<< На главную страницу

ЕВРОПЕЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ

На правах рукописи

Кормина Жанна Владимировна

Рекрутский обряд: структура и семантика
(на материалах севера и северо-запада России XIX-XX вв.)

24.00.01 – Теория культуры

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата культурологических наук

Москва 2000

Постановка проблемы

Под рекрутским обрядом в настоящей работе понимается ритуал проводов на армейскую службу ¹. Рекрутский обряд принципиально отличается от других обрядов жизненного цикла – родильно-крестинных, свадебных, похоронно-поминальных. Перечисленные ритуалы составляют определенный обрядовый континуум, в рамках которого прохождение носителем традиционной культуры следующего ритуала предполагает участие в предыдущем. Логика этих обрядовых практик диктуется потребностью в постоянной коррекции между биологическим и социальным, направленной на подтверждение социального статуса (социальной идентичности) носителя культуры ².

В отличие от названных обрядов жизненного цикла, обряд проводов в армию не является "естественным" следствием существования человека как биологического существа – рождающегося, стареющего и умирающего. Он появляется в конкретное историческое время (и, надо думать, исчезнет или трансформируется с изменением принципа комплектования вооруженных сил – например, с введением профессиональной армии) и представляет собой реакцию культуры на ситуацию, задаваемую извне.

Рекрутская обрядность является примером адаптации новой социально-исторической ситуации посредством традиционных схем переживания (конструирование) реальности. Поводом для ее появления стало введение института рекрутства в начале XVIII века в ходе петровских реформ. Происходившие на протяжении XIX и XX вв. изменения в сроках службы и порядке набора так или иначе влияли на обрядность. Однако ритуал проводов в армию продолжал свое существование: в некоторых локальных традициях он фиксируется и сейчас.

На протяжении XIX – XX вв. в крестьянской культуре трансформировалось отношение к явлению, вызвавшему возникновение рекрутской обрядности, – к службе в армии. Происходила смена акцентов в смыслах, которые носители культуры придавали этому событию. Если в XIX веке уход на службу осмыслялся, прежде всего, как уход из социума и репрезентировался в терминах похоронно-поминальной обрядности, то к середине XX века служба в армии воспринималась как обязательный этап в жизни каждого мужчины и наделялась инициационным смыслом и символикой. Именно этот параметр – отношение к событию (набору в армию) – видимо, определяет способы его ритуального "оформления" (конструирования обряда). Конструирование состоит в выборе существующих в культуре символических средств для репрезентации этого события.

Изученность темы

Для отечественной фольклористики и этнографии, которые до некоторых пор были ориентированы исключительно на изучение свидетельств "живой старины", рекрутская обрядность не представляла особого интереса. Эпизодическое возникновение интереса к ритуалу проводов в армию обусловливалось, главным образом, причинами экстранаучного характера, а именно - обстоятельствами внешней политики (участием России в военных действиях) и/или всплеском националистической активности. Добротные этнографические описания обрядовых действий являются скорее исключением, нежели правилом. Для советского времени такие описания практически отсутствуют.

В отечественной этнологии рекрутский обряд не становился еще предметом специального исследования, хотя отдельные сюжеты, имеющие отношение к этой проблематике, привлекали внимание этнографов и фольклористов.

Литература, касающаяся темы настоящей диссертации, условно может быть разделена на три основных группы. В первую группу входят работы, посвященные интерпретации конкретных ходов в ритуальном сценарии. Достаточно полное освещение как в отечественной, так и в западной литературе получили такие универсальные для обрядов жизненного цикла действия, как операции над волосами. Неоднократно обращалось внимание на связь волос с плодородием, производящей, сексуальной силой ³. В то же время, высказывалась мысль о том, что волосы могут выступать в качестве символов божественной сущности и вообще в качестве самостоятельной силы, существующей отдельно от человека и носящей необязательно сексуальный характер ⁴. Идею особой связи волос с богатством и благополучием развивал Б.А.Успенский ⁵ .

