<< На главную страницу

И. Ферапонтов, Н. Трушкина (Ульяновск)

"Властелин Колец" Дж.Р.Р.Толкина как авантекст (на материале толкинистских анекдотов)

"Властелин Колец" Дж. Р.Р. Толкина -- уникальная попытка создания мифолого-героического эпоса в современной литературной форме. Толкин стал основоположником целого жанра (фэнтези), но ни одно из произведений этого направления не сравнится в своей популярности с толкиновской трилогией.

То, что эпос Толкина написан в жанре остросюжетного приключенческого романа, способствует тому, что его мифологическая основа легко воспринимается современным человеком. Как пишет М.И. Мещерякова "Фэнтези -- это своеобразной сращение сказки, фантастики и приключенческого романа в одну ("параллельную", "вторичную") художественную реальность с тенденцией к воссозданию, переосмыслению мифического архитипа и формированию нового мифа в ее границах" ¹ . Этот новый миф и становится основой картины мира толкинистов.

Поклонники Толкина образуют сегодня одно из самых мощных и быстроразвивающихся субкультурных течений. Оно относится к группе субкультур, создающих "вторую реальность". К их числу относятся, например, индеанисты, воссоздающие жизнь индейцев. Нам не известны другие субкультуры, создающие свою реальность на основе художественного произведения. В этом уникальность и толкиновской трилогии, и движения, для которого она служит "священной книгой". Однако, она осмысляется и перетолковывается, приспосабливается к обыденной реальности, становясь основой для субкультурной картины мира. Эта картина мира может сильно отличаться у разных людей. Хорошей иллюстрацией к этому может послужить такой анекдот: "Несколько стадий толкинутости у людей. <...> Первая стадия, это когда читал -- понравилось <...> А дальше идет продолжение на тему второй стадии: читал -- очень понравилось! Вот. Третья стадия: вчера я за углом эльфа видел. Четвертая стадия: и вообще я сам там был, не так все это было!" ²

"Вторая реальность" может входить в жизнь человека по-разному. Один из способов такого погружения -- это вытеснение обыденной жизни на периферию. Член субкультуры может настолько углубляться в проблемы, связанные с организацией игр, в общение в субкультурной среде, что обычная реальная жизнь отходит на второй план. Как говорят наши информаторы: "Съездив один раз на игру, он потом 360 дней в году не сидит и как... все, он едет на следующую игру, потом он организовывает свою игру, он постоянно общается с такими же, как он. И эта среда практически непрерывна. Он не выходит из этого состояния <...>Он тренируется по фехтованию, он ходит в какой-нибудь клуб ролевой, он постоянно организует свои игры, и участвует в организации, или ездит с организациями. Это становится образом жизни. А игра — это просто, ну как сказать, высший уже... квинтэссенция всего этого. Поэтому большинство постоянных игроков из этого состояния и не выходят" ³ .

Другой способ — перетолковать обыденный мир как толкиновский, увидеть в обычных событиях и явлениях магические, волшебные черты. Реальность для такого человека приобретает "второе дно", за обычными событиями человек учится видеть мистическую подоплеку. Для этого типа поклонников Толкина характерно увлечение магией, оккультной литературой. Часто в таких группах начинают формироваться "самодельные" магические концепции, модели мира. Толкиновские тексты, наряду с разного рода мистической и оккультной литературой (в частности, большой популярностью в этой среде пользуются книги Папюса, Кастанеды, Р.Баха, Д. Андреева, Рерихов), используются здесь как материал для самых причудливых построений.

Говоря о толкиновской субкультуре, необходимо отметить, что здесь речь идет не об одной, а, по меньшей мере, о двух "субкультурах". Первая -- это "просто" поклонники Толкина, и вторая — субкультура "игровиков". Конечно, поле пересечения между ними весьма велико, но их необходимо разграничивать, так как их участники по-разному относятся к толкиновской трилогии. Последняя использует произведения Толкина как материал для создания второй, игровой реальности, которая является "временной", "факультативной". Первая же тотально "переделывает" наш обычный мир не столько по букве, сколько по духу Толкина, точнее, в соответствии с содержащимися в его произведениях мифологическими архитипами.

В игровой среде всегда происходит дифференциация игровиков в зависимости от того, какой именно аспект игры их больше привлекает. Эти люди выбирают для себя разные роли. Как говорят наши информаторы: "практически у всех игроков происходит резкая поляризация на темных и светлых <...> Те, кто воспринимают Толкина всерьез, те кто этим интересуется, и вообще люди, скажем, более тонкого интеллигентного склада <...> они идут в эльфы, как правило, они идут в светлые. И наоборот, люди более спортивные, просто игроки, которым в общем-то все равно, во что играть, как правило идут в темные... <...> потому что эта роль дает больше возможностей играть, больше свободы поведения" ⁴ . Причем разделение это переходит грань игры — человек начинает и в жизни отрицательно относится к тем, кто на игре находился в противоположном лагере.

"Дивные" — в субкультуре игровиков презрительная кличка людей, избравших для себя роль эльфа — отличаются от остальной массы игроков даже по манере одеваться: "Бисер, длинное, развевающееся белое платье, длинные волосы, то есть имеется какой-то внешний стереотип эльфа и человек автоматически начинает под него подстраиваться". Отличаются они и по поведению. Конечно, невозможно, прочитав текст Толкина, воссоздать образ жизни героев, особенности поведения во всей полноте. Поэтому эти стереотипы создаются уже в субкультурной среде. Образ "дивного" — помешанного на метафизике, слегка тронутого, музыкального, физически слабого, но одновременно считающего себя могущественным магом – человека часто становится предметом игровых приколов и баек. (Характерный игровой анекдот: "Галадриэль спрашивают: -- Никак не можем понять: ты эльф или нет? Она: -- Уже нет. -- Надо же! А что, теперь от этого лечат?..")

"Темные", "орки", "урукхай" — напротив, напоминают обычных "гопников": это физически сильные, не стесненные моральными нормами люди, для которых игра — хорошая возможность помахать кулаками. Так как у Толкина мировоззрение "темных" не разработано детально, в игровой субкультуре формируется идеология, перетолковывающая обычные понятия добра и зла. Так, добро и зло могут пониматься по-манихейски, как два полюса, равные по силе и ценности: "Позиция темных такова, что темные у Толкина — это не абсолютное зло, а просто обратная сторона добра".

