<< На главную страницу

В 1928 г. А.И. Никифоров опубликовал статью "Народная детская сказка драматического жанра" [Никифоров 1928], в которой выделил особый - драматический - жанр сказки, относя к нему "сказку, обладающую простотой, краткой, устойчивой по вариантам сюжетной схемой, двусоставной по построению, с наличием повторных, формально шаблонизированных, скомпонованных на одном стержневом действии (главным образом встречи), элементов, облеченных в прямо или скрыто-диаложную стилистическую форму, и исполняемую, как правило, театрализованным сказом" [Никифоров 1928, с.61]. Анализируя своё определение, А.И. Никифоров указал, что "драматическая сказка выделяется в особую группу на основе двух различных принципов: формально-композиционного (т.е. текстологического) и исполнительского" [Никифоров 1928, с.61]. Сам же исследователь отметил, что драматические сказки не тождественны кумулятивным: "Отдельные кумулятивные сказки входят в драматическую группу. Но, во 1-х, понятие "кумулятивная сказка" главным образом морфологическое, а не идущее от бытования, не фольклорное понятие" [Никифоров 1928, с.61-62]. Свою позицию А.И. Никифоров мотивировал следующим образом: "Текст сказки без учёта его исполнения - труп. И изучение этого трупа даст понимание анатомии [т.е. морфологии - А.К.] сказки, но не жизни сказочного организма" [Никифоров 1928,с.61].

Это мнение впоследствии стало весьма распространённым в оценке "Морфологии сказки" В.Я. Проппа, и понадобилось немало времени, чтобы признать самоочевидную вещь: "изучение целостного организма" невозможно "без остеологии" [Чистов 1984, с.14].

В это же самое время В.Я. Пропп занимался как раз "анатомией" - морфологией сначала волшебной [ Пропп 1969], а затем и кумулятивной сказки в статье, которую при жизни так и не увидел опубликованной (что составляет одну из загадок, на которую мы попробуем найти ответ)¹ . В 1936 году основные её положения - с соответствующей ссылкой и благодарностью - были изложены по рукописи и опубликованы И.И. Толстым [Толстой 1936]. Посмертно была опубликована не только обширная ранняя статья о кумулятивных сказках [ Пропп 1976], но и созданный на основе лекционного курса труд "Русская сказка", [ Пропп 1984], с разделом о кумулятивных сказках, сжато отражающим положения статьи и итоговую позицию автора. В 1979 году появились статьи С.М. Лойтер [Лойтер 1979] "О жанровой специфике кумулятивной сказки" и А.М. Новиковой "Народные кумулятивные песни" [Новикова 1979], в которых указывалось на отношение кумулятивных сказок к детскому фольклору и к песням, соответственно. Несомненно, с жанровой природой кумулятивных текстов и формами их бытования и функционирования связано много проблем, имеющих отношение и к генезису кумулятивных структур. Тем не менее решение этих вопросов никак не сказывается на морфологическом анализе фольклорных кумулятивных текстов. Именно этому анализу и только ему посвящена данная статья. Обзор истории вопроса был бы неполон без упоминания работ И.Ф. Амроян [Амроян 1995, 1996, 1997, 2000] и Т.С. Троицкой [Троицкая 1999]. Статья Т.С. Троицкой представляет добросовестный и чрезвычайно полезный анализ, направленный на выявление инварианта сказки "Теремок" и не претендует на большее, в то время как работы И.Ф. Амроян содержат заявку на новое слово в классификации кумулятивных сказок и требуют отдельного обстоятельного анализа, который не может быть дан в рамках данной статьи.

Несомненной заслугой В.Я. Проппа является само выделение кумулятивных сказок из корпуса РУССКИХ сказок (на приоритет выделения кумулятивных сказок "в мировом масштабе" ни В.Я. Пропп, ни А.И. Никифоров никогда не претендовали; другое дело, что В.Я. Проппу принадлежит требование последовательного и принципиального различения кумулятивных сказок и сказок о животных). Выделение кумулятивных сказок из сказок о животных осуществлено на тех же основаниях и почти в то же время, что и выделение волшебных сказок. Таким основанием является структура сказок. "По признаку особенностей структуры следовало бы выделить и другие виды сказки", - писал В.Я. Пропп [ Пропп 1984, с.292]. "Основной композиционный приём кумулятивных сказок состоит в каком-то многократном, всё нарастающем повторении одних и тех же действий [выделено мной - А.К.], пока созданная таким образом цепь не обрывается или же не расплетается в обратном, убывающем порядке." [ Пропп 1984, с. 293]. Впрочем, и в этом В.Я. Пропп, по-видимому, не был первооткрывателем: как отметил ещё И.И. Толстой [Толстой 1936], в "многократном повторении одной и той же сюжетной морфемы" видел специфику такого рода сказок и А.И. Никифоров [Никифоров 1928, с.53]. Уместно напомнить, какие формальные признаки сказок драматического жанра выделял А.И. Никифоров. 1) Двусоставность сюжетной схемы: рамочная часть сюжета и внутренняя часть сюжета (повторяющиеся и составляющие specificum сказки элементы); 2) "Самая сущность содержания сказки как раз в многократном повторении одной и той же сюжетной морфемы"; 3) "повторные элементы всегда даны в шаблонизированных конструкциях". Имеется 4 вида шаблонизации: 1-ый вид - прозаический диалог; 2-ой вид - "короткий, отрывистый диалог, который, благодаря речитативному произнесению начинает принимать определённый ритмический склад"; 3-ий вид - стих с песенной установкой; 4-ый вид - смешанный: сочетание диалога прозаического со стихотворным; 4) "обязательное в шаблонизированных и повторяющихся частях текста, составляющих его специфическое, наличие диалога"; 5) "В группе драматической сказки важнейший, кристаллизующий сказку фактор, не герой, а основное действие и именно то, которое повторяется". При этом "большинство сказок группы имеет в качестве композиционного стержня только одно действие, именно - встречи. Конкретное разнообразие сюжетов отдельных сказок группы определяется т. сказать вторичными действиями обрастающими осевое действие - встречи" [Никифоров 1928, с.52-59].

