Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика

Защита состоится "19"декабря 2001 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 212.183.01 в Орловском государственном университете по адресу: 302015, Орел, ул. Комсомольская, 41

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Орловского государственного университета

Автореферат разослан " "ноября 2001 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Гришанова В.Н.

В начале ХХ века в науке о языке одним из динамично развивающихся направлений стала антропологическая лингвистика, центральной задачей которой является стремление выявить, каким предстает сам человек в языковой единице, языковых построениях, в самом строе языка, который им создан и которым он пользуется.

Проблема человека в языковом микрокосме предстаёт в двух ипостасях: язык и индивид, язык и этнос.

Этническое самосознание базируется прежде всего на родном языке, следовательно, анализ языка – благодатная почва для исследования менталитета того или иного народа.

Описание народного менталитета через язык и тексты народной культуры считается главной задачей этнолингвистики (С.Е. Никитина). Этнолингвистика – новое направление в лингвистике, появившееся в ХХ веке, рассматривающее спектр проблем, связанных с областью взаимосвязи языка и этноса.

Этнический эталон народа – носителя фольклора хранится в устном народном творчестве. Фольклорная картина мира – особая фольклорная реальность, выраженная с помощью языка традиционного народного творчества, а по образному определению, это "трансформированный мир действительности"(Б.Н. Путилов).

Общепризнано, что одним из наиболее эффективных и информативных способов изучения этнического в языке является создание словарей. В последние годы ведётся интенсивная лексикографическая работа над фольклорным и этнографическим материалом (словари Толстого, Бартминского). Словарь языка русского фольклора – стратегическая цель научных исследований Курской школы лингвофольклористики. Фольклор представляет собой бесценный материал для изучения культуры народа, его языка и менталитета.

Предлагаемое диссертационное сочинение подчинено общей задаче, решаемой курской школой лингвофольклористики в рамках проекта создания Словаря языка русского фольклора.

Предметом нашего исследования стала этнонимическая лексика (этнонимы и образования от них: отэтнонимические существительные, прилагательные и наречия), представляющая собой кластеры "Чужое"("Чужеземное") и "Своё".

В последнее десятилетие интенсивно обсуждаются категории "своё"- "чужое". Исследователи говорят о необходимости Чуждого для развития самосознания личности, народа. Рассматриваемые нами категории значимы в культурологическом смысле для изучения самосознания и взаимодействия человеческих сообществ и различных типов культур. Членение универсума на два мира – "свой"и "чужой"– является одним из фундаментальных семантических принципов с глубокой древности. Большую роль противопоставлению "своё–чужое"в ценностной картине мира русского фольклора отводит С.Е. Никитина, которая утверждает, что своё в фольклорных текстах оценивается как положительное, а чужое – как плохое.

"Свой"мир, по мысли исследователей, – это мир уникальных, индивидуальных, определённых в своей конкретности и известных в своей определённости для субъекта сознания и речи дискретных объектов, называемых собственными именами. "Свой"мир – это мир собственных имён. В нём и нарицательные имена ведут себя как собственные (А.Б. Пеньковский).

Итак, обозначенные выше проблемы антропологической лингвистики, лингвофольклористики и культурологии обусловливают актуальность данного исследования.

Объектом нашего исследования стал язык фольклора.

Предметом исследования является фрагмент фольклорной лексики – тематическая группа этнонимов и образования от них, которые в целом мы называем этнонимической лексикой.

Базой эмпирического материала послужили:

сборники былин (Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом летом 1871 г.; Беломорские былины, записанные А. Марковым; Печорские былины, записанные Н. Ончуковым; былины из книги Древние Российских стихотворения, собранные Киршею Даниловым; былины из сборника Песенный фольклор Мезени; Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока);

сборники лирических песен (Песни, собранные П.В. Киреевским / Вып. I. – Ч. I. Песни необрядовые; Песни, собранные П.В. Киреевским / Новая серия. Вып. II. – Ч. 1 (Песни необрядовые); Великорусские народные песни / Изд. проф. А.И. Соболевским; Халанский М.Г. Народные говоры Курской губернии; Великорусс в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т.п. / Под ред. П.В. Шейна. – Т. 1. – Вып. 1);

тексты исторических песен (Исторические песни XVII века; Исторические песни XVIII века; Исторические песни XIX века).

Цель работы – дать системное представление о месте и функции этнонимической лексики в текстах различных жанров русского фольклора.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач исследования: 1) лексикографически описать этнонимическую лексику каждого из сборников текстов; составить сводные словарные статьи для лексем, общих для сборников того или иного жанра; 2) определить специфичность этнонимической лексики в фольклорных текстах; 3) выявить место этнонимов в фольклорной картине мира; 4) рассмотреть, проявляется ли жанровая специфика в употреблении этнонимической лексики.