Действительно, важным отличием толкиновского мироздания является тот факт, что борьба добра и зла в нем происходит "на равных" — силой оружия и магии.

Игровые отношения, как было сказано выше, часто переходят грань игры и начинают определять обычную жизнь человека. После игры, за игрой продолжается интерес к средневековой литературе, к фэнтези, к оккультным и магическим практикам. В соответствии с этим выстраивается совершенно особая картина мира, в которой находится место и толкиновским мифологемам, и многим другим. Часто толкиновская терминология используется как своего рода понятийный аппарат для мистических построений. Существам духовного мира, с которыми воюют разного рода "маги", получают названия толкиновских персонажей. Так, например, в 80-х годах в Ульяновске автору довелось слышать рассказы о встречах с "Черными Всадниками", которых узнавали по приступам необъяснимого ужаса. Соответственно, для борьбы с ними использовались "мечи", которые представляли собой либо ножи, либо карандаши с руническими надписями. Каждое событие, благоприятное, и, особенно, неблагоприятное истолковывалось как результат вмешательства сверхъестественных существ. Члены "игровой" группы пытались выходить на контакт с этими силами, используя, впрочем, вполне обыкновенные спиритические методы (тем не менее, на блюдце, предназначенном для этого, была нанесена руна "Г" -- Гэндальф). Мне также довелось быть знакомым с человеком, которому удалось установить контакт с некоей верховной духовной сущностью. И это существо носило имя "Эру" -- имя творца мира у Толкина. До сих пор встречаются люди, убежденные в том, что произведения Толкина — своего рода "космический диктант", что Толкин не мог ничего придумать, ему просто "продиктовали" текст его трилогии.

Однако игра с духовными сущностями, носящими толкиновские имена часто оказывается разрушительной для людей, ее затеявших. Нам известны случаи, когда люди, увлекшиеся подобной игрой, попадали в конце концов к психиатрам. Например, многим в игровой среде известна история, произошедшая с Лорой, довольно знаменитым автором толкинистских песен. В гости к ней и ее мужу Васе приехал некий маг Саурон из Новосибирска, который изложил такую концепцию (передаю со слов свидетеля событий): "существует много существ во вселенной разных, и у людей, особенно вот у магов, там... бывают монады... Монада — это душа, как бы. Не человеческие. То есть у них вот, например, а... у Саурона, Васи и Арни были монады майаров, вот. <...> Есть эльфийские монады там. А есть монады животных. Вот, у Лоры, например, была монада животного. <...> Они называли "мявки". У нее, говорят, монада мявки. Соответственно, отношение было совершенно определенным, то есть мы майары, а вы кто?" Лоре было предложено поменять монаду, чтобы она могла продолжать жить со своим мужем, у которого была монада майара. Для этого ее повезли в другой город, она написала расписку, в которой просила никого не винить в ее смерти, которая, как ее уверили, возможна в процессе смены монады. После этого ее долгое время удерживали взаперти. Только спустя несколько месяцев ей удалось вырваться.

Образ мышления, образ действий, порождаемых такими мистическими концепциями, конечно, не связан с текстом Толкина непосредственно. В случае, если бы трилогия Толкина не существовала или была недоступной, мистические построения делались бы на другом подходящем материале. Однако "Властелин Колец" представляет собой весьма удобный материал из-за доступности понимания (художественный текст, а не невнятный мистический трактат). В нем выписана дуалистическая концепция мироустройства, очень подходящая для построения магического мировоззрения, рассматривающего мир как арену борьбы двух равноправных сил, любой человек может принять участие в этой борьбе в качестве сторонника той или другой стороны). Толкиновские тексты используются как удобный материал, как набор мифологем, из которых каждый желающий может построить систему мироздания по своему вкусу. В этом смысле, толкиновский текст безусловно является одним из авантекстовых элементов картины мира подобных субкультурных групп.

Другой стороной существования толкиновского текста в субкультуре является его пародийная, смеховая интерпретация. В игровой среде весьма распространены литературные произведения, стихи, песни, содержанием которых является осмеяние, пародирование сюжетов и героев "Властелина Колец".

Это осмеяние происходит и в обыденной речевой практике. Слова и названия из трилогии Толкина, обладающие высокой стилистической окраской, могут употребляться в сниженных бытовых контекстах: "Хотите, я вам эту квэнту расскажу?" Квэнта — в переводе с эльфийского — сказание, эпос ("Квэнта Сильмариллион" — эпос о сильмариллах). Здесь употребляется в значении "байка", "история". Еще пример: слово "дивный", у Толкина постоянный эпитет эльфов, используется как ругательство, синоним слову "блаженный", "больной". Существуют, кроме того, пародийные словари толкиновских языков — оркского, гномьего. Они строятся так, чтобы при образовании сложных слов возникало какое-либо русское слово сниженной смысловой окраски.

На уровне текстов пародирование широко распространено в анекдотах. На толкинистских сайтах в интернете собраны большие коллекции анекдотов. Эти собрания пополняются посетителями сайта. Для нашего исследования мы воспользовались этими материалами. Письменная форма бытования определяет некоторые особенности текстов, так, довольно сомнительно существование в устной форме анекдотов, опирающихся на развернутые цитаты из литературных произведений. Однако, таких текстов немного. Мы провели своего рода проверку и выяснили, что многие анекдоты, заимствованные нами из сети, действительно известны толкинистам.

Поэтому мы сочли возможным использовать их в качестве материала для анализа.

2

От анекдотов общенационального фонда толкинистские анекдоты отличаются тем, что для их понимания в большинстве случаев требуется знание первоисточников.

Авантекстом мы будем называть элементы, послужившие основой для создания текста, определенным образом переработанные и сохраняющиеся в памяти исполнителя, и правила его порождения. Тексты, на основе которых создаются анекдоты, мы будем именовать первоисточником. В нашем случае первоисточниками являются: толкиновские тексты и герои, игровые реалии и персонажи, персонажи и сюжеты анекдотов общенационального фонда, сюжеты и герои литературных произведений (в частности, сюжеты и герои произведений, написанных в жанре "фэнтези", произведений-эпигонов Толкина), кинофильмов, киноцитаты. Правила, по которым создаются тексты анекдотов, особенности трансформации первоисточников в памяти исполнителей -- предмет нашего анализа.