Выделив массив сказок по структурному основанию и получив корпус сказок близкий к корпусу А.И. Никифорова, внутреннюю его классификацию В.Я. Пропп провёл скорее по языковому, чем по структурному: ряд отсылок, ряд пожираний, ряд обменов, ряд появлений (гостей), ряд тел (людей или животных) и их падение, ряд, в котором "всё новые и новые люди убиваются по пустякам", ряд "комических бесконечных диалогов" [ Пропп 1984, с.294-296]. Перед нами классификация кумулятивных сказок не по структурам и не по "сюжетным морфемам" (воспользуемся этим чрезвычайно удачным термином А.И. Никифорова), а по предикатам (послать, пожрать, обменять, появиться и т.д.) сюжетных морфем. По-видимому, здесь В.Я. Пропп воспользовался одним из приёмов, выработанных при исследовании волшебных сказок: "Все сказуемые дают композицию сказок, все подлежащие определяют сюжет." [ Пропп 1969, с.103]. Для структуры кумулятивной сказки существен не столько предикат сюжетной морфемы, сколько способ и результат объединения сюжетных морфем в структуру. Кроме того, как показал А.И. Никифоров, "большинство сказок группы имеет в качестве композиционного стержня только одно действие, именно - встречи" [Никифоров 1928, с.59]. Статья А.И. Никифорова и книга В.Я. Проппа о морфологическом изучении сказки вышли одновременно. Статью о сказках драматического содержания с упреждающей критикой подхода В.Я. Проппа А.И. Никифоров опубликовал первым. Ответ на вопрос о поздней публикации исследования кумулятивных сказок (сверхсжато её положения отражены в статье [ Пропп 1964, с.59], а с докладом о кумулятивных сказках В.Я. Пропп выступил в 1969 году [Чистов 1984, с.16]) дал сам В.Я. Пропп в статье о А.И. Никифорове: "Одна из наиболее значительных теоретических работ А.И. Никифорова ... "К вопросу о морфологическом изучении сказки" ... представляет собой схематическое изложение незаконченного исследования по морфологии великорусской волшебной сказки. Этому исследованию не суждено было завершиться. Оно было воспринято как формалистическое" [ Пропп 1961, с.12]. Статья о кумулятивных сказках оказалась не опубликованной по той же причине, что и исследование А.И. Никифорова по морфологии великорусской волшебной сказки. И это потеря для отечественной культуры того же порядка, что и ненаписанная картина "Реквием: уходящая Русь" Павла Корина. Вероятно, поэтому В.Я. Пропп предпочёл опубликовать статью о трансформациях волшебной сказки, намечавшую переход к историческому изучению сказки, и сосредоточился на интенсивном пути исторического изучения волшебной сказки, отказавшись от уже намеченного им экстенсивного пути, направленного на создание научной (структурной) классификации сказок взамен много и справедливо критиковавшейся им вспомогательно-прикладной классификации Аарне-Томпсона. Не исключено, что В.Я. Пропп ещё и потому не спешил с публикацией, что сознавал внутреннее несовершенство своей статьи, которую явно не считал окончательной (ср. его мнение: "Эти сказки составляют особый вид или разряд и МОГУТ БЫТЬ ИЗУЧЕНЫ очень подробно" [ Пропп 1964, с.59 - выделено мной - А.К.]). Затем ситуация изменилась на десятилетия. "В 30- 40-х годах интерес к вопросам формы по различным, - как ёмко выразился Е.М. Мелетинский, - причинам пошел на убыль в советском литературоведении" [Мелетинский 1969, с.138].

В то же время был намечен и другой подход к классификации кумулятивных сказок. И.И. Толстой выделяет тип "мотивированного", а не "случайного" нарастания, т.е. такого именно, при котором действие нового персонажа всякий раз обусловливается поведением действующего лица в предшествующем эпизоде [выделено мной А.К.] и где вся цепь эпизодов образует, таким образом, причинный ряд." [Толстой 1936, с.94]. При этом И.И. Толстой ссылается на В.Я. Проппа, противопоставлявшего по этому признаку "Репку" и "Теремок" [ Пропп 1984, с.294]. Однако структурно обе сказки тождественны: они представляют одну и ту же кумулятивную структуру, таким образом, у В.Я. Проппа различие "мотивированных и случайных цепей" оказывается структурно несущественным: то, что бабка позвала внучку, а не корову - так же случайно, как то, что за лягушкой-квакушкой в теремок просится зайчик-побегайчик, а не лисичка-сестричка. В формулировке же И.И. Толстого различение "мотивированных" и "случайных" цепей связывается с самой композицией сказки.

Обсуждая иностранную терминологию, имеющуюся для сказок этого типа, В.Я. Пропп различает цепные (нем. Kettenm@rchen) и кумулятивные (нем. H@ufungsm@rchen) структуры. К сожалению, в дальнейшем это различие стирается и кумулятивными именуются все сказки, содержащие какое-нибудь повторение (в немецкой терминологии тут уместен нейтральный термин Zahlm@rchen). Позднейшие исследователи употребляют эти термины как синонимы. Для того чтобы избежать терминологической путаницы, в русском языке в качестве родового можно использовать термин РЕКУРСИВНЫЕ СКАЗКИ, (от лат. recurso - бегу назад, спешу обратно, возвращаюсь; ср. термин РЕКУРСИВНАЯ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ - возвратная последовательность, когда в решении какой-либо задачи приходится использовать предшествующие элементы данной последовательности. [Кондаков 1975, с.515]), а термин "кумулятивные сказки" сохранить за одним из видов (H@ufungsm@rchen).