Научная новизна заключается в том, что это первое комплексное исследование этнонимической лексики в фольклорных текстах в аспекте восприятия русским народным поэтическим сознанием категорий "своё"и "чужое".

Теоретическая значимость и практическая ценность работы. Исследование способствует решению теоретических проблем теории языка, культурологии, лингвофольклористики и лексикографии. Материалы могут быть использованы в вузовских курсах современного русского языка, фольклористики и культурологии.

Основные методы исследования. Предлагаемое исследование носит комплексный характер, а потому потребовало привлечения системы исследовательских методов, методик и приемов, среди которых особенно активно использовались методы описательный и сопоставительный, методика компонентного анализа, метод тотальной выборки, прием аппликации лексикографических "портретов"слова, предложенный курскими лингвофольклористами. Количественные данные использовались также в качестве показателя какой-либо тенденции – это так называемый симптоматический анализ. Проводилась регулярная проверка по словарям. При исследовании лингвистической стороны текстов устного народного поэтического творчества учитывался фольклористический аспект.

Апробация. Основные идеи и результаты диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры русского языка Курского госпедуниверситета, излагались на аспирантско-докторантских семинарах лаборатории фольклорной лексикографии КГПУ (1998 – 2001 гг.), представлены в материалах научных конференций "Типология фольклорной традиции (актуальные проблемы полевой фольклористики)"(Москва), "Россия и Индия"(Липецк), "Менталитет славян и интеграционные процессы: история, современность, перспективы"(Гомель), "В.И. Даль и парадигма идей современной науки: Язык – Словесность – Самопознание – Культура"(Иваново), "В.И. Даль и восточнославянская наука"(Елец), а также в 4 публикациях [1998 – 2001].

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трёх глав, заключения, приложения, включающего список сокращений, библиографический список, списки этнонимической лексики по жанрам и сборникам, словарные статьи для выбранных нами лексем каждого сборника. Текст изложен на 189 страницах рукописи.

Положения, выносимые на защиту

Этнонимическая лексика реализует важный фрагмент фольклорной языковой картины мира через призму оппозиции "свое – чужое". 2. Этнонимическая лексика в максимальной степени проявляет своеобразие национального менталитета. 3. Многие этнонимы и образования от них входят в ядро фольклорного лексикона, участвуют в поэтических приемах, что говорит об их значимости в фольклорной поэтике. 4. Этнонимическая лексика имеет тенденцию к расширению своего значения от денотативного к оценочному.

Содержание работы. Во введении содержится обоснование актуальности избранной темы, определяются объект, предмет, цель и задачи работы, характеризуется база фактического материала и методология исследования, оценивается научная новизна, практическая и теоретическая значимость диссертации, формулируются положения, выносимые на защиту.

В главе первой "Этнонимическая лексика со значением "своё""исследуется ряд лексем, обозначающих в русском фольклоре "свой"мир, а также мир "пограничный"– казаков.

1.1. В параграфе содержится анализ лексем русский, российский и образований от них. Лексема русский является одним из доминантных этнонимов в текстах устного народного поэтического творчества, входит в ядро фольклорного лексикона. Это одно из ключевых слов, характеризующих фольклорную языковую картину мира в целом. Наиболее частотна лексема в текстах былин, менее частотна – в исторических песнях (хотя здесь меньшее, по сравнению с былинами, количество лексемы русский компенсируется наличием лексемы российский), в проанализированных нами лирических песнях слово встречается только дважды.

В былине наиболее регулярными реалиями русского мира являются (по убывающей): богатырь 313, красавица 24, язык 19, полон 18, земля 12. Это самые значимые атрибуты Родины. Они являются говорящими сами по себе, обозначая важнейшие реалии – в моральном или эстетическо-аксиологическом плане.

В лирической песне параллельно с прилагательным русский уже появляется лексема российский, не характерная для былины. В жанре исторической песни отэтнонимическое прилагательное русский употребляется наряду с лексемой российский, которая становится более частотной. В исторической песне Русь сменяется Российским государством. Былинное пространство – это Киевская Русь, Новгород – Древняя Русь. Но сменяют друг друга эпохи, и Древнерусское государство становится "царством Московским, государством Российским".

1.2. В параграфе характеризуется пограничный мир, представленный названием этнографической группы казаков.

В подавляющем большинстве случаев казаком в былине называют Илью Муромца – одного из излюбленных героев русского народного эпоса. Лексема казак в былине не называет этническую группу: актуализируются семы `неукорененность`, `наличие определенных душевных качеств, черт характера`; `элемент одиночества`, `связь с военной службой`.