Общую схему создания толкинистских анекдотов можно сформулировать так: сюжет или герой произведений Толкина сопрягается с инородным сюжетом или героем (литературным или анекдотическим), и/или приметами обыденной реальности. Группа анекдотов связана с реалиями "игрушек" и людьми, широко известными среди "игровиков" и толкинистов. Другая группа анекдотов построена на реалиях, сюжетных ситуациях, связанных только с толкиновским миром. Некоторые тексты основаны на приписывании какому-либо персонажу черт другого (часто -- противоборствующего) героя трилогии. Наконец, существуют тексты, построенные на комическом сопоставлении имен героев Толкина, заимствованных из разных переводов.

Бросается в глаза несамостоятельность цикла толкинистских анекдотов, его тесная связь с текстом "Властелина Колец". В этом заключается явное отличие толкинистского цикла от общенациональных циклов анекдотов, в которых связь с первоисточниками фактически утрачена, и их герои живут полностью самостоятельной жизнью. Для того, чтобы понять анекдот о Чапаеве, совершенно необязательно знать фильм братьев Васильевых. Для понимания же "соли" толкинистских анекдотов знание Толкиновской трилогии совершенно необходимо. Тексты, не связанные впрямую с трилогией Толкина, образуют очень небольшие периферийные группы.

Комический эффект в основной массе толкинистских анекдотов строится на различных несоответствиях, противоречиях, дающих в результате комический эффект. Это может быть:

1) несоответствие, вызванное приписыванием персонажу черт, свойственных другому толкиновскому герою, герою из противоположного лагеря;

2) противоречие вызванное привнесением в толкиновский мир предметов и реалий обыденной жизни, реалий игрушек;

3) текст анекдота может строится на приписывании герою черт или действий, свойственных персонажу другого литературного произведения;

4) анекдот может быть построен на несоответствии двух разных переводов книги Толкина.

Среди анекдотов, непосредственно не связанных с текстом Толкина, могут быть выделены группы текстов, представляющих собой своего рода рефлексию внутри анекдотического цикла, а также анекдоты, действие которых развивается в рамках произведений, написанных эпигонами Толкина.

По тому, на что именно опираются эти несоответствия, весь круг рассматриваемых текстов можно грубо (встречаются и переходные варианты) разделить на сюжето- и персонажноцентрические.

Сюжетоцентрические опираются на те или иные эпизоды трилогии Толкина, в которые вводятся иные, не свойственные миру Толкина реалии. Анекдот формируется вокруг элемента сюжета.

Вторая группа текстов заимствует сюжет из литературы, других анекдотических циклов, используя при этом имена и особенности толкиновских героев. Иногда механизм образования анекдота представляет собой простую перемену имен персонажей общеизвестных анекдотов на имена героев трилогии. Для этой группы характерна концентрация сюжетных линий, мотивов вокруг персонажа. Толкиновский герой, как мифологический персонаж русской былички, создает вокруг себя определенное смысловое поле, продуцируя те или иные мотивы и сюжеты.

Промежуточные тексты могут содержать сюжеты, заимствованные из двух источников, однако один из них (как правило толкиновский) остается доминантным, знание его необходимо для понимания анекдота.

К части сюжетоцентрических анекдотов легко подобрать точную цитату, послужившую основой для их создания. В других содержится только указание на тот или иной момент развития действия.

Круг эпизодов, лежащих в основе этой группы текстов, невелик: это наиболее яркие и драматические моменты в трилогии (например, поединок Гэндальфа с Балрогом). Довольно часто анекдот этой группы цитирует текст, однако эта цитация выборочная — выпускаются все описания пейзажей, эмоций героев, исчезают характерные для стиля Толкина длинноты. Происходит своеобразное стяжение текста источника до минимального объема, в котором содержатся только необходимые для развития действия элементы.

Комический эффект в этой группе текстов создается за счет инородных реалий, или неадекватной для первоисточника реакции персонажа. Герой употребляет несвойственные для толкиновского мира выражения, экспрессивную просторечную лексику, перетолковывает реалии мира "Властелина Колец" в ином, снижающем ключе:

"И сказал Гэндальф: -- Долго падал я, пока не достиг Последнего Дна Бездны, и скажу я тебе, Гимли: ох и не слабые у вас там запасы мела..."

Ср. с текстом Толкина: "Падал я очень долго <...> И однако же я достиг ее дна, последней каменной глуби ⁵ "

Цитата здесь характерным образом меняется: происходит усиление выразительности за счет замены на более стилистически высокие выражения, а также за счет инверсии. Стилистическое возвышение первой фразы героя призвано способствовать более яркому контрасту с другой, сниженной частью текста. С другой стороны, это может быть связано с особенностями запоминания текста.

Магия толкиновского мира может перетолковываться как действие совершенно земных сил и предметов:

"В пещере Шелоб. Фродо поднял фиал Галадриэли высоко над головой и воскликнул "А Элберет Гилтониэль!" Мгла на мгновение расступилась, но сразу же сомкнулась вновь. Из Тьмы донесся ядовитый шепот:

- А батареечки-то менять надо..."

"- Вот теперь уж я им точно просигналил: "Гэндальф здесь!" -- мрачно улыбнулся Гэндальф, снимая с плеча огнемет..."

(Ср. в тексте Толкина: "Он <Гэндальф> прикоснулся Жезлом к вязанке хвороста и скомандовал "Наур ан адриат аммин!" <...> — Если перевал стерегут соглядатаи, то меня-то они наверняка засекли, с мрачной гордостью заметил маг. — Я просигналил им ГЭНДАЛЬФ ЗДЕСЬ так понятно, что никто не ошибется").

Комический эффект сюжетоцентрических анекдотов может быть построен на приписывании персонажу черт, свойственных другому герою, часто из противоборствующего лагеря. Часто такой деталью, точкой смыслового сдвига оказывается знаковое выражение. Например:

"Как ни старался Гэндальф, Врата Мории остались закрыты. Гэндальф думал-думал... Вдруг как хлопнет себя по лбу, вскочил, вывернул плащ черной изнанкой, постучал кулаком во Врата и глухо приказал:

— Отворить, именем Мордора!"