Очень ценно начатое Ж. Бедье [Бедье 1893], продолженное на материале кумулятивных сказок Л. Экенштейн [Экенштейн 1906] (об этом см. Никифоров 1928, с.62) и поддержанное (хотя и не проведённое последовательно) В.Я. Проппом, обозначение структур сказок с помощью формул: a + b + c + ... и a + (a + b) + (a + b + c) ... Не требуется большой наблюдательности, чтобы заметить, что вторая формула является разновидностью первой. Так В.Я. Пропп наметил направление дальнейшего исследования кумулятивных сказок, основанное на развёртывании, раскрытии содержания сюжетных морфем и их отношения друг к другу. В развитие подходов, намеченных А.И. Никифоровым, В.Я. Проппом и И.И. Толстым, ниже предлагается классификация РЕКУРСИВНЫХ сказок, под которыми имеются в виду все сказки, создаваемые повторением сюжетных морфем. Материал исследования - тот же, что и у В.Я. Проппа - "Народные русские сказки А.Н. Афанасьева [Афанасьев 1984].

Рекурсивные сказки моделируются с помощью самоподобных рекурсивных структур, лишь в последнее время ставших предметом пристального интереса математиков и обнаруживших большое количество полезных свойств и применений в самых различных областях, имеющих дело со сложными развивающимися объектами. Геометрически самоподобные рекурсивные структуры представляются в виде графов - деревьев зависимостей [Александров, Арсентьева 1984].

В.Я. Пропп и И.И. Толстой отметили, что кумулятивные структуры весьма архаичны, находят аналоги в древних обрядах (буффониях) и отражают древнейшие структуры сознания. Предположение об архаичности рекурсивных структур подтвержается изысканиями палеопсихологов [Поршнев 1974, с.480] и опытами по обучению обезьян, подтверждающими, что рекурсивные структуры деятельности и поведения доступны уже высшим животным [Гаазе-Рапопорт, Поспелов 1987, с.132-134]. Вероятно, эти сказки отражают ранние шаги человека по упорядочению окружавшего хаоса. Условием такого упорядочения было, во-первых, удержание накопленного знания, а во-вторых, - его преумножение.

Удержание и воспроизведение накопленного знания отражено в докучных сказках. Самый известный образец такой структуры - "Сказка про белого бычка". В классической чистоте структура докучной сказки предстает в следующем варианте: "Рассказать ли тебе докучную сказочку? - Расскажи. - Ты говоришь: расскажи, я говорю: расскажи; рассказать ли тебе докучную сказочку? - Не надо. - Ты говоришь: не надо, я говорю: не надо; рассказать ли тебе докучную сказочку? - и т.д." [НРС 1979, с.335]. Поскольку ответ не влияет на поведение структуры, в которой для него предусмотрено "пустое" место, и не препятствует повторению, весь смысл структуры заключается в порождении бесконечно длинного текста посредством воспроизведения сюжетной морфемы. Умножения знаний при этом не происходит. Ответ - неважно какой, нужен лишь как предлог для воспроизведения сюжетной морфемы. С математической точки зрения перед нами еще не рекурсивная структура, а ее предбытие - структура циклическая. В то же время между тем и другим нет непроходимой пропасти, хотя и есть различие. Мы вполне можем представить структуру этой сказки в виде унарного дерева, состоящего из одной вершины, в котором повторяется один и тот же цикл определения через себя. Этим и объясняется невозможность развертывания дерева, а значит - и отсутствие приращения информации по мере развёртывания текста.

Эту структуру можно выразить формулой а + а + а... и обозначить термином БЕСКОНЕЧНАЯ СТРУКТУРА.

На первый взгляд может показаться, что текст "У попа была собака" имеет ту же структуру. Действительно, один и тот же текст повторяется без изменений и трансформаций, однако отношения между сюжетными морфемами заданы другие: каждый последующий текст включён в структуру предыдущего: a = (a + (a + (...))). По способу соединения сюжетных морфем можно различать СОПОЛОЖЕННЫЕ ("Сказка про белого бычка") и ВКЛЮЧЁННЫЕ ("У попа была собака") БЕСКОНЕЧНЫЕ СТРУКТУРЫ.

Иной способ хранения и преумножения знания находим в сказке "Грибы" [НРС 1979, с.56]. Сюжетная морфема этой сказки:

"- Приходите вы, [Н], ко мне на войну.

Отказалися [Н]:

- Мы [Тн], не идем на войну."

содержит постоянную часть - П, равную тексту минус его переменная часть: [Н] - ПЕРЕМЕННАЯ НОВОГО и [Тн]- ТРАНСФОРМАЦИЯ НОВОГО, следствие, производная от [Н]. Фактически переменные нового и трансформации нового выделил ещё А.И. Никифоров: "Напр., в сказке "Лиса, заяц и петух" повторяется несколько раз буквально следующая формула:

"Идет дорогой зайчик да плачет, а ему навстречу собаки: "Тяф, тяф, тяф! Про што, зайчик, плачешь?" А зайчик говорит: "Отстаньте, собаки! Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная; попросилась она ко мне, да меня и выгнала". - "Не плачь, зайчик"! говорят собаки: "мы ее выгоним". "Нет, вы не выгоните!" - "Нет, выгоним" Пошли к избенке: "Тяф, тяф, тяф! поди, лиса, вон!" А она им с печи: "Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по заулочкам!" Собаки испугались и ушли".

В этой формуле при последующих повторениях вставляется только другое животное на место собак (медведь, бык, петух), да меняется звукоподражательная фраза: вм. тяф, тяф, тяф петух поет: "Ку-кк-реку!", в других вариантах горностай кричит: "Тррр... Тррр... трр...", старый заяц: "Пы-пы-пы-пы" и т.д., иногда соответственно приноравливается к зверю и ответ лисы." [Никифоров 1928, с.55]. Ряд: собаки, медведь, бык, петух, - представляет собой ряд переменных нового, а ряд междометий является рядом трансформаций нового, как и возможные вариации в ответах лисы, поскольку они зависят от переменной нового и к ней привязаны.

