенный характер (особенно у непрофессионального писателя). Тем не менее, это значимый вклад в фольклорно-мифологическое досье собственной традиции.

Меня, как я уже сказала, в данном случае занимают вопросы чисто семиотические. А именно: почему практичный экономический проект организации загородного жилья использовал (нео)мифологическую надстройку? Почему в этой конструкции было востребовано не просто некое магическое знание, а введена богиня, причем не просто богиня природы, леса, сада и под., а богиня дачников. И, отходя от прагматики адресного обращения к определенному контингенту, как и почему этот неомифологизм подхватывается и «срабатывает»? [4] Выскажу некоторые предварительные соображения.

Мне кажется, это происходит, среди прочего, потому, что в русской модели мира дача как концепт, как единица словаря, уже имеет свою ячейку; дача осознается носителями традиции как необходимая жизненная составляющая. Богиня дачников органично вписывается в русский пантеон (точнее, в ранг доброжелательных сверхъестественных персонажей, вступающих в контакт с человеком, что-то вроде доброй феи, «девушка – добрейший чародей», как называет ее Мегре), и не только потому, что дача актуальная русская реалия, а еще и потому, что она приобрела фольклорно-мифологический валёр (дача – особое место, дачники – особый народ). При этом концепт дачи активно укрепляет этнокультурную окраску. «Пора отдыхать по-русски!» – призывает сибирская туристическая компания, объявляя экскурсию «В гостях у анастасийцев». Так модному на Западе экологическому туризму противопоставляется свой, специфически русский.

Мегре в своей идее родовых поместий верно угадал функцию русской дачи в качестве некоего духовного идеала, национальной идеи. Известного журналиста и писателя Дмитрия Быкова вряд ли будут упрекать в сектантстве и коммерческих устремлениях за то, что в его эссе «Джентльмены у дачи» (МР № 11) высказаны (только на ином литературном уровне) практически те же идеи, что и у Мегре. Фрагментом его эссе я и закончу свое сообщение:

Дача потому всегда была синонимом Родины, что нормальная, будничная жизнь земли горожанину является только здесь. Только здесь он общается с тем, что так расплывчато и общо называет природой. Свежий воздух! Он действительно свеж настолько, что в первые три дня дачник засыпает на ходу: отравление кислородом с непривычки. Всякая мелкая живность — жуки, комары, бабочки, шмели, гусеницы: вот детское царство, детский рай. И обязательный свой маленький огород — он почти всегда есть у ребенка среднего, не слишком рьяного дачника, потому что этого ребенка не заставляют все время вкалывать и у него не появляется отвращения к земле. Тут ребенок начинает понимать, как приятно быть собственником: ему выделяется СВОЙ квадрат почвы, и на нем он выращивает, что хочет <…>

Других усадеб у нас не было — только эти, по шесть или восемь соток. И   крепостных не было — работали сами. Сами, как Левин, косили, сами копали, сами ели.

Тут была наша Россия. И мы ее обустроили, как могли. Иногда мне кажется, что у нас это получилось значительно лучше, чем у государства.