Первоисточниками для данного анекдота оказываются сразу две цитаты:

1) "Потом он повторил это слово — "откройся!" — на всех без исключения западных языках, однако опять ничего не добился, в гневе отбросил свой Магический Жезл и молча сел на обломок скалы <...> Он сидел, поставив локти на колени и обхватив ладонями склоненную голову — то ли задумавшись, то ли отчаявшись <...> Внезапно маг с хохотом вскочил, перепугав и без того напуганных путников. — Ну конечно же! Весело воскликнул он. — И как я глупец, сразу не догадался <...> Он встал, уверенно подошел к стене, направив Жезл на Звезду Феанора и звонким голосом сказал:— Мэллон!"

2) "Пятно у двери шевельнулось. В беззвездной и безлунной мгле блеснул обнаженный клинок. Мягкий, но тяжелый удар сотряс дверь.

— Отворить, именем Мордора! — приказал злобный, призрачный голос. От второго удара дверь подалась и рухнула..."

Здесь также происходит стяжение объемного рассказа о действиях Гэндальфа в короткую фразу. Используются две цитаты, одна из которых призвана вызвать у слушателя представление об эпизоде и персонаже, а другая -- своей соотнесенностью с противоположным героем, назгулом, создает комический эффект. Происходит приписывание герою черт, характерных другому персонажу. Фраза: "Отворить, именем Мордора" -- становится точкой смыслового сдвига. Поэтому она здесь приводится буквально, а первая, "доминантная" цитата, стягивается.

В сюжетоцентрические анекдоты могут вставляться реалии и персонажи, цитаты из иных литературных произведений. Герою могут приписываться слова героев других литературных произведений. Пример такого приписывания:

"Они грудой свалили на дно лодки мечи и шлемы врагов и уложили Боромира на это боевое ложе, подложив ему под голову свернутый плащ. Арагорн снял свой шлем и сказал: -- Я часто был несправедлив к покойному. Но был ли покойный нравственным человеком? Нет, он не был нравственным человеком. то был бывший слепой, самозванец и кольцекрад. Все свои силы он положил на то, чтобы жить за счет общества. Но общество не хотело, чтобы он жил за его счет. А вынести этого противоречия во взглядах Боромир Денеторович не мог, потому что имел вспыльчивый характер. И поэтому он умер. Все". Здесь выпущено фактически все описание похорон Боромира. Оставшиеся детали служат указанием на соответствующий эпизод, чтобы слушатель мог сам воссоздать эмоциональную атмосферу момента. Объемная цитата из "Золотого Теленка" является указанием на совершенно иные похороны и совершенно иную художественную атмосферу. Несоответствие двух соприкоснувшихся художественных миров и составляет соль анекдота.

Текст может содержать отсылку к сюжетным коллизиям других литературных произведений:

"Поворачивается на Морийском мосту Гэндальф к Балрогу и указывает на него посохом. Тот с криком валится в Бездну. Гэндальф -- Леголасу: -- Так где это ты там насчет пролитого масла вычитал?" — отсылка к тексту "Мастера и Маргариты".

Еще один пример использования цитаты из другого литературного произведения:

Анекдот Властелин Колец Стругацкий А., Стругацкий Б. Обитаемый остров ...И когда кануло Кольцо в жерло вулкана, встал над Барад-Дуром огромный призрак и сказал Фродо:

— Dummkopf. Rotznase.

"Дурак. Сопляк." – механически перевел Каммерер... Ополченцы Запада взглянули на юг: в Мордоре чернее черных туч воздвиглась огромная Тень, увенчанная молниями. Казалось, на миг она заслонила небеса и царила над миром — и протянула к врагам грозную длань, страшную и бессильную, ибо дунул навстречу Тени суровый ветер, и она, расползаясь, исчезла; и все стихло. "Максим остановился рядом со Странником и наклонился, примериваясь, как ударить, чтобы покончить сразу. Массаракш, проклятая рука не поднималась на лежачего... И тогда Странник приоткрыл глаза и сипло произнес:

— Dummkopf! Rotznase!

Максим не сразу его понял, а когда понял, у него подкосились ноги. Странник говорил по-немецки.

Дурак...

Сопляк...Дурак...Сопляк..."

Цитата из "Обитаемого острова" братьев Стругацких, возникающая в этом анекдоте, совершенно переворачивает смысл толкиновского эпизода. Фразу -- "Dummkopf. Rotznase" -- произносит Сикорски, когда Каммерер, поднявший восстание на планете, полностью разрушает долго готовившуюся операцию по свержению деспотического режима, долго готовившуюся Землей.

На этом примере особенно ясно видны характерные особенности трансформации текстов первоисточника в памяти исполнителя. Так, длинные, "цветистые" описания заменяются короткими, сжатыми фразами, передающими главный смысл эпизода. При этом дается отсылка к узловому моменту сюжета, дается мотивировка события: "И когда кануло Кольцо в жерло вулкана"...

К другим сюжетоцентрическим анекдотам нельзя подобрать конкретную цитату, они опираются на общее представление слушателя об эпизоде и поведении героев в рамках этого эпизода. Нарушение ожидаемого развития событий или его иное истолкование порождают яркий комический эффект. В реалии толкиновского мира вторгаются приметы обыденного мира:

"Очнулся Гэндальф после битвы в Мории. Смотрит -- а вокруг все белое, сам он тоже в белом... Спрашивает: -- Это Лориен? -- Нет, -- отвечают ему, -- это Склифосовка".

Анекдот может и переиначивать общеизвестное развитие событий, что порождает совершенно иную, комическую мотивировку действий героев: "Сидя в гостях у Фродо, Гэндальф рассказывал тому, какое это ужасное Кольцо. В доказательство своих слов он взял и одел Кольцо на палец... Ничего не произошло. Гэндальф очень расстроился, вернул Кольцо Фродо и приказал: -- Иди, мол, выбрось эту дрянь, чтоб она сгорела, зараза! Ну кто же виноват, что Фродо такой исполнительный..."