Жанр исторической песни выявляет следующие семы в слове казак: `наличие определенных душевных качеств, черт характера`; `невысокий социальный статус`; `связь с военной службой`; `принадлежность к определенной этнической группе`.

Следует обратить внимание на большое количество изофункциональных казаку слов, когда лексема называется опосредованно: войско донское, войско яицкое, донцы, запорожцы, полки донские. Это указывает в первую очередь на форму бытования казаков (войсками), а также на их роль в Российском государстве как военного сословия.

В лирической песне казак предстаёт бравым, щеголеватым молодцем. Сама специфика жанра, его типичные сюжеты и ситуации актуализируют молодеческие начала в казаке: он стремится нравиться девушкам и нравится им.

Итак, проанализировав этнонимическую лексику со значением "своё", мы можем сделать вывод, что всё русское воспринимается народным поэтическим сознанием положительно, оценивается высоко, что подтверждает мнение других исследователей. Показательны частотные прилагательные, стоящие в одном ряду со словами русский и российский: славный 7, белый 3, великий 3, храбрый 3 – лексемы с яркой положительной эмоциональной окраской.

Лексемы русский, российский – высоко частотны, входят в ядро фольклорной лексики, принимают участие в поэтических приемах. Отметим, что употребление лексем русский и российский имеет жанровую закрепленность: лексема русский более характерна для былины, российский – для исторической песни. В сравнении с прилагательным российский лексема русский является более широкой по значению.

Пограничный русский мир представлен этнографической группой – казаками. Лексема казак также входит в ядро фольклорной лексики. Казаки в устном народном поэтическом творчестве оцениваются высоко положительно. Отметим, что в значении данной лексемы в зависимости от жанра актуализируются те или иные семы.

Во второй главе "Этнонимическая лексика со значением "чужое". Восточные этнонимы и образования от них"исследуется около сорока номинантов (и образований от них) восточных этнонимов.

1.1. В параграфе рассматриваются лексемы с обобщающим значением "чужое"(иностранный, заморский, нерусский). Сравнивая заморские реалии в рассматриваемых жанрах, видим, что в большинстве своем они традиционны для всего фольклора и не меняются радикально в зависимости от жанра. Отметим положительную коннотацию лексемы заморский во всех трёх жанрах. Выделяются семы `необыкновенный`, `роскошный`, `дорогой`, `добротный`. Определение заморский является традиционным для былин идеализирующим эпитетом. Лексема нерусский нечастотна. По-видимому, одно из объяснений этого в том, что народное поэтическое сознание пытается сразу конкретизировать явление или объект, назвать его "своим именем".

1.2. Рассматриваются лексемы со значением "обобщенно или неопределенно "восточное"": бурзамецкий / мурзомецкое, бусурманин, бусур-манский. Бурзамецкое / мурзомецкое копье – одно из самых распространенных видов оружия в эпическом мире былин, непременный атрибут богатырского снаряжения, более того, это оружие не только богатыря, но всякого достойного воина. Так, в исторической песне данный артефакт ещё употребляется как оружие русского воина, хотя и не регулярно. Обратим внимание на то, что в исторической песне лексемы мержавецкий и мурзавецкий единичны, здесь они также обозначают копьё. В одном из двух случаев употребление сочетания лексем с существительным копье выглядит анахронизмом, когда обнаруживается в одном ряду с ружьем. Заметим, что в текстах лирических песен слова данного ряда не встречаются, причиной тому – специфика жанра, описывающего, главным образом, события мирной жизни.

В рассмотренных нами фольклорных текстах практически во всех случаях бусурманский является синонимом слова татарский. Иногда эти лексемы являются однородными определениями и употребляются рядом, и тогда отрицательная коннотация одной усугубляет отрицательную коннотацию другой.

1.3. Анализируются номинанты этносов Крыма и Кавказа: крымский, черкасы, черкесы, черкасский, черкесский, кабардинцы, чеченцы, чеченский, атагинцы, ханкалинцы, алдадинцы, лезгины, аварский, шемахинский.

Шемаханский (в вариантах) шелк – одна из характерных формул фольклора. Шемаханский – определение роскошной ткани, изделий из шелка, символ необычной, восточной красоты. В исторической песне во всех четырёх случаях лексема является определением шёлка. Дважды это скатерти шёлку шемаханского. Шемаханский шёлк символизирует торжественную и респектабельную обстановку. В былинах обычно Шемаханского шёлку бывает плеть, подпруги, поводья, опояска. В исторической песне в одном из случаев из шемаханского шёлку свиты тетивы.