Вторую группу работ составляют изыскания в области структуры ритуала. Первым обратил внимание на существовании закономерности в разворачивании ритуальных сценариев А.Ван-Геннеп ⁶. Он предложил рассматривать любой ритуал как реализацию трехчастной схемы, описывающей смену состояний (в географическом и в социальном смысле) героя ритуала: десоциализация (снятие признаков прежнего состояния, выведение из коллектива), лиминальная стадия (пребывание в состоянии "противофазы" социуму), ресоциализация (наделение признаками нового состояния, возвращение в коллектив). Средняя часть описанной А.Ван-Геннепом схемы, соответствующая лиминальному положению члена социума, была подробно рассмотрена в работах В.Тернера ⁷. Продолжением изысканий Ван-Геннепа и Тернера в области ритуала стал структурно-семиотический подход к изучению обряда, сформулированный в совместных работах А.К.Байбурина и Г.А.Левинтона ⁸.

К третьей группе относятся исследования, посвященные системе ритуалов и месту конкретных обрядов в рамках этой системы. В отечественной этнографии названная проблема, в частности, обсуждалась – и продолжает быть предметом обсуждения - в ходе дискуссии об обрядах инициации у славян ⁹ . Работы, посвященные поискам обряда инициации у славян, обычно представляют собой генетические построения, ориентированные на реконструкцию отдаленных во времени состояний (например, на материалах волшебной сказки ¹⁰ или игрового фольклора ¹¹).

Источники

Основой для настоящей работы послужили, во-первых, фольклорные и этнографические материалы, собранные в конце XIX – начале XX вв. и опубликованные по большей части в местных изданиях (таких, как "Олонецкие губернские ведомости", "Архангельское общество изучения Русского севера", "Псковские епархиальные ведомости" и пр.), частично в центральных этнографических журналах ("Этнографические обозрение", "Живая старина"), а частично хранящиеся в архивах (архив Русского географического общества, архив Русского этнографического музея).

Второй частью источниковой базы стали результаты собственных полевых исследований автора, проведенных в рамках работы фольклорно-этнографической экспедиции факультета этнологии ЕУСПб в Ленинградской, Новгородской и Вологодской областях в 1997-1999 гг. Кроме того, в диссертации использованы материалы из архива Карельского отделения Российской академии наук (Петрозаводск), Тихвинского фольклорного архива (СПбГУКИ), а также личных архивов И.А.Разумовой (Петрозаводск) и Н.Б.Бобровой (пос. Хвойная Новгородской обл.).

Цели и задачи

Обряд проводов в армию являет собой пример адаптации новой социально-исторической ситуации к традиционному образу жизни. Обращение к рекрутскому ритуалу, таким образом, позволяет сформулировать вопрос о способах и приемах конструирования обрядовой реальности.

Поскольку материалы по рекрутской обрядности не были ранее собраны и систематизированы, первой задачей настоящей работы является выявление источников, относящихся к рекрутской обрядности. Первая глава диссертационного исследования представляет собой опыт описания, систематизации и критики таких источников.

Во второй главе предпринимается попытка по возможности наиболее полного и последовательного описания обрядового сценария, а также его интерпретации (в основном, по данным конца XIX – начала XX вв.). Большое внимание здесь уделяется способам репрезентации лиминального статуса рекрута. Особо рассматриваются обряды последнего дня, т.е. собственно проводов, в частности, анализируются такие его составляющие, как благословение, заговаривание от тоски, изготовление ритуального символа – "памяти" по рекруту.

В третьей главе рассматривается проблема конструирования обряда и зависимости этого конструирования от социально-исторического контекста. Здесь, в частности, ставятся следующие вопросы:

из каких ритуальных ходов, традиционных для изучаемой культуры, конструируется рекрутская обрядность?

Чем обусловлен тот или иной выбор?

Как соотносится рекрутская обрядность с другими обрядами жизненного цикла?