Интересно, что в сказке "Грибы" слова "не идем" на войну разрешают дальнейший рост структуры, а "идем" - запрещают. Эту часть сюжетной морфемы назовём ИНДИКАТОРОМ РОСТА СТРУКТУРЫ, способным принимать два значения: "разрешение" или "запрещение" прибавить ещё одну сюжетную морфему. В сказке же "Лиса, заяц и петух" индикатором роста структуры, на первый взгляд, является поведение (в т.ч. ответы) лисы и соответствующий ему результат: не выгнали/выгнали.

А.И. Никифоров не обратил внимание на то, что в последней сюжетной морфеме лиса вместо "как выскочу, как выпрыгну..." говорит: "Одеваюсь... Шубу надеваю...". Но первое и главное отличие последней морфемы состоит в том, что зайчику встретился петух С КОСОЙ. Именно о косе первым делом прокричал лисе петух, именно косы она испугалась, именно косой петух её и зарубил. Таким образом, в последней сюжетной морфеме индикатором роста структуры (со значением "запрещения") оказывается появление косы, отсутствовавшей в предыдущих морфемах и - уже как следствие - все различия, которые с ней связаны.

Наличие индикатора роста структуры свидетельствует, что сказка конечна. Важно отметить, что рост ее сопровождается изменением в сюжетной морфеме ПЕРЕМЕННОЙ НОВОГО, содержащей каждый раз иную информацию: белянки, рыжики, опенки, грузди. За счет этой части осуществляется переход от цикличности к рекурсии. Такая структура - назовём её СТУПЕНЧАТОЙ (соответственно, немецкую сказочную терминологию можно было бы дополнить термином Stufenm@rchen) - позволяет накапливать информацию. СТУПЕНЧАТАЯ структура представлена и в сказке "Волк-дурень" [Афанасьев 1984, № 56], где волк последовательно пытается съесть кобылу, барана, портного, а избавляет его от голода собственная смерть.

Мы подошли к анализу рекурсивных сказок ЦЕПНОЙ структуры. Тут уместно обратиться к внутренней форме этого термина: цепь предполагает наличие одинаковых звеньев, входящих одно в другое, т.е. структуру ab + bc + cd + ..., если воспользоваться языком формул В.Я. Проппа. Примером ЦЕПНОЙ структуры являются сказки "За лапоток - курочку, за курочку - гусочку" [РНС 1979, с.18], "Мена", [РНС 1979, с.296], "Кочет и курица" [РНС 1979, с.47], "Жадная старуха" [РНС 1979, с.296] или более известный Пушкинский вариант - "Сказка о рыбаке и рыбке": "не хочу быть X, а хочу быть Y". Сюжетная морфема этих сказок имеет две переменных: "X > Y", а сочетаются морфемы по правилу наложения (аппликации): Y предшествующего шага является X-ом последующего: "За скалочку - курочку, за курочку - уточку, за уточку - гусочку и т.д."

Оппозиция "цепная " ступенчатая структура" аналогична оппозиции "мотивированного " немотивированного нарастания" в понимании И.И. Толстого. При этом в ступенчатой структуре ослаблена связь между звеньями по сравнению с цепной структурой, что свидетельствует о производности ступенчатой структуры от цепной. Кроме указанных выше, ступенчатую структуру имеют сказки "Глиняный паренёк", "Волк" [Афанасьев, № 50], "Звери в яме", "Сказка о козе лупленной". Кстати, сравнение этой сказки со сказкой "Лиса, Заяц и Петух" показывает, что ступенчатая структура развивалась и из кумулятивной.

Структура ЦЕПНЫХ и СТУПЕНЧАТЫХ сказок моделируется унарным деревом. Рост дерева и здесь прекращается с появлением на одном из шагов противоположного знака у индикатора роста структуры: "Не печалься, ступай себе с Богом! vs. Ничего не сказала рыбка" - у Пушкина; "Хорошо, иди с богом! vs. Будь же ты медведем, а твоя жена медведицей" в "Жадной старухе" [РНС 1979, с.296]; не выгнал vs. выгнал - в "Cказке о козе лупленной" [Афанасьев 1984, № 62].

Цепная и ступенчатая структура может стать КОЛЬЦЕВОЙ, если конечный член цепи окажется тождественным начальному:

a - b - c - d - e - f - A

Примером такой структуры является стихотворение Николая Глазкова "КОЛЬЦО (Эфиопская шутка)", воспроизводящее фольклорный прототип:

Серый волк придушил овцу,

Но недолго жилось стервецу:

Резвый конь стукнул волка копытом

И упал волк с хребтом перебитым.

Лев голодный бродил по оврагу,

Растерзал он беднягу конягу.

Но охотник, отважный и ловкий,

Льва сумел подстрелить из винтовки.

Не считаясь с умом и талантом,

Укусил зверолова тарантул.

И овца, что шаталась без дела,

Вместе с травкой тарантула съела.

Но не видно конца кольцу:

Серый волк придушил овцу.