В России производство шелковых тканей возникло только при Петре I, до этого же времени шелк ввозился из-за границы, в том числе из Шемахи. Это придавало шелку на Руси особую ценность.

Обращает на себя внимание огромная вариативность прилагательных, образованных от топонима Шемаха. Порой встречаются вовсе искаженные в сравнении с изначальным вариантом образования: шохматинский, шакахайский, шолпанский, шахтанский, муханский. Учет "фонетического веера"данного отэтнонимического прилагательного и сочетание перечисленных лексем с существительным шелк позволяет толковать эти "темные слова"как `восточный`, `определение шелка`. Как отмечают исследователи, семантическая широта и, как следствие, неопределенность фольклорного слова способствуют этимологическому затемнению, искажению фонетического облика слова. Потеря лексической определенности слова приводит к превращению его в условный знак для обозначения чего-то, не вполне ясно представленного. Действительно, исполнителям фольклорных текстов, видимо, не столько важно указать на происхождение шелка, сколько показать его ценность, красоту. Здесь данные лексемы становятся знаком предельной положительной оценки.

1.4. Анализируются номинанты этносов Западной Азии: турки (агаряне, турец-, турецкий, турчанка, по-турецки(-ому)), персидский, аравитский, арапский, еврейский, верейский, иерусалимский.

Рассмотрим этноним турок. Злой – самое частотное определение турка, за ним – по убывающей – молодой (млад), храбрый. Прилагательное злой характерно для определения врага: так называют в фольклорных текстах и татар, и французов. Уделяется внимание нехристианской вере противника: бусурманин турка, злая некресть. Заметна связь этнонима турок с другими этнонимами: турок и черкес, француз с турком, турок, что ён англичанин, турушки с атакуйцами. Эта же связь отражена в ассоциативных рядах: турки … поляки, француз с турком … англичанин, турок … англичане(-ка). По-видимому, истоки этого надо искать: а) в истории, в военных союзах Турции с другими странами против России (Франция и Англия были союзниками Турции в Русско-турецкой войне 1853–1856 гг.); б) в восприятии народно-поэтическим сознанием турок как врагов наряду с черкесами, поляками. Помимо исторических фактов, важную роль здесь играет специфика народно-песенного текста. Так, сочетание турок, что ён англичанин, по-видимому, снова означает "противник", "чужой":

1.5. Анализируются номинанты этносов (и образования от них) Восточной и Средней Азии: татары (золотничанин, мурин, ордынский, татарский, по-татарски(-ому)), сорочина, сарацинский, сорочинский, половецкий, индейский, индийкий, казанский, казарский, бухарцы, азиатский, трухменский, кызылбацкий, армянский, грузинский, башкиры, черемисы, калмыки, хивинцы, китайский, киргизы, кайсаки, буруцкий, мунгалы, мунгальский.

В исследованных нами корпусах былин, лирических песен и исторических песен русского народа одним из неизменных компонентов в списках этнонимов является лексема татарин, входящая в ядро фольклорной лексики. Наиболее часто этноним -татарин- и образования от него употребляются в былине, менее часто – в исторической песне и редко в лирической песне, хотя и здесь он не отсутствует вовсе.

В былине всё, имеющее отношение к татарам, негативно. Сам "царище из неверных земель"называет свою землю проклятой татарской, даже трупы татарские – все так же поганые; сердце татарское – поганое. Эпитет поганый в отношении татар подчеркивает не только их этническую чуждость, но и разницу в вероисповедании (см. этимологию слова поганый – `неверный`, `языческий`). Нередко в текстах встречаются обозначения татарина как злодея, разбойника, причем возможна замена нейтрального этнонима татарин этими эмоционально окрашенными лексемами. В лирической песне этноним татары нередко употребляется в шутливом контексте, часто всякая негативная оценка нивелируется.

Лексема сорочинский входит в ядро фольклорного словаря по причине высокой частотности и участия в поэтических приёмах. Сорочинский является членом высокочастотных формул сорочинские горы и сорочинская шляпа земли греческой.

1.6. Анализируется этнонимическая лексика, обозначающая народы Северной Азии (Сибири): олюторы, чукчши, якутский. В текстах, где зафиксированы данные лексемы, отражен факт завоевания русскими крайнего северо-востока Азии. Освоение русскими Сибири началось в XVII веке, в конце века в составе России оказались практически все регионы Сибири и Дальнего Востока. У русских появилась возможность оценить сибирские меха, которые тут же стали предметом роскоши.

Итак, этнонимическая лексика с обобщающим значением "чужое"в фольклорных текстах представлена лексемами заморский, иностранный, нерусский. Количество данных слов в исторической песне сокращается по сравнению с былиной. Происходит это не за счет сокращения реалем, привносимых из других стран, а за счет конкретизации места.

