Е.В. Кулешов, Санкт-ПетербургРассказы о городских сумасшедшихРассказы о городских сумасшедших характеризуются высокой стереотипией. Это обстоятельство может показаться странным: вряд ли можно предположить активное бытование этих текстов вне ситуации полевой записи. Кроме того, информация о сумасшедших не имеет для носителей традиции статуса значимой для репрезентации своего города: информанты искренне удивляются, когда слышат вопросы о сумасшедших, и в рассказах о них, говоря неформальным языком, слышатся извиняющиеся нотки - словно разубеждая в чем-то собеседника, рассказчики говорят: на самом деле он был не опасный, ничего плохого не делал, к нему относились неплохо и т.д. Рассказы о сумасшедших включают в себя 1)мотивировку ненормальности (врожденной или приобретенной); 2)описание поведения сумасшедших и взаимодействия социума с ними; 3)реже - информацию о последующей судьбе сумасшедшего. Строго говоря, эта схема характерна для любых биографических рассказах о девиантных для социума личностях. Само по себе поведение сумасшедших представляет собой комическую имитации тех или иных видов человеческой деятельности (сумасшедший может ходить с метлой и подметать пол везде, где появится; надев милицейскую форму, останавливать проезжающие машины и т.п.). Над ними смеются, их провоцируют на "странные" поступки, а порой - на имитацию сексуальной агрессии ("Ему говорят: "Ваня, обними вон ту девку!"). В этом случае рассказы о сумасшедших поразительно напоминают рассказы о святочных ряженых: и те и другие вызывают у окружающих чувства, в котором смешиваются веселье и испуг. По-видимому, в обоих случаях мы имеем дело с описанием социально приемлемых форм девиантного поведения, которое оправдывается в одном случае календарно-обрядовым контекстом, в другом -девиантностью носителей такого поведения. Выскажем осторожное предположение о взаимоисключающем присутствии в локальной культуре одного из двух типов концептуализации девиантности - юродивых и "дурачков". Сообщества, культивирующие юродивых, по-видимому, не знают увлечения местными дурачками, и наоборот. Сама фигура городского сумасшедшего представляется результатом десакрализации девиантного поведения. Характерно, что в литературе и искусстве городской сумасшедший - персонаж, подвергающийся, так сказать, вторичной сакрализации (Горький, Тарковский, Распутин, Шукшин и т.д.) Заметим кстати, что сама номинация "городской сумасшедший" пришла из интеллигентского словоупотребления, где она обозначает практически любой тип девиантного поведения, причем с позитивными коннотациями.
Материал размещен на сайте при поддержке гранта №1015-1063 Фонда Форда.
|