Эту же кольцевую структуру находим в произведениях И.С.Баха и в гравюрах М.Эшера [Хофштадтер 1980, с. 10-15]. И хотя сборник Афанасьева не даёт этой структуры, по свидетельству Г.Л.Пермякова, она широко представлена в мировом сказочном материале². Формула кольцевых сказок: СМ1 + СМ2 + ... + СМn + СМ1. Индикатором роста структуры в этих сказках выступает повторение уже встречавшейся в тексте ПЕРЕМЕННОЙ НОВОГО (и соответственно, всей сюжетной морфемы) - коллизия, при которой ПЕРЕМЕННАЯ НОВОГО оказывается НЕ-НОВОЙ по своему значению и приращение информации прекращается. При таком взгляде на кольцевые структуры, нет оснований выделять их в особую разновидность, так как, в принципе, любая рекурсивная структура может быть "закольцована". Разнообразие индикаторов роста структуры велико, но вряд ли оно является достаточным основанием для классификации сказок. Много верного о кумулятивной сказке вообще и об Индикаторе роста структуры, в особенности, сказано В.Я. Проппом в разделе "Вспомогательные элементы при утроениях": "Повторение может быть или равномерным (три задачи, три года служить), или повторение даёт нарастание (третья задача самая трудная, третий бой самый страшный), или же два раза даётся отрицательный результат, один раз положительный [выделено мной - А.К.]". "...иногда надо во избежание дальнейшего развёртывания действия ввести какие-то элементы, приостанавливающие развитие и вызывающие повторение. Укажем два-три примера: Иван получает от отца дубину... Он дважды подбрасывает дубину... Дубина при возвращении на землю ломается. Заказывается новая дубина и только третья оказывается пригодной [не ломается - А.К.]". "Укажем другой пример: чтобы повторилась погоня, антагонист должен уничтожить препятствие, которое ему ставит герой. Ведьма прогрызает лес, и начинается вторая погоня. <...> Это - элемент, которым вызывается утроение, элемент, связывающий первое выполнение со вторым, или второе с третьим." [ Пропп 1969, с.68]. Кстати сказать, рекурсивные сказки не имеют никакого отношения к утроению, хотя их структура в волшебных сказках при утроениях и используется. Количество сюжетных морфем в конечных рекурсивных сказках определяется объёмом оперативной памяти рассказчика и колеблется в пределах "магического числа" 7+2, единичные записи сказок содержат 10-12 сюжетных морфем (ср. наблюдения С.М. Лойтер [Лойтер 1979, с.22-23]). Тексты с 3-4 сюжетными морфемами нехарактерны для рекурсивных сказок и представляют, скорее всего, вырожденные варианты.

Другим способом хранения и преумножения знания представляют собственно КУМУЛЯТИВНЫЕ сказки "Репка", "Колобок", "Терем мухи" и многие другие. По В.Я. Проппу [ Пропп 1976, с.249], формула этих сказок: а + (а+b) + (а+b+c) ...

Рассмотрим, в чём же состоит различие между "Репкой" и "Теремком", на которое указывали И.И. Толстой и В.Я. Пропп. Структурная морфема сказки "Репка" имеет в ПЕРЕМЕННОЙ НОВОГО две позиции: "Позвала [Кошка] [Мышку]", в которой новой, строго говоря, является только Мышка, а Кошка представляет ПЕРЕМЕННУЮ НОВОГО предыдущей сюжетной морфемы. Таким образом, переменная НОВОГО в "Репке" оказывается тождественной переменной СВЯЗИ в сказках цепной структуры. Кроме того, имеется также ПЕРЕМЕННАЯ СВЯЗИ, части которой сочетаются по принципу накопления переменных нового всех сюжетных морфем, предшествующих данной: "Дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку и т.д." (В>Б + Б>Д + Д>Р...).

Структурная морфема "Теремка" имеет три переменных: "Пришла [лиса = Нi]: "Терем-теремок! Кто в тереме живёт?" - "Я, [мышка-норышка, лягушка-квакушка, зайчик-побегайчик - Св = Нi-1+Tнi-1]; а ты кто?" - "А я [лисичка-сестричка = Тнi³ ]. - "Ступай к нам жить". Вошла [лиса = Нi], и стали себе [вчетвером = Сч] жить." [Афанасьев 1984, I, №84]. Н - ПЕРЕМЕННАЯ НОВОГО, Св - ПЕРЕМЕННАЯ СВЯЗИ, а Сч - своеобразный СЧЁТЧИК СЮЖЕТНЫХ МОРФЕМ. Как видим, переменные Н и Тн в составе переменной Св - взаимозаменимы.

ИНДИКАТОРАМИ РОСТА СТРУКТУР являются: "жить : не жить=раздавил" (в "Теремке"), "вытянуть не могут : вытянули" (в "Репке"), "ушел : не ушел=съеден" (в "Колобке"). Таким образом, отличие "Репки" от "Теремка" состоит в сложности/простоте переменной нового. "Репка" относится (в математическом смысле) к сказкам цепной структуры так же, как "Теремок" относится к сказкам ступенчатой структуры. Если же отвлечься от простоты/сложности переменной нового в этих сказках, перед нами - одна и та же структура.

Особо надо отметить сюжет "Звери в яме", в котором происходит не прибавление переменной нового к переменной связи, а наоборот - вычитание переменной нового из переменной связи: в яме сидят свинья, волк, лиса, заяц и белка или лиса, медведь, волк, заяц и в каждой сюжетной морфеме кто-нибудь из них гибнет, пока не остаётся одна лиса. Подобный тип структуры встречается и в волшебных сказках при утроении: "ПРЕДУСЛОВИЕ. Погоня Помощника Антигероя за Героем. УСЛОВИЕ. Наличие волшебных даров. Их больше одного. ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЧАСТЬ. Если Помощник Антигероя догоняет Героя, то использовать очередной волшебный дар. ПОСТУСЛОВИЕ. Задержка Помощника Антигероя. Уменьшение волшебных даров на единицу." [Гаазе-Раппопорт, Поспелов 1987, с.235].

В.Я. Пропп выделял также второй тип кумулятивных сказок, в конце которых действие развёртывается в обратной (противоположной) последовательности. Структуры этого типа представлены в сказке "Смерть петушка" [РНС 1979, с.47-48], "Коза" [РНС 1979, с.43]. Это не другой, а тот же самый тип структуры - разница между последней сюжетной морфемой и предпоследней лишь в знаке предиката: не идёт : пошёл; нет козы : вот коза, т.е. в индикаторе роста структуры, который и указывает тем самым на конец сказки. Изменение же знака индикатора роста структуры в конце сказки - общее свойство конечных рекурсивных сказок.