Каков механизм взаимодействия социально-исторического контекста и обрядовой реальности?

Методы

Основной методологической установкой настоящей работы является понимание культуры как знаковой системы. Интерпретация разных уровней организации культуры производится методами структурно-семантического анализа, разработанными в трудах Ю.М.Лотмана, А.К.Байбурина, Г.А.Левинтона, Н.И.Толстого. Специфика применения этого метода в данном исследовании определяется тем, что традиционная культура здесь понимается, с одной стороны, как динамическая система и, с другой стороны, как результат и процесс социального конструирования ¹². При этом объектом исследования являются носители традиции, чье отношение к тем или иным событиям или явлениям определяет способы и направления социального конструирования.

Сопоставление хронологически разных состояний традиции предполагает применение также сравнительно-исторического метода.

При сборе полевых материалов применялись методы фокусированного и биографического интервью.

Актуальность и научная новизна работы

Как уже отмечалось, в отечественных антропологических дисциплинах обряд проводов в армию не становился еще предметом специального анализа. В области исследования ритуалов практически неизученной остается проблема построения жизненного сценария в русской крестьянской культуре, тесно связанная с более общими вопросами конструирования обрядовых практик, также малоизученными.

Апробация работы

Отдельные фрагменты диссертации обсуждались на заседаниях исследовательского семинара факультета этнологии ЕУСПб. Основные положения третьей главы были представлены в виде докладов на конференциях "Мифология и повседневность" (ИРЛИ РАН, С.-Петербург) в феврале 1999 года и "Gender and Rural Transformations in Europe: Past, Present and Future Prospects" (Wageningen, The Netherland) в октябре 1999 г. Методики полевых исследований, проведенных в ходе работе над диссертацией, стали предметом анализа в выступлении на конференции "Полевые методы в социальных науках" (ЕУСПб, С.-Петербург) в апреле 2000г. Некоторые концептуальные основания, значимые для данной работы, вошли в доклад, прочитанный на конференции "Представления о смерти в традиционной культуре Северной Европы (Париж-IV, Сорбонна) в мае 1999 года.

Структура диссертации

В соответствии со сформулированными целями и задачами диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списков информантов и литературы.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность и научная новизна работы, определяются ее цели и задачи, оговариваются методологические основы, а также дается историческая справка относительно способов комплектования Российской армии и организации наборов в XVIII – XX вв.

Первая глава "История изучения рекрутского обряда и характеристика источников" представляет собой описание материалов по рекрутской обрядности, как опубликованных, так и архивных. Круг привлекаемых источников достаточно широк и разнороден, что обусловлено специфичностью предмета исследования.

Каждый рекрутский набор становился, с одной стороны, значимым событием в частной жизни семьи и в судьбе конкретного человека, а с другой стороны, он являлся государственной акцией, проходящей в масштабах страны, губернии, города, деревни. В результате появлялись источники двух типов: во-первых, описывались обрядовые действия, сопровождавшие проводы на военную службу (этнографические описания) и фиксировались соответствующие фольклорные тексты. Во-вторых, в периодических изданиях появлялась информация о конкретных ситуациях отправления в армию (включая, например, речи священников перед жеребьевкой), сведения о результатах наборов. Сюда же следует отнести законы и постановления, касающиеся организации набора, а также специальные издания или публикации в прессе, где эти законы разъяснялись.

Материалы первого типа, наряду с другими этнографическими сведениями, публиковались в "Губернских ведомостях" и краеведческих периодических изданиях начиная с середины XIX века. Первые описания ритуала проводов рекрута, как правило, являются фрагментами более общих работ, посвященных местным обрядам, поверьям и т.д. ¹³.

Специальные работы о рекрутской обрядности появляются только в конце XIX века ¹⁴. В сезон рекрутских наборов в местных газетах регулярно появлялись сообщения о ходе кампании (с приведением статистических данных), в частности, описывались случаи злоупотреблений (взяточничество, членовредительство), а также участие населения в сборах и проводах новобранцев и пиры, устраиваемые для них и в их честь на средства властей или горожан.