Восточный мир в русском фольклоре представлен довольно широко. Среди этнонимической лексики, обозначающей отношение к Востоку, выделяются лексемы с обобщенным или неопределённым значением "восточное": бурзомецкий (в вариантах) и бусурманский (бусурмане). В употреблении этих лексем отмечены некоторые закономерности: постоянный эпитет к копью бурзомецкое (в вариантах) наиболее часто встречается в былине, редко употребляется в историко-песенном жанре и не зафиксировано в жанре лирической песне. Причиной тому – своеобразие перечисленных жанров.

Крымский и Кавказский миры представлены именами восьми этносов. В ядро фольклорного лексикона вошло отэтнонимическое прилагательное черкесский как постоянный эпитет седла, широко употребляющийся во всех трех рассматриваемых жанрах. Одной из характерных формул фольклора является и шемаханский шелк. Оттопонимическое прилагательное шемаханский представлено в большом числе фонетических вариантов и указывают не столько на место происхождения шелка, сколько на его ценность, красоту.

Западноазиатский мир репрезентируется названиями пяти этносов, из которых наиболее часто встречаются в фольклоре турки (+ образования от этнонима) и отэтнонимическое прилагательное персидский.

Восточно- и среднеазиатский мир представлен номинантами (и образованиями от них) девятнадцати этносов, многие из которых зафиксированы только в жанре исторической песни (сюжеты XVII–XIX вв. отразили помимо прочих событий и включение в состав России многих этносов, номинанты которых отражены в фольклоре): грузинский, армянский, башкиры, черемисы, хивинцы. В ядро фольклорного словаря вошли следующие этнонимы и отэтнонимические прилагательные, называющие народы этой группы: сорочинский, индейский, татары, татарский. По поводу последнего этнонима заметим, что если в былине татары – это монголы, то в исторической и лирической песне – это в основном крымские и казанские татары.

В третьей главе "Этнонимическая лексика со значением "чужое"". Западные этнонимы и образования от них"рассматриваются номинанты около пятнадцати этносов Западной Европы.

1.1. Описывается этнонимическая лексика группы "германский мир": шведский, немецкий (немец, немка, по-немецки), английский (аглицкий, глинский, англичанин, англичанка, англичанкин), австрийский, пруссы, прусский, саксонский, литва, литовский, литомский, литский, храбро-литский, Латынгорка, латынка, латышкин, голладский, брабант, чудь.

Этноним немец – один из самых регулярных в русском фольклоре. Во всех рассматриваемых нами жанрах данный этноним достаточно частотен и вместе с образованным от него прилагательным входит в ядро фольклорной лексики. Одежда, ткань и немецкий крой в фольклорных текстах предстают как качественные, красивые и модные. Наречия по-немецки, по-немецкому, по-видимому, возникают тогда, когда нужно указать на необычность, неординарность действия или признака. Это такой признак действия, который подчеркивает непохожесть исполнения этого же действия по-русски: "Молодецкая краса, По немецки волоса", "На нем красные штаны Да по-немецки скроены".

1.2. Описывается лексика группы "романский мир": французы, французский, греческий, грецкий, гречецкий, аркадский, латынский, облатынить, по-латинному, римский, итальянский, тальянский, тальячный, румынский, цыган.

В анализируемых нами сборниках былинных текстов лексемы француз, французский не зафиксированы. В текстах лирических песен рассматриваемое прилагательное отмечено дважды, причем в одном из текстов повторяется мотив исторической песни: отэтнонимическое прилагательное французский участвует в формуле, обозначающей француза (конкретнее – Наполеона I) – французская корона. Во втором тексте французским назван чепчик. В сборнике Киреевского приводятся варианты песни, сложенные, по замечанию собирателя, в новейшее время, когда начали проникать между крестьянами лакейские нравы и лакейский вкус. Вещественный мир этих текстов представлен французским чепчиком, тупейной гребёнкой, белыми лаковыми перчатками, парчовыми черевичками и серебряными пряжками. Ю.А. Новиков сочетания типа французские платочки также считает модернизацией лексики устного народного поэтического творчества.

Этноним француз частотен в исторических песнях XVIII и XIX вв. В XVIII веке Россия периодически вела войну с Францией. В исторических песнях XVIII века встречается всего 9 данных лексем, остальная же масса, т.е. 308 лексем, приходится на XIX век. Взаимоотношения России и Франции в XIX веке – это прежде всего война 1812 года и поход русской армии во Францию и Пруссию 1813–1814 годов. Именно в сюжетах на эту тему и встречается этноним француз и образования от него. Самым распространенным определением француза является опять же прилагательное злой, с помощью существительных даются характеристики вор-француз, неприятель вор-француз. Четырежды в сборниках зафиксирован ассоциативный ряд француз … турок … англичане(-ка). Этот ассоциативный комплекс создает впечатление огромной силы, которой Россия все же смогла противостоять.