Некоторые анекдоты перетолковывают мотивы действий героев в стилистически снижающем ключе, выдвигая свою версию причин тех или иных событий трилогии. Например, в одном из анекдотов перетолкованы мотивы действий персонажа:

"А знаете ли вы, почему Арагорн не женился на Арвен, прежде чем не разгромил Саурона? Был у эльфийских девушек обычай носить пояс целомудрия. С замком -- для надежности. А ключик случайно оказался у ейной матушки, когда ее орки сцапали. Так он достался Саурону. Саурон хранил его (золотой, между прочим!) в сокровищнице. И бедному Арагорну, чтобы жениться, пришлось воевать с Сауроном и разграблять его сокровищницу. А про Кольцо потом придумали, для детской версии."

Нам встретились анекдоты, использующие прием "остранения" — взгляда на события текста с иной, неожиданной для слушателя стороны. Вот как, например, выглядит поединок Гэндальфа с Балрогом с точки зрения натуралиста:

"Цитата из Брема: "В период линьки серые гэндальфы (majarus vulgaris quasisapiens) находят себе пещеру потемнее и поглубже, заползают в нее и там линяют, падая вниз с естественных выступов и таким образом охлаждаясь. После линьки становятся белыми и на некоторое время приобретают способность летать."

Наконец, существуют тексты, использующие сюжет Толкина, но героям приписываются слова и поступки, свойственные героям иных фольклорных и литературных произведений. В отдельную группу можно выделить анекдоты, в которых звучат киноцитаты. В таких текстах неожиданно появляющаяся цитата из кинофильма сопрягает толкиновский мир и кинопространство, что порождает комический эффект. Пример:

"Едут хоббиты по Упокоищам, меж древних курганов, а вдоль дороги мертвые с косами стоят... И тишина..."

Анекдот может строиться на соединении эпизода из "ВК" и хорошо известных бытовых реалий:

Например, это может быть пародирование рекламы:

"-- Да ты совсем белый стал, Гэндальф!, -- сказал Леголас. -- Только в Мории я понял, что чистота -- это чисто "Тайд"!, -- был ответ."

В другом типе анекдотов комический эффект основывается на игре с различными цветовыми кодами: с одной стороны, с принятыми цветовыми кодами в реальной современной культурной практике и, с другой -- с условными цветами толкиновского мира.

Цветовой код во "ВК" оказался весьма продуктивным мотивом для создания целого цикла текстов, пародирующих и переосмысливающих цвета "по Толкину" в соответствии с культурными реалиями. Авантекстовыми элементами таких анекдотов могут быть цитаты из других произведений, обыгрывание слов другого языка:

"Увозят санитары Сарумана из Ортханка, а он вырывается и вопит:

-- Я ! Я -- Саруман Белый!

На мосту стоит Гэндальф и говорит врачу:

- Да-да. Бэлый и савсэм гарячий".

("Горячий, совсем белый" — цитата из к/ф "Кавказская пленница")

"В украинском переводе LotR слова Гэндальфа о Сарумане, потерявшем белизну, переведены так: "Ти втратив свою бiлизну, Сарумане!" Для не знающих украинского поясняем -- "бiлизна" -- вовсе не "белизна", а "белье". Вот так. "Ты утратил свое белье, Саруман!" Добрий дiдусь Гандальф..."

"Почему у Саурона Глаз красный? Да перепил с Саруманом. У того так вообще белая горячка, а у Саурона -- только Глаз красный..."

Подобная возможность игры может быть усилена за счет "белых пятен" в истории мира по Толкину:

"Элронд спрашивает Гэндальфа: -- Серый, вас ведь из Валинора пятерых к нам прислали. Саруман в Ортханке сидит, ты у меня ошиваешься, Радагаст где-то рядом шарится... А остальные где? -- Ты про Синих ⁶ ? Да прячутся где-то вдвоем, прати-и-ивные..."

Мотивом, продуцирующим большое число анекдотов, является мотив зависимости персонажа от Кольца Всевластья. Естественной аналогией этой ситуации в реальном мире стала аналогия с наркоманией, что и породило круг анекдотов, сравниваюших кольцо и наркотики.

"Встречаются Саруман и наркоман. Саруман трубку курит, а наркоман -- сигарету. Саруман спрашивает:

-- Чего куришь?

-- Траву, -- отвечает наркоман.

-- А-а, -- говорит Саруман, -- я тоже. Длиннохвостую.

-- Колеса лучше, -- замечает наркоман.

-- Не-е, -- вздыхает Саруман, -- то ли дело -- Кольца..."

Другая художественная реалия, продолжающая тему наркомании -- использование лечебных трав:

"В Палатах Врачевания спрашивает Арагорн Главного Целителя:

-- Есть ли у вас целема? И учтите, мне не важно, где ее называют ацэлас, а где -- марихуана..."

(ср. в тексте Толкина:

"Тут явился травовед.

— Ваша милость изволили спрашивать княженицу <...>

— Именно ее я изволил спрашивать, — перебил Арагорн, — и неважно где она звалась ацеа аранион, а где княженицей".

Наконец, одной из реалий, создающей наряду с трилогией текст анекдота, являются компьютерные игры, команды:

"Пин заглянул в Палантир и увидал там Саурона. Пин нажал Ctrl+Alt+Del и все пропало..."

"Гэндальф: Говорил тебе, отвыкай от своего хоббитанского акцента!

Засмеют! Это называется Па-лан-тир, понял?

Пин: А я чего говорю?

Гэндальф: А ты говоришь "Пентиум"!"

"Пришли гномы к Бильбо и видят надпись на двери: "Hacker". Спрашивают:

-- Это Вы -- Взломщик ?

Бильбо отвечает:

-- Только по драконам, а по компьютерам -- поищите в Интернете..."

"Идeт отряд Хранителей по Средиземью. Навстречу им гном:

-- Куда путь держите, уважаемые?

-- Да так... Саурона деинсталлировать."

"У себя в Интернет-кафе "Гарцующий Пончик" Лавр Наркисс держал несколько машин со специальной версией Windows 98, у которой были круглые окна -- а вдруг хоббиты пожалуют ?"

"Манвэ обращается к Илуватару:

-- Великий Эру! Дух Саурона восстал со дна океана, вернулся в Мордор, силу копит! Надо что-то делать!

-- Я вам Моргота снeс? Я вам остров заражeнный удалил? Мне теперь что, из-за одного бага всю Арду форматировать?!"