Специфическим типом этнографических источников являются крестьянские самоописания, которые появляются в конце XIX - начале XX вв. Описательная этнография по большей части была занятием разночинцев, главным образом, учителей и священников, которые были включены в крестьянское сообщество на особых основаниях. Социальная дистанция между крестьянами, с одной стороны, и образованными специалистами, с другой, создавала предпосылки для появления у последних определенной рефлексии по поводу хорошо знакомых им культурных практик. Отличительной чертой такого рода текстов является экспликация авторской позиции по отношению к описываемому предмету, что нередко выражается в оценке реалий крестьянской жизни с точки зрения морально-этических норм, релевантных для принципиально иного состояния культуры. Крестьянские же описания, как правило, лишены рефлексии такого рода.

Значительный корпус данных по рекрутской обрядности был собран в 1898-1901 гг. корреспондентами Тенишевского этнографического бюро ¹⁵ - по большей части этнографами-любителями (учителями, священниками, врачами, студентами семинарий, грамотными крестьянами). В "Программу этнографических сведений о крестьянах центральной России", в соответствии с которой происходил сбор этнографических материалов, вошли два вопроса касательно воинской повинности. В результате были получены описания обряда проводов на службу, записи рекрутских песен, частушек и причитаний, главным образом, из Вологодской и Новгородской губерний.

Всплеск интереса к рекрутской обрядности приходится на годы Первой мировой войны. В местных газетах практически повсеместно появляются репортажи с описанием проводов на военную службу. Спецификой публикаций, появляющихся в центральных периодических изданиях этого времени, является их политическая ангажированность, сказавшаяся как на принципах отбора материалов, так и на качестве их интерпретации.

Характерной особенностью фольклорных источников, сопровождающих и/или описывающих проводы на службу, является эксплицированная в этих текстах установка на "достоверность". Анализ фольклорных источников сопряжен с их критикой с точки зрения "реальности" или "мифологичности" фактов, о которых они сообщают: сроки службы и способ набора, условия льгот и пр.

Особым источником являются интервью, полученные в результате полевых исследований. Письменные источники и материалы устных опросов представляют собой, если использовать терминологию К.Гирца, разные уровни интерпретации культуры; первые более формализованы, и, в определенном смысле, менее достоверны, чем вторые ¹⁶. Полученные данные представляют собой, главным образом, воспоминания информантов 1900-х – 1930-х годов рождения о том, как происходили проводы в армию. Ценность этих источников состоит в том, что они позволяют судить, во-первых, об актуальности события для жизни деревни, семьи, конкретного человека и его месте в соответствующих обрядовых циклах, а, во-вторых, о значимости тех или иных эпизодов рекрутской обрядности с точки зрения носителей культуры. Такие описания ритуала представляют собой специфические нарративы, в которых с точки зрения настоящего исследования значима не столько достоверность (соответствие рассказанного происходившему), сколько способ их организации.

Вторая глава "Рекрутская обрядность (описание и интерпретация)"

Время рекрутского обряда неоднородно (как, впрочем, и время других обрядов, например, свадьбы). На разных его этапах соотношение ритуального и повседневного в нем различается. Различные эпизоды в обрядовом сценарии отмечаются специфическими стратегиями поведения участников обряда: рекрута по отношению к окружающим и окружающих (односельчан, ровесников, родных) по отношению к рекруту. В этой главе прослеживается динамика изменений поведения рекрута от начала его "вхождения" в ритуальную роль до последнего дня перед отправлением на службу.

Знаком начала обряда служит фиксируемое наблюдателями изменение в поведении рекрута. Оно эксплицировано в лексике. Так, глагол ломаться может обозначать характерные манеры рекрута, а глагол чудить – рекрутские бесчинства. Оба термина применяются также для других ритуальных ситуаций: соответственно для поведения во время драки и святок. Все эти ситуации включены в обязательный репертуар мужского варианта культуры.