Лексема греческий представляет ядро фольклорного словаря, особенно былинного, является компонентом формулы сорочинская шляпа земли греческой.

1.3. Рассматривается этнонимическая лексика, обозначающая этносы западнославянского мира: леховитский, лёховиньский, лиховиньский, лиховитый, ляхетский, ляховинский, ляховицкий, лячкий, поляки, польский, сердопольский.

Интересно разнообразие лексем, образованных от этнонима ляхи, различающихся порой одной-двумя фонемами без заметной связи с различиями в значении, так как в пределах одной былины с интервалом в несколько строк встречаются разные варианты. То есть певец практически безразличен к тому, какой вариант избрать. Данные отэтнонимические прилагательные являются членами одной тематической парадигмы.

В фольклорных тестах трех жанров мы зафиксировали названия (или образования от них) пятнадцати западных этносов. Германский мир представлен названиями одиннадцати этносов. Номинанты некоторых из них фиксируются во всех трёх жанрах (немцы), другие встречаются только в исторической песне (англичане), третьи (персонаж баба Латынгорка) – лишь в былине, этникон чудь не отмечен в жанре лирической песни. Отметим, что этноним немец и образования от него входят в ядро фольклорной лексики.

Романский мир репрезентируется семью лексемами. Лексема греческий является частотной в былине благодаря тому, что важной реалией многих сюжетов здесь является сорочинская шляпа земли греческой. Отэтнонимическое прилагательное итальянский не зафиксировано в исторической песне, французов и французского нет в былине, латынского – в лирической песне.

Западнославянский мир представляют различные именования поляков. Этноним поляки и образования от него присутствует только в текстах исторических песен (в былине для обозначения этого же народа применяется другое именование – ляхи).

В результате исследования мы пришли к следующему заключению.

Описав и проанализировав этнонимы и образования от них в текстах фольклора, мы можем попытаться воссоздать фрагмент языковой картины мира русского этноса, какой она предстает в народном поэтическом сознании, через призму оппозиции "свое – чужое". Этнонимическая лексика в максимальной степени проявляет своеобразие национального менталитета.

В фольклорных текстах трёх жанров нами выявлено порядка пятидесяти пяти этносов, обозначенных либо непосредственно (через этноним), либо с помощью отэтнонимического прилагательного, наречия, названия предмета, образованного от этнонима (черкеска, кабардинка). Выделенная нами этнонимическая лексика указывает на то, что Русь не стояла особняком в межэтнических отношениях средневековья и последующих эпох, а активно в них участвовала. Этому на первых этапах способствовало географическое положение Руси (на пути "из варяг в греки"), благодаря которому русичи были искушенными в дипломатических и торговых делах; принятие Русью христианства, следствием которого стало включение страны в систему государственных, экономических и культурных отношений европейского христианского мира; огромные территориальные владения, соприкасающиеся как с европейским, так и с азиатским миром. По всем этим причинам Русь взаимодействовала со многими этносами. Одни были знакомы по торговым и административным делам (немцы, голландцы, индийцы, азербайджанцы (в фольклорных текстах этот этнос представлен косвенно – через прилагательное шемахинский и его фонетические варианты)), другие были близки территориально (литовцы, поляки, крымцы), третьи – вследствие принятого христианства (греки) и совершаемых русскими поломничеств (аравийцы, арабы), с четвертыми велась долгая борьба (татары, французы – XIX в., кавказцы…).

Некоторые названия этносов, точнее групп этносов, выступают как обозначение народов не по этническим признакам, а по отношению к христианству. В данном случае оппозиция "свои – чужие"приобретает этноконфессиональное содержание: бусурмане (нехристиане, мусульмане), латынене (католики).

Зафиксировано также несколько лексем с обобщающим значением "чужое": иностранный, заморский, нерусский, которые могут обозначать реалии как Запада, так и Востока.

Исследователями отмечается, что идеологически и исторически Русь тяготела прежде всего к Востоку, путешествия совершались русскими обычно именно туда. В сборниках былин, лирических и исторических песен представлено около сорока восточных этносов. Фольклорные тексты создают фантастический образ Востока, в частности Индии. Индийский, шемаханский становятся синонимами необыкновенного, роскошного, одним словом, небывалого. В то же время именно Восток представлял собой угрозу постоянного разорительного нападения на русские земли. Так, в эпической картине мира с ее главной оппозицией "свое – чужое"основным врагом выступают татары (монголо-татары), реже крымские татары и другие этносы. В историко-песенном жанре в оппозиции "свое – чужое"представлены, главным образом, этносы Средней Азии – разные степные народы, часто нападавшие на русские границы (монголы, башкиры, калмыки), а также турки, горцы Кавказа.