Привнесение в мир толкиновского анекдота черт компьютерного мира неудивительно и внутренне мотивировано: и то и другое образует виртуальную реальность, в которой с удовольствием пребывают подростки и заигравшиеся взрослые:

"Когда Кольцо кануло в огненную бездну, Саурон был изгнан из пределов Арды навеки, только вот куда -- никто не знает... А чего там знать-то? Программистом он теперь в Москве, вирусы пишет. А летом на хишки ездить повадился..."

Персонажецентрические анекдоты строятся на ином, не толкиновском сюжете. Некоторые из них построены на сюжетной схеме анекдотов общенационального фонда. Для игровой субкультуры очень характерен способ создания текстов с помощью переделки, особенно ярко это проявляется в песнях, бытующих в игровой среде. Большинство из них — переделки хорошо известных шлягеров. Здесь мы наблюдаем сходную ситуацию:

"Забрался Фродо на Ородруин, сел, свесил ноги в Роковую Расселину, поболтал ими, вынул из кармана горсть Колец и стал их задумчиво сыпать вниз: -- Назгули-гули-гули..."

(Исходный текст: Стоит мент посреди Kрасной площади, сыпет из одной руки бисер, из другой марихуану: "Хип-хип-хип-хип-хип")

Значимым, по-видимому, оказывается узнаваемость, прозрачность анекдота — под толкиновскими масками легко увидеть привычных слушателю анекдотических персонажей. Их сопоставление с толкиновскими героями порождает комический эффект. Пример:

"Сидят назгулы на Ородруине, Ангмарский командует:

-- Второй назгул! Ласточкой -- в кратер!

Ну, тот прыгнул -- а куда деваться? Тогда Ангмарский опять:

-- Пятый назгул! Вниз головой, в кратер -- пры-гай!

Этот тоже -- вниз черепом, как заказывали. А Ангмарец не унимается:

-- Восьмой назгул! Солдатиком -- в направлении земного ядра -- пошел!

И Восьмой пошел. Солдатиком. Дисциплина, мать ее... Тут раздается голос из Барад-Дура:

-- Товарищ Верховный Назгул! Исилдур утоп, Кольцо отыскалось, Гэндальф, блин, воскрес, а ты, етить твою, все в "Тетрис" маешься!!!" ⁷

Здесь происходит сопоставление "высоких", демонических и ужасных героев Толкина — назгулов -- с анекдотическими персонажами советского армейского анекдота. В результате такого сопоставления происходит снижение, заземление персонажей, превращение их в анекдотических солдафонов.

Другие персонажецентрические анекдоты строятся, с одной стороны, на литературных источниках и, с другой, отсылают к персонажам и реалиям толкиновского мира. Часто сюжетной основой становятся литературные анекдоты Д. Хармса, его же "Случаи", например:

"Пин надевает очки, заглядывает в Палантир и видит там Саурона, который показывает ему жопу. Пин снимает очки и видит, что никакого Саурона в Палантире нет. Пин надевает очки и снова видит в Палантире Саурона, который показывает ему жопу. Пин снимает очки и видит, что Саурона в Палантире нет. Пин считает все обманом зрения и обижается...".

Значительное число текстов представляет частичную переделку анекдотов широко распространенных циклов (О Штирлице, Чапаеве):

"Тащит Петька Исаев Гэндальфа в штаб за бороду и орет:

- Василий Иваныч! Белого поймал!!!"

Комический эффект основывается на сопряжении реалий двух анекдотических циклов (толкиновского, и о Чапаеве), смешении художественного пространства исходного текста. В художественное пространство анекдота по Толкину вводятся ситуации, возможные в других художественных пространствах, как анекдотических, так и изначального произведения, ставшего основой для создания цикла.

Ряд текстов представляет соединение толкиновской сюжетной коллизии, толкиновских персонажей с персонажами и сюжетами других анекдотов:

Толкинистский анекдот Властелин Колец Анекдот о Штирлице Штирлиц заглянул в Палантир и увидел там Саурона.

-- Ты кто? -- грозно вопросил его Враг.

-- Хоббит, -- ответил разведчик и подумал: "А не сболтнул ли я чего лишнего?" Я хотел отдернуться — вдруг она оттуда вылетит, но она заслонила весь шар и исчезла, а появился он. Слов он не говорил, только глядел, и мне было все внятно. <...> Он спросил: "Кто ты?", а я все молчал, терпел дикую боль и, когда стало совсем уж невмоготу, сказал: "Хоббит". - Штирлиц, какого цвета у вас трусы?

- Как и у всех офицеров Советской Армии -- синие, - ответил Штирлиц и про себя подумал, а не сболтнул ли он чего-нибудь лишнего.

Круг героев, вокруг которых строятся анекдотические циклы, определен наиболее активными персонажами трилогии: Арагорн, Гэндальф, Фродо, Пин, назгулы, Саурон. В анекдоте они характерным образом меняются, в частности могут приобретать черты трикстера (например, склонность к пьянству). Набор отличительных черт толкиновского героя сужается до нескольких ярких черт. Так, главной чертой Сарумана становится волшебный голос, что часто обыгрывается в анекдотах:

"Потерял Саруман и жилье, и работу, и из Шира его прогнали, и пенсии Валары не дают. Одно богатство и осталось, что голос. Вот и открыл он службу секса по телефону -- 1-900-SARUMAN. [1-900 -- в Америке код для платного номера]."

Для Саурона такой же чертой оказывается единственный глаз:

"...И воскликнул менестрель:

-- Слушайте, народы Арды! Слушайте песнь о Фродо Девятипалом, Сауроне Одноглазом, Сэммиуме Безмозглом и других калеках Третьей Эпохи!"

К тому же красный:

"-- Гэндальф, миленький, как же Вас Балрог-то помял! -- причитала Галадриэль, -- Давайте я Вам плащик выстираю. Принести воды!

"Принести воды" -- подумал Саурон. "Опять в чашу смотреть будет." И решил подглядеть. Глянул в чашу, а Галадриэль туда как бухнет стирального порошка! С тех пор плащ у Гэндальфа белый, а глаз у Саурона красный".