Во время рекрутских гуляний происходит обособление группы рекрутов. Ритуальные бесчинства, типичное ролевое поведение рекрута, являются способом такого обособления через противопоставление рекрутов деревне. Нарушение рекрутом поведенческих норм является показателем выполнения им особой ритуальной роли. Свидетельством этому служит отношение к нему окружающих. Отмечается, что односельчане воспринимали бесчинства рекрутов как должное.

Другим способом репрезентации лиминального статуса рекрута является его одежда. В конструировании рекрутского костюма активно используются женские детали одежды, такие, как платки, шали, бусы. Такая минимальная травестия – простейший способ обозначения противопоставленности коллективу, "чужести" (ср.: травестия как наиболее распространенный способ святочного ряжения). В рекрутском костюме наличие женских деталей может быть расценено как знак того, что рекрут – на символическом уровне – теряет признаки пола: для того мира, куда он уходит, эти признаки нерелеватны. Идея размытости гендерной идентичности рекрута реализуется также в противопоставлении в рамках молодежных гуляний статуса рекрута статусу жениха.

Период рекрутских гуляний является временем и способом демонстрации семьей рекрута ее состоятельности, поднятием (или поддержанием) социального престижа: проводы в армию (и особенно время гуляний) были сопряжены со значительными расходами для родителей, сравнимыми с затратами на свадьбу.

В рекрутской обрядности по данным XIX – начала XX вв. существенным рубежом была поездка в рекрутское присутствие для жеребьевки и освидетельствования. Фольклорные тексты, описывающие процедуру приема, позволяют судить об отношении носителей культуры к таким телесным практикам, как измерения тела или операции над волосами.

Особо рассматривается проблема восприятия власти, государства носителями традиционной культуры. Отправление молодого человека на армейскую службу представляет собой едва ли не единственную ситуацию непосредственного контакта крестьян с государством. По данным рекрутского фольклора, государство (приравниваемое службе) представлено как чужой мир, отмеченный отсутствием нормальной для своего мира структурированности: там нет церковных праздников и воскресений, структурирующих календарь, там носят одинаковую одежду и пр. Чиновники, производящие набор, в рекрутском фольклоре награждаются характеристиками, свойственными представителям нечистой силы.

Накануне дня проводов поведение рекрута резко меняется: его агрессия и повышенная мобильность сменяются пассивностью, выражающейся на разных уровнях обрядового текста: от вербального (в словесных текстах для характеристики уходящего на службу используются пассивные конструкции) до акционального (его водят под руки).

Кульминационный момент проводов – благословение. Вообще, благословение происходило при любых проводах в дорогу, от ритуальных (например, благословение жениха и невесты перед отправлением в церковь для венчания) до вполне обыденных. В рекрутском обряде, как и во всех прочих ситуациях, благословение может быть словесным, акциональным и предметным. Эти формы ни в коем случае не противоречат друг другу: они встречаются в разных сочетаниях. В роли благословляющего могут выступать не только ближайшие родственники, но и человек, посторонний для семьи, однако обладающий особым сакральным статусом (пастух, священник, знахарь).

Благословение является фрагментом более развернутого этапа обряда проводов в армию – прощания. Считается необходимым проститься со всеми, кто знает рекрута, имеет к нему какое-то отношение; при этом прощание всегда происходит в форме обмена, где средства коммуникации могут быть как вербальными, так и предметными. Во время ритуала прощания происходит актуализация разных уровней социальной идентичности рекрута (дом, семья, деревня, возрастная группа и пр.).