По-видимому, цепная структура моложе кумулятивной и производна от нее. Такое предположение подтверждается материалом сказок, которые начинаются как кумулятивные, а продолжаются и оканчиваются как цепные. Например, см. сказку "Курочка" [НРС 1979, с.48], где вместо перечисления предыдущих событий говорится: "Она пересказала ему все горе" или "Дьячок пересказал попу все горе". Таким же переходным от кумулятивного к цепному типом можно считать и тип сказки "Зимовье зверей" [НРС 1979, с.45], где не фиксируется или почти не фиксируется последовательное нарастание числа участников: "Вот пошли вместе", а не "Вот пошли вдвоем", зато в следующий раз говорится: "Пошли втроем дальше", затем встречаем: "Вот гусь и пошел за ними" и после присоединения к ним петуха - "Вот идут они путем-дорогою". Ясно, что идут все вместе и кумуляция налицо, хотя и не акцентирована, что придает композиции цепной вид. Эта же ситуация затем повторяется, когда бык последовательно впускает всех в свой дом, но кумулятивное перечисление отсутствует. Характерно, что здесь, как и в кумулятивной структуре "Теремка" или "Колобка", новый член не связан со старыми и совершенно произволен. Внутри трёх выделенных разновидностей сказки могут классифицироваться по сходству постоянных частей сюжетной морфемы (как, например, у А.И. Никифорова) и по сходству рядов переменных нового: по элементарности - неэлементарности переменных, увеличению - уменьшению какого-л. признака переменных или отсутствию этого.

В конспективном виде изложенные соображения можно представить следующим образом.

СКАЗКИ РЕКУРСИВНОЙ СТРУКТУРЫ (Z@hlm@rchen) ДЕЛЯТСЯ НА:

I Бесконечные:

1. С СОПОЛОЖЕНИЕМ: формула СМ+СМ+СМ...;

2. СО ВКЛЮЧЕНИЕМ: формула СМ+(СМ+(СМ...))). При этом СМ = П.

II Конечные:

1. КУМУЛЯТИВНЫЕ (H@ufungsm@rchen). Переменная связи Св = Н 1 - (i-1)

2. ЦЕПНЫЕ (Kettenm@rchen). Переменная связи Св = Н i-1

3. СТУПЕНЧАТЫЕ (Stufenm@rchen). Переменная связи Св = 0

СТРУКТУРА ВСЕХ КОНЕЧНЫХ СКАЗОК описывается формулой:

Э + n СМ,

где Э = ЭКСПОЗИЦИЯ - часть сказки от начала до первой сюжетной морфемы.

СМ = СЮЖЕТНАЯ МОРФЕМА - повторяющаяся часть текста,

n = ЧИСЛО сюжетных морфем в тексте.

СТРУКТУРА СЮЖЕТНОЙ МОРФЕМЫ.

Сюжетная морфема (СМ) состоит из:

П - ПОСТОЯННОЙ ЧАСТИ,

и ПЕРЕМЕННЫХ ЧАСТЕЙ:

Н - ПЕРЕМЕННАЯ НОВОГО - содержит новую информацию, отличающую данную сюжетную морфему от предыдущих;

Св - ПЕРЕМЕННАЯ СВЯЗИ - содержит информацию о соотношении переменных нового (Н) в сюжетных морфемах. В Св, как в гене, содержится информация о структуре сказки и её развёртывании. Именно этой частью в структурном отношении различаются рекурсивные сказки:

КУМУЛЯТИВНЫЕ, в каждой СМ, содержащие, кроме собственной (Hi), переменные нового всех предыдущих СМ: Св = от Н1 до Н(i-1);

ЦЕПНЫЕ, содержащие в сюжетной морфеме, кроме собственной (Нi), переменную нового из предшествующей СМ: Св = Н(i-1); и СТУПЕНЧАТЫЕ, не содержащие переменных нового из предшествующих СМ: Св = 0.

Тн - ПЕРЕМЕННАЯ ТРАНСФОРМАЦИИ НОВОГО, содержит ту же информацию, что и Н, но в трансформированном виде. Способна представлять переменную Н в составе переменной Св. Факультативна.

Сч - СЧЁТЧИК СЮЖЕТНЫХ МОРФЕМ - переменная, в которой ведётся счёт сюжетных морфем. Факультативна.

И - ИНДИКАТОР РОСТА СТРУКТУРЫ - переменная, разрешающая или запрещающая дальнейший рост сказочной структуры. Имеет значения ДА или НЕТ, (+) или (-). Изменение значения показывает, что новой сюжетной морфемы в сказке не появится, что СМ, содержащая переменную И со значением, противоположным значению И в предыдущей СМ, является последней СМ в структуре сказки.

i - порядковый номер СМ.

ПОЛНАЯ ФОРМУЛА РЕКУРСИВНОЙ СКАЗКИ:

Э + nП + [Св +/- Н,(Тн, Сч),И]

Отметим, что эта формула отражает внутреннюю структуру сказки, а не её линейное расположение, при котором переменные являются вкраплениями в постоянную часть сюжетной морфемы.

Рекурсивные сказки выполняли не только функцию забавы или дурачества (как докучные), но служили и служат хранилищами (до востребования) однажды открытых человечеством структур. Смысл большинства сказок и объяснение их живучести как раз и состоит в сохранении и передаче этих структур. Рекурсивные структуры соответствуют древнейшему, архаичному типу мышления, который на определённом этапе развития "резонирует" с детским мышлением, чем и объясняется наибольшая популярность этих сказок у детей. Эту же структуру имеют детские игрушки: пирамидки и матрешки. Не исчерпаны композиционные возможности этих структур и в искусстве : ср. цепочечную (с обратным развертыванием!) композицию "Фальшивого купона" Л.Н. Толстого или рекурсивную композицию многих текстов Д. Хармса. Блестящим образцом реализации возможностей рекурсивной структуры в музыке является "Романс" Г. Свиридова из музыки к кинофильму "Метель". По принципу рекурсии строятся и фракталы Б. Мандельброта, произведшие столь сильное впечатление на широкую научную и не только научную общественность.

В.Я. Пропп отмечал, что "нанизывание есть... форма мышления, сказывающаяся... и в явлениях языка" [ Пропп 1984, с.297]. Наиболее ярко этот принцип проявился в словообразовательной структуре русских (и шире - индоевропейских) слов, в которых при каждом новом деривационном шаге удерживаются следы всех предшествующих шагов деривации. Есть основания полагать, что цепные структуры возникли в результате редукции кумулятивных структур, а ступенчатые - из цепных.