Интересно, что эти детали извлечены фактически из одной цитаты:

"Но зеркальная чаша вдруг опять почернела — словно черная дыра в бесконечную пустоту, — и, всплыв из тьмы на поверхность Зеркала, к Фродо медленно медленно приблизился ГЛАЗ. Обрамленный багровыми ресницами пламени, тускло светящийся мертвенной желтизной, был он, однако, напряженно живым <...> Стеклянисто-глянцевое яблоко Глаза, иссеченное сетью кровавых прожилок, ворочалось в тесной глазнице Зеркала..." ⁸

Анекдот, таким образом, извлекает описание внешнего облика персонажа фактически из ничего — нигде в тексте "Властелина Колец" не дается портрета Саурона. Краснота и одноглазость анекдотического Саурона строится на единственном атрибуте героя -- глазе, который Фродо видит в Палантире, и Багровом Оке -- символе Саурона.

Высокий эпический стиль трилогии, высокое отношение к персонажам в анекдоте подвергается осмеянию, герою приписываются низкие черты:

"Саурон Великий был очень несчастен: он страдал конъюнктивитом, недержанием Кольца и проказой..."

"Превратившись в волколака, кинулся Саурон на Хуана. А Хуан его молча, без лишних слов, взял и оттрахал. Сгорающий от стыда Саурон обратился в летучую мышь и с жалобным писком взмыл в небо... Там его ждал ухмыляющийся Торондор..."

"Как известно, Фродо, объявляя себя Властелином, надел кольцо на средний палец. Надо полагать, там же его носил и Саурон. А теперь подумайте, ЧТО должен был показывать Элендилу и Исилдуру Саурон, если средний его палец был отрублен, не задевая ни указательного, ни мизинца..."

"Возвращается Мерри с Кормалленского поля и хвастает:

-- А я сегодня Короля-Призрака кинжалом полоснул!

-- Ну и как ты его полоснул, что он опять над нами летает?

-- Ну летает... И ещe летать будет. А вот любить -- уже никогда!"

или при переведении высоких героических эпических поступков (поединков, добывании искомого) в низкий "бытовой" план:

"Только у Торекского камня Арагорн вспомнил, что старинное витиеватое роханское пожелание "А не пойти ли тебе Стезей Мертвецов" означает "Чтоб ты сдох!" Но было поздно..."

"Саурон -- назгулам:

-- Кто вчера летал над Минас-Тиритом с криками "Я ужас, летящий на крыльях ночи!" ?!"

"Заметка в газете "Голос Дарина": "Вчера в Мории было открыто новое перспективное месторождение Балрогов. По оценкам специалистов, его хватит на перекраску от 30 до 40 Гэндальфов."

Персонажу могут быть приписаны противоположные, несвойственные ему черты, помыслы и поступки, а победа светлых сил объясняется нерасторопность и неумелостью обеих сторон:

"Битва у воpот Моpаннона. Cлышен кpик "Оpлы летят!". Чеpез несколько минут появляются (одновpеменно) оpлы и пpизнаки pазpушения Баpад Дуpа. Гэндальф (Гваихиpу):

-- Где тебя столько вpемени носило, воpона тоpмозная! Он-таки уничтожил Кольцо!"

"А знаете ли вы, что Гендальф очень любил играть в карты? При этом часто проигрывал, но никогда не платил долгов. Поэтому его вечно преследовали кредиторы. А вы-то думали: почему он -- странствующий волшебник?!"

Итак, схемы, по которым строятся персонажецентричные анекдоты:

1. пересоздание сказочной, литературной реальности за счет придумывания, додумывания ситуаций, характеров, развитие намеченных взаимоотношений между героями или сочинение новых:

"Снял Арагорн с Фродо плащ и рубаху, глядит -- а там мифрильная кольчуга. Снял ее -- а под ней еще одна. А потом и третья... Спрашивает:

-- Неужто все Бильбо подарил ?

-- Ага, -- отвечает Фродо, -- у дядюшки склероз..."

"Приехал Арагорн в Лориэн и вопит:

-- Это я, мол, Эльфийский Берилл...

С дэлони свешивается голова Арвен и отвечает:

-- Берилл-то ты Берилл, да кто ж тебе даст?"

"Балрог присел на мосту, пригорюнившись, и вдруг показалось, что это старый-старый хоббит, потерявший всех своих друзей и уставший ждать Гэндальфа..."

"Спорят эльф, гном,человек и хоббит -- кто раньше был создан?

Эльф: -- Всем известно -- эльфы появились первыми, поэтому нас и называют Перворожденными!

Гном : -- А гномов-то раньше сделали, да только потом усыпили...

Человек : -- Ха! Никто не видел, как вы появлялись, так что это ничего не значит!

Хоббит : -- Ну почему же никто не видел ? Вот я видел..."

2. приписывание персонажу иных черт (например, пьянства и великого похмелья). Любопытно, что это качество может быть приписано практически любому персонажу мужского пола:

"Однажды Арагорн, будучи с дикого бодуна, заглянул в Палантир Ортханка. Говорят, что с тех пор всякий, заглянувший в этот Камень, если его похмелье не было еще более жутким, видел в нем только перекошенную рожу Арагорна..."

"-- Я привез тебе это от Арвен, -- молвил Гальбарад и показал чехол.

-- А-а, -- ответил Арагорн,-- Я знаю, что это. Сохрани это для меня, пока не исполнятся сроки. А как исполнятся -- мы это вместе разопьем. Ох и наздравуримся, однако..."

"Напились как-то Пин с Мерри энтийской дистиллированной водицы, да и стали буянить. Как проспались, смотрят -- лежат они на развалинах Изенгарда... И нечего все на энтов сваливать, вот!"

"Проснулся Фангорн с большого бодуна. Голова трещит, душа пивка просит... Поглядел вокруг Фангорн и подивился: кругом обломки от стены валяются, ворота смятые, над Изенгардом пар столбом стоит. Обхватил Фангорн больную голову корявыми пальцами, задумался: "И какой недорослик мне вчера ляпнул, что Саруман меня не уважает ?!!""

"Выпивал как-то Саруман с Гримой на спор в Ортханке. Ну и не выдержали оба -- обстругали всю крепость да еще и облили сверху. Энты пришли, а им уж и делать-то нечего, разве что прибрать..."

"Приползает как-то Горлум к таверне Баттербура и сипит:

- Дай мне, дай-с-с...

- Да нету у меня Кольца, -- отвечает изумленный кабатчик.

- На хер Кольц-со! -- хрипит Горлум, -- похмелитьс-ся дай!"