В обряде проводов на службу решается проблема определения социального статуса уходящего. При том, что в рекрутском обряде прежде всего реализуется ритуальная схема, обеспечивающая выдворение члена социума за пределы этого социума (деревни, семьи), участники обряда проводов в армию стремятся не только правильно снарядить и проводить будущего солдата, но и наладить с ним связь. Один из способов "установления контакта" с будущим солдатом состоит в распространенном в некоторых локальных традициях обряде изготовления самим рекрутом или его близкой родственницей особого ритуального символа, соотносимого с ним, т.е. его судьбой и долей: так называемой памяти по рекруту. Универсальным способом установления связи с ушедшим на службу являются письма, в которых для носителей традиционной культуры важна не столько информативная функция, сколько способность преодолевать расстояния, всегда осмысляемые как путь между "тем" миром и "этим".

В ряде локальных традиций при проводах рекрута считается необходимым предпринять специальные магические действия, направленные на избавление рекрута от тоски по дому (как вариант – остающихся дома – от тоски по ушедшему на службу). Распространенным является также моделирование "обратного пути" уходящего на службу (кидание шапки в красный угол, выведение рекрута из дома пятками вперед, возвращение домой за нарочно забытой вещью и т.д.).

Третья глава "Рекрутская обрядность и социально-исторический контекст (к проблеме конструирования обряда)"

Рекрутский обряд возникает как реакция культуры на определенное событие – уход молодого человека на армейскую службу. Рекрутская обрядность может рассматриваться как "ответ" крестьянской культуры на "запрос", предъявленный ей некоей внешней силой, государством или, иными словами, как результат (и процесс) осмысления новой ситуации посредством традиционных для этой культуры когнитивных схем, известных, с одной стороны, по ритуалам жизненного цикла – в первую очередь, похоронам и свадьбе, а, с другой стороны, по календарно приуроченным молодежным гуляниям.

На разных этапах существования обряда ему придавался различный смысл: если в конце XIX-начале XX вв. уход в армию осмыслялся в первую очередь в терминах ухода из социума, т.е. смерти, причем смерти "неправильной", то к 50-60 гг. XX в. он приобретает черты срединного обряда, сравнимого с "классической" инициацией.

Вероятно, существенным для трансформации смысла обряда проводов на службу был момент, когда служба в армии стала обязательным этапом в жизни каждого мужчины. Вследствие развитой системы льгот по семейному положению до Первой мировой войны на службу попадало 20-30% от общего числа молодых людей. В советское время служба стала действительно всеобщей. Она стала восприниматься не как альтернатива свадьбе, а, скорее, как некий предсвадебный этап. Девушка, провожающая молодого человека на армейскую службу, получает статус "ждущей парня из армии", типологически сходный со статусом "сговоренки" – невесты между просватаньем и свадьбой. Поскольку служба в армии становится нормой, мероприятия по приему начинают восприниматься как проверка соответствия некоему стандарту, внеположенному данному социуму и потому абсолютному, предельно объективному. Не соответствовать этому стандарту означает не удовлетворять требованиям, предъявляемым к мужчине вообще.

Невозможно установить прямые корреляции между историческими условиями (сроки службы и т.д.) и ритуальными практиками. Исторические реалии определяют отношение к событию; это отношение, в свою очередь, обуславливает предпочтение тех или иных концептуальных схем, актуализацией которых является обрядовый текст в широком смысле. Отношение к событию (или явлению) зависит от целого комплекса причин. Так, желанность службы в армии для сельской молодежи в советское время объясняется и тем, что армия была единственной возможностью – во времена колхозов - уехать из деревни и улучшить свои жизненные условия.

Об отношении к службе в армии позволяют судить данные по уклонению от службы: от описаний способов членовредительства с целью не попасть в армию в XIX веке до обязательно исполнявшихся на проводах частушек о "браковке" в середине XX века. В то же время для формирования отношения к армейской службе традиционно важное значение имеет идея службы как варианта судьбы, реализующаяся, например, в ряде сказочных сюжетов. Результаты исследования отношения к службе в армии современных молодых людей, живущих в провинции, демонстрируют, что в их оценке значения службы для реализации "правильного" мужского жизненного сценария сосуществуют и представление о службе как о неизбежном (судьбе), и как о способе обретения нового социального статуса – статуса взрослого мужчины.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Рекрутский обряд: к проблеме структурного анализа // Актуальные проблемы культурологии. Тезисы докладов III международной конференции. Екатеринбург, 1998. С.55-56.