Рекурсивные структуры имеют большую практическую ценность. Они могут применяться в методике преподавания иностранных языков, при обучению детей монологической речи, при компьютерном моделировании и автоматическом порождении текстов. Предложенная классификация может также послужить основой для упорядочения фольклорного материала на структурном основании и приблизить нас к научному идеалу классификации сказок, намеченному В.Я. Проппом.

Примечания

* Данная статья отражает развитие концепции, заявленной в статье "Сказки рекурсивной структуры" // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. Т. 1 (Новая серия). Тарту: Кафедра русской литературы Тартуского университета, 1994, с. 204-214 и реферативно изложенной А.В. Рафаеевой в комментарии "Методы В.Я. Проппа в современной науке" //В.Я. Пропп. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. (Собрание трудов В.Я. Проппа.) Комментарии Е.М. Мелетинского, А.В. Рафаевой. Составление, научная редакция, текстологический комментарий И.В. Пешкова. - Изд-во "Лабиринт". М., 1998, с.476-478.

Автор считает своей приятной обязанностью выразить благодарность С.Ю. Неклюдову за советы, позволившие полнее учесть литературу вопроса и избежать некоторых ошибочных утверждений. Оставшиеся – целиком на совести автора.

1. По свидетельству С.Ю. Неклюдова, В.Я.Пропп все-таки отдал ее в печать (правда, уже незадолго до смерти) - в сборник, составленный Ю.М. Лотманом и Б.А. Успенским и вышедший на итальянском языке в вышедший на итальянском языке в 1973: Ricerche semiotiche. Nuove tendenze delle scienze umane nell'URSS. A cura di Jurij M.Lotman e Boris A.Uspenskij. Torino, 1973. p. 87-106.

2. См. Г.Л. Пермяков Основы структурной паремиологии, М.: Наука, 1988, с.69-71, где автор анализирует тексты данной структуры под иным (содержательным) углом зрения.

3. Констатируемое в статье Т.С. Троицкой (Сказка "Теремок": логика инварианта и пределы варьирования // Традиция и литературный процесс. - Новосибирск: Изд-во СО РАН, Научно-издательский центр ОИГГМ СО РАН. 1999, С.164-176) "обязательное присутствие прозвищ персонажей" равносильно констатации наличия переменной ТРАНСФОРМАЦИИ НОВОГО в структуре данного рекурсивного текста, а "выстраивание персонажей по росту, от самого маленького - к самому большому" (С.175)- на принцип организации ряда ПЕРЕМЕННЫХ НОВОГО. При этом исследовательница делает верные наблюдения и относительно двузначности (бинарности, полярности значений) Индикатора Роста Структуры: если "Ступай к нам жить!" предполагает наличие теремка, то "крушение теремка - по инварианту - и есть завершение сказки" (с.168). Кроме того "последняя такая фишка - медведь - ставится не так, как все остальные. Она оказывается не внутри, а снаружи... (с.173)" [Подчеркнуто мной - А.К.].

Александров, Арсентьева 1984 В.В. Александров, А.В. Арсентьева, Информация и развивающиеся структуры, Л.: 1984 - 185 стр.

Амроян 1995 Амроян И.Ф. Типология цепевидных структур // Кунсткамера. Этнографические тетради. СПб., 1995, Вып. 8-9, с. 286-293.

Амроян 1996 Русские докучные сказки. Сост., вст. ст., подгот. текстов и коммент. И.Ф. Амроян. Тольятти, 1996.

Амроян 1997 Амроян И.Ф., Современные судьбы произведений детского фольклора, имеющих традиционную цепевидную композицию // Атриум. Серия Филология. – 1997, №1. – С.18-24.

Амроян 2000 Амроян И.Ф., Типология цепевидных структур, Тольятти: Международная академия бизнеса и банковского дела , 2000. – 124 с.

Афанасьев 1984 Народные русские сказки А.Н. Афанасьева в трех томах, М.: Наука, 1984-1985, т. I.

Бедье 1893 Bedier, J. Les fabliaux. Paris, 1893.

Гаазе-Раппопорт, Поспелов 1987 Гаазе-Раппопорт М.Г., Поспелов Д.А. От амебы до робота: модели поведения. М.: Наука, Гл. ред. физ.-мат. лит., 1987. (Проблемы науки и технического прогресса).

Кондаков 1975 Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. Второе, исправленное и дополненное, издание. М.: Наука, 1975.

Лойтер 1979 Лойтер С.М. О жанровой специфике кумулятивной сказки. // Проблемы изучения русского устного народного творчества: Республиканский сборник. Вып.6, М.: МОГПИ им. Н.К.Крупской, 1979, с.18-28.

Мелетинский 1969 Мелетинский Е.М. Структурно-типологическое изучение сказки. // Пропп В.Я. Морфология сказки. Изд. 2-е. М., Главная редакция восточной литературы изд-ва "Наука", 1969, с. 134-166.

Никифоров 1928 Никифоров А.И. Народная детская сказка драматического жанра. (Отд. отт. из Сказочной Комиссии в 1927 г.) Л., 1928, с.49-63.

Новикова 1979 Новикова А.М. Народные кумулятивные песни // Проблемы изучения русского устного народного творчества: Республиканский сборник. Вып.6, М.: МОГПИ им. Н.К. Крупской, 1979, с.75-88.

НРС 1979 Народные русские сказки: Из сборника А.Н. Афанасьева. Вступит. статья и словарь малоупотреб. и обл. слов В.П. Аникина. - М.: Худож. лит., 1979 - 348 с.

Поршнев 1974 Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихологии), - М.: Мысль, 1974.

Пропп 1961 Пропп В.Я. А.И.Никифоров и его "Севернорусские сказки" // Севернорусские сказки в записях А.И.Никифорова /Издание подготовил В.Я. Пропп, - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961 с. 5-24. ("Памятники русского фольклора").

