ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, для того, чтобы проследить принципы конструирования мифологии и обрядности домашних родов в современном городе, мы последовательно рассмотрели возникновение этой традиции в России: зародясь в позднесоветский и перестроечный период (на волне духовного и религиозного возрождений, связанных с ослаблением тоталитарной власти), традиция к сегодняшнему дню развилась в достаточно независимую и получила широкое распространение. Мы проследили фазы и этапы формирования этой традиции – начиная от «фазы отрицания», в которой основным посылом становилось нежелание рожать в роддоме, и заканчивая «позитивной фазой», в которой домашние роды наделялись таким количеством благоприятных аспектов и последствий, что стали уже самостоятельной ценностью. Мы увидели, что некоторые религиозные сообщества или их части считают домашние роды неотъемлемым или желательным атрибутом праведной жизни, поскольку, в отличие от больничных родов, уходят корнями в то далёкое прошлое, когда люди ещё жили по вере. Согласно Е. М. Мелетинскому, мифологическому мышлению свойственны «конкретно-чувственное и персональное выражение абстракций, символизм, идеализация "раннего" времени как "золотого века" и настойчивое предположение смысла и целесообразной направленности всего происходящего»[1] - все эти черты мы проследили в нарративах приверженцев домашних родов, из чего естественно выводится наличие у них мифологического мышления, каковое не могло не породить собственную мифологическую систему. Основные мифологемы этой системы (отрицание авторитета роддомов, мифологему естественности, мифологему Природы и интуиции как авторитетного знания и мифологему ответственного родительства) мы последовательно изучили, проследив между ними связи и рассмотрев формы их бытования в нарративах приверженцев домашних родов. Мы увидели, что во время такого важного переходного этапа как рождение ребёнка, у людей возникает настойчивая необходимость ритуально его обставить, и  поэтому, чуть только ослабляются или вовсе исчезают оковы роддомов, не допускающие никакого ритуала, кроме своего собственного, больничного, люди начинают стремительно возводить ритуал сами, используя в качестве основы как письменные источники, описывающие родильную обрядность тех или иных культур, так и собственные, специально для этого случая создаваемые, мифологические и философские системы (см. всё те же апелляции к естественности или интуиции). Последовательно рассмотрев  самые частотные поверья и обряды, бытующие в современных городских домашних родах, мы заметили, что основным критерием их как сознательного, так и неосознанного отбора послужила всё та же мифологема Природы и интуиции как авторитетного знания: то есть верным и правильным является то, что таковым показалось, почувствовалось. Однако невзирая на этот культ Природы и естественности, приверженцы домашних родов испытывают большое доверие к якобы научным объяснениям: наукообразно объясняя истинность поверий и пользу ритуалов, они не только подпитывают собственную в этом уверенность или убеждают скептиков и сомневающихся, но и демонстрируют, как точно сумел народ (в случае обращения к русскому родильному обряду – то есть опять налицо апелляция к «золотому веку») сумел интуитивно угадать впоследствии научно подтвержденные закономерности. Проследив, какие обряды наиболее частотны в современных городских домашних родах, мы поняли, что в большинстве случаев ритуал возникает там, где появляется материальный объект, с которым необходимо что-то сделать, так как просто избавиться от него кажется опасным/кощунственным. Таким образом, обрядовый комплекс складывается вокруг тестов на беременность, плаценты и пуповины.

Западные исследователи придерживаются точки зрения, что в современном обществе развитых стран ритуал может существовать только в рамках больничных родов, поскольку они являются доминирующей и практически монополизовавшей весь период беременности и родов системой; ритуал же является способом передачи ценностей общества новому его члену (в данном случае, как мы уже говорили, таких членов рождается три: младенец, женщина, перерождающаяся в роли матери, и мужчина – в роли отца). На это можно возразить две вещи. Во-первых, количество женщин, выбирающих домашние роды, стремительно растёт (в США их количество увеличилось на 20% с 2004 по 2008 год[2]), и скоро сторонников естественного рождения уже нельзя будет считать настолько маленькой общностью, чтобы не брать в расчёт их ценности. Во-вторых, именно те семьи, которые выбирают домашние роды (по крайней мере, существенная их часть), делают это намеренно, именно потому, что считают для себя неприемлемым то, что они называют «идеологией роддомов» - ей они противопоставляют свою «идеологию естественности», которая приводит их к идеализации «золотого века», когда все поступали «естественно», то есть верно. «Золотой» же век как раз не обходился без ритуалов, которые, поскольку к этому веку принадлежат, тоже рассматриваются как «естественные» и верные. Таким образом, мы имеем дело с целой общностью людей, которые намерены прицельно воспринимать ритуалы как руководство к действию – и делают это, отбирая ритуалы преимущественно из письменных источников по собственному усмотрению, претворяя их в жизнь и передавая информацию о своём опыте ритуала, его трактовку и его оценку (как правило, положительную) дальше, то есть давая вновь возникшей фольклорной традиции возможность распространяться тем путём, который ей более свойственен – из уст в уста (или же от одного Интернет-пользователя другому). В нарративах и действиях приверженцев домашних родов в современном русском городе мы отчётливо видим зарождение и формирование новой традиции – специфической, в связи с эклектичным набором источников, которыми она пользуется, но и, благодаря им же, необычайно интересной и насыщенной.