Институт крестных в русской традиционной культуре // Символ в религии. Материалы VI Санкт-Петербургских религиозных чтений. Санкт-Петербург, 1998. С.38-40.

Мир живых и мир мертвых: способы контактов // Староладожский сборник. Сост. А.А.Селин. Санкт-Петербург – Старая Ладога, 1998. С.145-155.

Рекрутская обрядность: ритуал и социально-исторический контекст // Материалы конференции "Мифология и повседневность". Сост. К.А.Богданов, А.А.Панченко. Санкт-Петербург, 1999. С.36-50.

Институт крестных родителей в традиционной культуре // Проблемы социального и гуманитарного знания. I. Санкт-Петербург, 1999. C.221-239.

Military drafting rituals: the dynamics of transformation. (В печати)

К вопросу о статусе покойника (две локальных северорусских традиции). (В соавторстве с С.А.Штырковым). (В печати)

Родительское благословение при проводах в армию. (В печати)

Примечания

1. Представляется целесообразным применять этот термин для обозначения любых проводов на службу, независимо от способа комплектования армии. Во всяком случае, именно так поступали этнографы, описывавшие этот обряд в конце XIX – начале XX вв.: несмотря на то, что с 1874 года существовала всеобщая воинская повинность, заменившая рекрутские наборы, обряд называли "рекрутским".
2. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993, с.38-39.
3. Гаген-Торн Н.И. Магическое значение волос и головного убора свадебных обрядах Восточной Европы // Этнографическое обозрение, 1933, №5/6, с.76-88.
4. Leach E. Magical Hair // Myth and Cosmos. L., 1967.
5. Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982.
6. Gennep А. van. The Rites of Passage. L., 1960.
7. Тернер В. Символ и ритуал. М., 1983.
8. См. напр.: Байбурин А.К., Левинтон Г.А. Похороны и свадьба // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Погребальный обряд. М., 1990, с.64-99.
9. См. напр.: Колева Т.А. Весенние девичьи обряды у некоторых южнославянских народов // Советская этнография. 1974, №5, С.74-85; Левинтон Г.А. К статье Д.К.Зеленина "Обрядовое празднество совершеннолетия девиц у русских" // Проблемы славянской этнографии. Л., 1979, с.172-178; Хорватова Э. Традиционные юношеские союзы и инициационные обряды у западных славян // Славянский и балканский фольклор. М., 1989, с.162-173.
10. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1987.
11. См. напр.: Бернштам Т.А. Совершеннолетие девушки в метафорах игрового фольклора (традиционный аспект русской культуры) // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. Л., 1991, с.234-257.
12. См. об этом: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.
13. См. напр.: Кибардин Н.Г. Извлечения из материалов, собранных для русского Географического общества по у. Слободскому // Вятские губернские ведомости, часть неофиц., 1848, №15-16, 10 апр.; №17, 24 апр.; №18, 1 мая; Шерстобитов И. Описание быта государственных крестьян, живущих в Чердынском уезде по правую сторону реки Камы // Пермские губернские ведомости, 1865, часть неофиц., №13, 26 марта, С.55-56.
14. Певин П. Рекрутские обычаи и причитанья Олонецкой губернии // Олонецкие губернские ведомости, 1895, №№80,81,84; Поздняков Т. Набор [рекрутов] // Владимирские губернские ведомости, часть неофиц., 1898, 27 нояб., №48, С.4-7; Шайжин Н. К материалам по народной словесности // Олонецкие губернские ведомости, 1903, №49.
15. Эти материалы хранятся в архиве Русского этнографического музея (Санкт-Петербург), фонд №7 (Тенишевский архив).
16. Geertz C. Thick Description: Toward an Interpretive Theory of Culture // The Interpretation of Culture. Selected Essays. [1973]. Fontana Press, 1993, р.15.