"Hачало Четвеpтой Эпохи. Хоббиты сидят на полянке и пьют пиво. Из кустов вылетает ошалелый Фpодо с кpиком "Hазгул!". Все, естественно, пpячутся. Минут чеpез десять вылезают: ни Фpодо, ни пива, ни закуси..."

Вероятно, эта черта имеет под собой вполне реальную основу: на толкинских играх часто начало игры отмечают попойками.

Промежуточные тексты соединяют сюжеты разных анекдотических циклов и практически полностью совпадают (что и порождает комический эффект):

"Арагорн решил осмотреть рану Фродо и изумился: "Фродо, что это?! Откуда у тебя мифрильная кольчуга?" "Так, подарочек на день рождения",- ответил нерастерявшийся Фродо."

"Сидят у подножия Ортханка два хоббита и приговаривают:

-- Саруман, выходи!

-- Выходи, подлый трус!"

Несколько в стороне от основного корпуса текстов стоят анекдоты, связанные с "Властелином Колец" только опосредованно. Это тексты, основанные исключительно на реалиях субкультурной жизни толкинистов и игровиков, анекдоты, основой для которых послужили многочисленные литературные произведения, продолжающие или перетолковывающие трилогию Толкина (наиболее известны книги Ниэнны ("Черый Сильмариллион") и Н. Перумова), наконец, т.н. "квазинекдоты", анекдоты об анекдотах, в которых осмысляется трансформация героев Толкина.

Примеры анекдотов, связанных с широко известными в субкультуре людьми:

"Пришла к Бильбо на Угощение девушка, вся в черном, и запела под гитару всякие душещипательные песни. Фродо послушал-послушал, да и рванул в Мордор -- Кольцо Саурону отдать. И отдал бы, если бы не Горлум..."

Этот анекдот требует некоторых пояснений. "Девушка в черном" — Ниэнна, известная тем, что она весьма симпатизирует "темным", то есть персонажам трилогии, противостоящим Светлому Совету. Она написала т.н. "Черный Сильмариллион", в котором излагается история Средиземья с точки зрения темных сил.

"Явился Гэндальф в Средиземье, а его Кинн ⁹ прихватила и на экзамен потащила -- имя защищать..."

Здесь соединяются реалии игры — на некоторых "игрушках" люди, исполняющие те или иные роли, должны предварительно сдать экзамен на право ее сыграть, — и конкретный человек.

Существует много анекдотов, обыгрывающих неоостветствия имен персонажей, географических названий, описаний в разных переводах трилогии:

"Остановились раз четверо хоббитов на границе двух переводов. Один и говорит спутникам:

— Запомните, я теперь никакой не Торбинс. Спросят -- так Бэггинс".

"Идут к Андуину две группы. В одной -- такие маленькие, худенькие, в другой -- такие крепкие, толстые, высокие. Их спрашивают:

-- Вы кто?

-- Хоббиты!

-- А почему такие разные?

-- А мы из разных переводов!"

Такие анекдоты, могут быть привязаны к конкретным эпизодам.

"Падая в Ородруин, Горлум говорил себе: "Ничего-сс. Грядущщщие поколения меня поймутсс..." Зря он на Перумова надеялся -- тот его даже и не вспомнил..."

Анекдоты толкиновского цикла, так же как и все фольклорные и культурные тексты рассматриваемой субкультуры представляют собой своеобразное лоскутное одеяло, импровизацию из готовых формул, заимствованных из самых разных источников. Эти источники могут образовывать достаточно целостную картину мира, однако в силу существования параллельных, альтернативных принципов видения мира, неизбежно возникает смеховое, снижающее, пародийное отношение к ним. Оно и выражает себя через анекдоты, "приколы" (например, периначивание цитат из текста трилогии), песни, паремии и т.п. Авантекстовые элементы в картине мира с помощью системы "сдержек и противовесов", приемов, позволяющих объединить и примирить реальность толкиновскую и обыденную ¹⁰ , образуют более или менее целостное единство. В анекдоте и других смеховых жанрах они вступают в конфликт, в ситуацию ярко выраженного логического несоответствия друг другу.

Примечания

1. Мещерякова М.И. От составителя // Русская фантастика в именах и лицах: Справочник / Под ред. М.И. Мещеряковой. — М.: Мегатрон, 1998., с. 12.
2. Запись 6.10.98. от Моисеенко А. И, 1967 г.р., обр. высш.
3. Запись 15.09.00. от Лобина А., 1969 г.р., обр. высш
4. Запись 15.09.00. от Лобина А., 1969 г.р., обр. высш.
5. Толкиен Дж. Р.Р. ДВЕ ТВЕРДЫНИ: Повесть / Пер. с англ. В. Муравьева. — М.: Радуга, 1991. — с.118. В других случаях дается ссылка на это издание.
6. В Сильмариллионе говорится о Синих Магах, "что ушли на восток Средиземья и предания молчат о них" (Дж.Р.Р. Толкин. "Сильмариллион". Эпос нолдоров. / Пер. с англ. Н. Эстель. — М., 1992. — С.332).
7. Исходный текст: Отвесная скала. На краю - взвод солдат. Внизу - прапорщик с мегафоном:
   - Иванов! Левую руку поднял, правую отвел! Замри! Шаг вперед!
   - Петров! Левую ногу вперед, руки по швам! Замри! Шаг вперед!
   - Сидоров! "Ласточку" делать можешь? Молодец! Шаг вперед! Идет мимо полковник, увидел и кричит:
   - Прапорщик Петренко, ты чего делаешь, ... твою мать?! Осенний призыв сорвали, личного состава не хватает! А он, мудак, тут в "тетрис" играет!")
8. Толкиен Дж. Р.Р. Хранители: Повесть / Пер. с англ. В. Муравьева. — М.: Радуга, 1991. — C.448-449.
9. Одна из довольно известных деятелей игрового движения.
10. Довольно часто члены субкультуры воспринимают текст Властелина Колец как описание событий, бывших на самом деле, но очень давно. Для доказательства этого используются самые разные приемы вплоть до сравнения береговой линии Средиземья и очертаний материков на карте Земли. То же может происходить и применительно к собственной личности. Объявив себя, скажем, эльфом, толкинист может объяснять это реинкарнацией или с помощью концепции параллельных пространств.