Западный мир представлен в фольклорных текстах примерно пятнадцатью этносами, многие из которых также показаны в ситуации противостояния (шведы, французы, литва). Германский мир репрезентируется названиями одиннадцати этносов. Отметим, что этноним немец и образования от него входят в ядро фольклорной лексики. Романский мир представляют семь лексем. Западнославянский мир выявляют различные именования поляков.

Негативное отношение к тому или иному этносу, выраженное в текстах, зачастую легко объясняется с помощью исторических фактов (борьба с татарами, войны с Францией, Турцией, Персией…). Наиболее последовательно неприятие выражено по отношению к татарам, отэтнонимическое прилагательное татарский приобретает расширительное значение "вражеский, несущий зло". Однако исторические параллели можно искать не всегда. Причиной тому специфика фольклорного текста и система его художественно-изобразительных средств. Так, парадигматизм фольклорного слова приводит к подвижности его семантики, и сочетание "леховиньский король ты шведский"будет обозначать не этническую принадлежность персонажа, а его иноземное происхождение (со стороны Западной Европы).

Особенность фольклорной картины мира и в том, каким здесь выступает пространство. Географическая отнесенность стран и этносов может легко нарушаться, она вовсе не равна реальному положению государств, городов, морей и гор. Король ляховиньский может быть тут же назван татарином. Слово – в данном случае этноним татарин – в подобном контексте приобретает расширительное значение.

Этноним в фольклоре не всегда имеет коррелириющее отэтнонимическое прилагательное, и наоборот, отэтнонимическое прилагательное не всегда имеет в текстах фольклора соответственный этноним. Так, фиксируется широкий ряд слов с доминантами бурзомецкий, мурзомецкий, этнонима же с такими корнями в фольклоре нет. То же можно сказать о прилагательных с доминантой шемахинский. То есть на существование некоторых этносов в фольклоре указывает лишь такой косвенный факт, как отэтнонимическое прилагательное.

Многие из зафиксированных этнонимов и образований от них входят в ядро фольклорной лексики, являются ключевыми словами, что свидетельствует о первостепенном их значении в фольклорной картине мира, выявляет точки средоточия внимания народно-поэтического сознания. Так, наиболее частотны этнонимы и образования от них татарин, француз, казак, отэтнонимическое прилагательное шемаханский, бурзамецкий, индейский, сорочинский, черкаский (в вариантах).

Отмечается большое количество образований от самых частотных в фольклоре этнонимов: немец, русский, татарин, турок – наиболее знакомых русскому человеку.

В употреблении определенных этнонимов и отэтнонимических прилагательных отмечается жанровая закрепленность. Так, лексема русский более характерна для былины, российский – для исторической песни, прилагательные ряда бурзомецкий / мурзомецкий (в вариантах) характерны для былины, в исторической песне употребление данных лексем минимально, в текстах лирических песен они не встречаются вовсе. Номинанты некоторых западных этносов фиксируются во всех трёх жанрах (немцы), другие встречаются только в исторической песне (англичане), третьи (персонаж баба Латынгорка) – лишь в былине, этникон чудь не отмечен в жанре лирической песни. Лексема греческий является частотной в былине. Отэтнонимическое прилагательное итальянский не зафиксировано в исторической песне, французов и французского нет в былине. Этноним поляки и образования от него присутствует только в текстах исторических песен (в былине для обозначения этого же народа применяется другое именование – ляхи).

Важность отэтнонимической лексики для выявления фольклорной картины мира подтверждается, помимо высокой частотности употребления, участием ее в поэтических приемах. Отэтнонимические прилагательные часто являются постоянными эпитетами и точно отражают, какая страна или город славились в старину тем или иным товаром: шелк шемаханский, седло черкасское, красно золото аравийское, телеги ордынские, железа немецкие. Подобные эпитеты называют идеализирующими, они также характеризуют торговые связи Древней Руси. Этого, однако, нельзя сказать о важной реалии предметного мира фольклора – сарачинской шляпе земли греческой, которая является символом, до сих пор точно не расшифрованным.

Каждое ключевое слово фольклора в поэтическом контексте представляет не только конкретное мыслительное содержание, но и ряд тематически связанных понятий. Так, в фольклоре частотен ассоциативный ряд шведский … турецкий … немецкий, в котором семантика вполне конкретных прилагательных в совокупности расширяется до значения "чужое", "не наше".