Пропп 1964 Пропп В.Я. Жанровый состав русского фольклора // Русская литература, 1964, № 4, с.58-76.

Пропп 1969 Пропп В.Я. Морфология сказки. Изд. 2-е. М., Главная редакция восточной литературы изд-ва "Наука", 1969. - 168 с.

Пропп 1976 Кумулятивная сказка // В.Я. Пропп, Фольклор и действительность: Избранные статьи, М.: Наука, 1976, с. 241-257.

Пропп 1984 Пропп В.Я. Русская сказка, Л.: Изд-во Ленинградск. ун-та, 1984.

Толстой 1936 Толстой И.И. Обряд и легенда афинских буффоний // "Советский фольклор", 1936, №4-5, с. 251-264. - Цит. по: Толстой И.И. Статьи о фольклоре, М.-Л., Наука, 1966, с.80-96.

Троицкая 1999 Троицкая Т.С., Сказка "Теремок": логика инварианта и пределы варьирования // Традиция и литературный процесс. – Новосибирск: Изд-во СО РАН, Научно-издательский центр ОИГГМ СО РАН. 1999, С.164-176

Хофштадтер 1980 Hofstadter, Douglas R. Godel, Escher, Bach: an Eternal Golden Braid. N.Y.: Vintage Books, 1980.

Чистов 1984 В.Я. Пропп - исследователь сказки. // Пропп В.Я. Русская сказка, Л.: Изд-во Ленинградск. ун-та, 1984, с.3-22.

Экенштейн 1906 Eckenstein, Lina. Comparative studies in nursery rheimes. London, 1906.

ПРИЛОЖЕНИЕ: ОБРАЗЕЦ АНАЛИЗА КУМУЛЯТИВНОЙ СКАЗКИ

"ТЕРЕМОК"

Э:Лежит в поле лошадиная голова.

СМ1: Прибежала Н1:мышка и спрашивает: "Терем-теремок! Кто в тереме живёт?" {Св1:Никто не отзывается. Никто не спрашивает. Не на что отвечать. Никто не приглашает с собой жить (и тем не менее мышка поступает так, как если бы её пригласили!)}. И+:Вошла Н1:она и стала там Сч1:одна жить.

СМ2: Прискакала Н2:лягушка и спрашивает: "Терем-теремок! Кто в тереме живёт?" - Св2:["Я, Тн1:мышка-норышка]; а ты кто?" - "А я Тн2: лягушка-квакушка". - И+:"Ступай ко мне жить". Вошла Н2:лягушка, и стали они Сч2:вдвоём жить.

СМ3: Прибежал Н3:заяц и спрашивает: "Терем-теремок! Кто в тереме живёт?" - Св3:["Я, Тн1:мышка-норышка, я, Тн2:лягушка-квакушка]; а ты кто?" - "А я Тн3:зайчик-побегайчик". - И+:"Ступай к нам жить". Вошёл Н3:заяц, и стали они Сч3:втроём жить.

СМ4: Прибежала Н4:лиса и спрашивает: "Терем-теремок! Кто в тереме живёт?" - Св4:["Я, Тн1:мышка-норышка, я, Тн2:лягушка-квакушка, я, Тн3зайчик-побегайчик]; а ты кто?" - "А я Тн4:лисичка-сестричка". - И+:"Ступай к нам жить". Вошла Н4:лиса, и стали они Сч4:вчетвером жить.

СМ5 Прибежал Н5:волк и спрашивает: "Терем-теремок! Кто в тереме живёт?" - Св5:["Я, Тн1:мышка-норышка, я, Тн2:лягушка-квакушка, я, Тн3зайчик-побегайчик, я, Тн4:лисичка-сестричка]; а ты кто?" - "А я Тн5:волчище-серый хвостище". - И+:"Ступай к нам жить". Вошёл Н5:волк, и стали они Сч5:впятером жить.

СМ6: Пришёл Н6:медведь и спрашивает: "Терем-теремок! Кто в тереме живёт?" - Св6:["Я, Тн1:мышка-норышка, я, Тн2:лягушка-квакушка, я, Тн3зайчик-побегайчик, я, Тн4:лисичка-сестричка, я, Тн5:волчище-серый хвостище]; а ты кто?" - "А я Тн6:Мишка - всем вам крышка!" {И-: Не ходи к нам жить: не поместишься"} Сел Н6:медведь на лошадиную голову и {не стали они Сч: вшестером жить =} всех раздавил.

Для того, чтобы "породить" текст сказки, достаточно задать значения экспозиции, постоянной части СМ и её переменных:

Э:Лежит в поле лошадиная голова.

n = 6.

П: Прибежал Н и спрашивает: "Терем-теремок! Кто в тереме живёт?" - Св, а ты кто?" - "А я Тн". И.

Н 1-6: мышка, лягушка, заяц, лиса, волк, медведь.

Св: "Я, Тн1 - я, Тн(i-1).

Тн 1-6: мышка-норышка, лягушка-квакушка, зайчик-побегайчик, лисичка-сестричка, волчище - серый хвостище, мишка - всем вам крышка.

И+:"Ступай к нам жить". Вошёл Н, и стали они Сч жить.

И-:Сел на лошадиную голову и всех раздавил.

Сч 1-5: одна, вдвоём, втроём, вчетвером, впятером.

Первая сюжетная морфема всегда вынужденно неполна. Анализ рекурсивной сказки удобнее начинать с конца. Для выделения сюжетной морфемы следует последнюю СМ сравнить с предпоследней (эталонной). На этом фоне очевидны все дефекты текста (в частности, в СМ1), восстанавливаемые с математической точностью и появляется возможность сравнивать реальный текст с идеальным.

Воронежский государственный университет
Алексей Александрович Кретов
Доктор филологических наук, профессор кафедры французской филологии.
Директор научно-методического центра по компьютерной лингвистике при факультете романо-германской филологии
Материал размещен на сайте при поддержке гранта №1015-1063 Фонда Форда.