Собранный богатый материал по этнонимической лексике позволяет, учитывая огромную фонетическую вариативность эпитета, толковать "тёмные"слова в контексте слов с ясной семантикой. Так, существует множество вариантов прилагательных, образованных от топонима Шемаха. Порой встречаются вовсе искаженные в сравнении с изначальным вариантом образования: шохматинский, шакахайский, шолпанский, шахтанский, муханский, которые, учитывая "фонетический веер"данного отэтнонимического прилагательного и сочетание перечисленных лексем с существительным шелк, позволяет толковать эти "темные слова"как `восточный`, `определение шелка`.

Специфика фольклорного слова обусловила яркое проявление в отэтнонимических прилагательных и наречиях, помимо основного значения, "относящийся к определенному этносу", оценочного компонента. Таким образом, можно говорить о том, что этнонимическая лексика имеет тенденцию к расширению своего значения от денотативного к оценочному. Данные лексемы зачастую включают в свою семантическую структуру сему положительной оценки. Кроме прямого значения лексемы приобретают значение "красивый", "добротный", "качественный", "модный". Названное явление закономерно для фольклорного текста настолько, что о сочетании типа "отэтнонимическое прилагательное (кроме татарский) + существительное (неодушевленное)"можно говорить как о формуле (фразеологизм) со значением высокой оценки.

В большинстве подобных формул эпитет – отэтнонимическое прилагательное выражает отношение к Востоку, восточным этносам: отсюда приходят на Русь черкасское седло, шемахинский шелк, ордынские телеги, казанская и казарская медь. Заимствования элементов материальной культуры с Запада немногочисленны: частотны немецкие железа и тальянский платок.

Если "чужими"обычно являются предметы материального мира, то как принадлежность собственной культуры и менталитета обозначаются либо духовные ценности (Бог, земля, язык), либо существительные со значением лица (богатырь, красавица, девица, молодец, люди).

Всё русское в фольклоре имеет превосходную степень оценки, вселяет гордость своей принадлежностью Руси. Показательно в данном случае частотное прилагательное святорусский, более значимое в моральном, духовном отношении, чем русский.

Итак, проанализировав этнонимическую лексику в текстах устного народного поэтического творчества, мы установили, что многие её элементы входят в ядро фольклорного словаря, представляют собой определённые константы фольклорного мира, выяснили, что большую роль в нем играют предметы по своему происхождению иностранные, чужеземные, этносы, так или иначе повлиявшие на культурную и историческую жизнь Руси (России). Среди последних выделяются нации, более других оставившие след в языковом сознании русских. Всё это, бесспорно, обогащает этническую и предметную картины мира фольклора, наполняет её межэтническими связями и отношениями, предполагает реальность культурного обмена между этносами и демонстрирует открытость русской культуры.

Таким образом, в исследованных нами текстах фольклора очевидно различие в сознании русского человека "своего"и "чужого". "Своё"воспринимается однозначно положительно и вселяет гордость своею принадлежностью Руси. "Чужое"может восприниматься двояко: в одних случаях это нечто качественное, добротное либо удивительное (см. предложенную нами формулу высокой оценки), в другом – злое, приносящее вред.

Наряду с отражением реальных исторических фактов в текстах народного поэтического творчества много явлений, объясняемых только спецификой фольклорного текста, слова. Этническая картина мира, представленная в фольклоре – плод народного творчества, переплетённого с достоверностью.

По теме диссертации опубликованы следующие работы

1. Березкина Е.С. Этнонимы в русском эпосе (на материале "Беломорских былин"А. Маркова) // Фольклорная лексикография: Вып 14: Сб. науч. тр. – Курск: Изд-во КГПУ, 1998. – С. 3 – 27.

2. Березкина Е.С. Отэтнонимические прилагательные в роли постоянных эпитетов // Лингвофольклористика: Вып. I: Сб. науч. статей. – Курск: Изд-во КГПУ, 1999. – С. 31 – 36.

3. Березкина Е.С. Категории "своё"/ "чужое"в русском фольклоре // Менталитет славян и интеграционные процессы: история, современность, перспективы: Материалы II международной научной конференции (23–24 мая 2001 г., г. Гомель). – Гомель: ГГТУ им. П.О. Сухого, 2001. – С. 93 – 94.

4. Березкина Е.С. Русский мир в фольклоре // Лингвофольклористика: Вып. 6: Сб. науч. статей. – Курск: Изд-во КГПУ, 2001. – С. 13 – 23.

Материал размещен на сайте при поддержке гранта №1015-1063 Фонда Форда.