<< На главную страницу

Ю.Е. Березкин

Из мифологии алгонкинов и атапасков. К реконструкции этно-культурной истории Северной Америки

Некоторые данные археологии и лингвистики

К началу европейской колонизации алгонкинская и атапасская языковые занимали в Северной Америке наиболее обширные территории. Северные атапаски и значительная часть алгонкинов обитали в регионе американской Субарктики. Этот историко-культурный ареал приблизительно соответствует зонам тайги и лесотундры. Как и в случае с другими областями, которые Справочник по Североамериканским Индейцам выделяет для описания этнографических и археологических материалов, принятые границы Субарктики являются результатом компромисса между возможными вариантами. Границы обитания северных атапасков с границами Субарктики практически совпадают. Для восточной, алгонкинской части этого региона южная граница Субарктики крайне условна, ибо достаточно близкие в культурном и языковом отношении алгонкинские группы жили по обе ее стороны. Реальный культурный рубеж проходил южнее, по долине Огайо, для которой этнографических данных на период открытия Америки ничтожно мало. Южнее долины Огайо жили представители культурной общности американского Юго-Востока. Севернее – Северо-Востока и далее Субарктики.

На ранних этапах заселения Нового Света Субарктика как особая природная область еще не существовала, большую часть ее территории покрывали ледники. Лишь ее западная часть в пределах равнинных районов Аляски оставалсь свободной от них, представляя собой восточную окраину древней Берингии. В основном же Берингия занимала современные мелководные акватории Чукотского и Берингова морей, которые в эпохи глобальных похолоданий представляли собой сушу. На западе ее замыкали горные ледники Чукотки, между которыми оставались широкие проходы. От Америки же Берингия была практически наглухо отрезана Лаврентийским и Кордильерским ледниковыми щитами. Предполагается, что именно в Берингии были сосредоточены популяции, которые 14-15,000 лет назад после открытия пути между ледниками или вдоль берега в обход них быстро заселили Новый Свет. Оценка генетиками длительности пребывания предков американских индейцев в Берингии то и дело меняется [ Mulligan a. o. 2008]. Прямых археологических подтверждений проникновения людей в Берингию до начала заселения Америки также нет и, учитывая геологические условия в регионе, ждать таких подтверждений придется долго. Ненана, самый ранний археологический комплекс в центральной Аляске в бассейне реки Танана, имеет возраст 13-14,000 лет назад по радиоуглероду с поправкой. Это лишь слегка древнее кловиса [Березкин 2005 a; Васильев 2004] и немного моложе таких памятников как Кактус-Хилл в Северной и Монте-Верде в Южной Америке, если, конечно, датировки последних не завышены.

Канадская Субарктика освободилась ото льда позже других территорий. Люди начали заселять ее лишь в VII– VI тыс. до н.э., а Квебек и Лабрадор – еще позже. Первые поселенцы продвигались сюда с юга и юго-запада, о чем свидетельствует распространение характерных для конца палеоиндейской эпохи наконечников эгейт-бейзин [ Noble 1981: 97; Wright 1981, fig. 2]. На Великих Равнинах и в прилегающих районах Скалистых Гор и Среднего Запада эгейт-бейзин датируется самым концом плейстоцена – началом голоцена [ Huckell, Judge 2006: 160-162].

Эгейт-бейзин принадлежит к совокупности палеоиндейских культур, для которых, как и для кловиса, характерны длинные двусторонне обработанные наконечники. Для другой ранней традиции Субарктики характерны микронуклеусы и микропластины. Ее самые ранние памятники, относящиеся к комплексу денали, найдены в том же районе в центральной Аляске, что и ненана. Многие археологи считают денали ответвлением дюктайской культуры, распространенной в Якутии и на северо-востоке Азии и существовавшей со времени Последнего Ледникового Максимума до конца плейстоцена. На Аляске и на западе Канады традиция микропластин существует как минимум до середины III тыс. до н.э., а, возможно, и до гораздо более позднего времени, но отдельные представляющие ее памятники не позволяют нарисовать связную картину ее последовательного развития [ Clark 1981: 110-113]. Среди людей, изготовлявших микропластины, вполне могли быть и предки атапасков.

Какова была лингвистическая карта Субарктики ранее трех тысяч лет назад, трудно даже гадать. Позже здесь распространились североатапасские и алгонкинские языки. Предполагать, что к началу европейских контактов в Субарктике сохранялись какие-то оставшиеся неизвестными, незафиксированные языки, нет оснований. Северные атапаски занимали северо-западную часть региона примерно от устья впадающей в Гудзонов залив р. Черчилл до верховьев р. Фрейзер в Скалистых горах, а алгонкины - центральные и восточные области. Языки последних представлены в Субарктике двумя ветвями. В районах, прилегающих с севера к Великим Озерам, это оджибва (они же чиппева) и к северо-западу от них близкие им солто. На север, северо-запад и северо-восток от оджибва - солто распространены языки ветви кри - монтанье. К востоку и югу от Великих Озер, т.е. уже вне пределов Субарктики, в зоне смешанных и листопадных лесов американского Северо-Востока, были представлены ветви меномини, фокс, южнее их майями-иллиной и шони, а в приатлантических районах – восточноалгонкинская ветвь. Среди носителей этих шони испытали значительное влияние культур американского Юго-Востока. Данных по иллиной и майями и особенно по южным приатлантическим алгонкинам мало. На востоке области Великих Озер алгонкинский ареал – скорее всего, бывший когда-то сплошным - разорван ирокезами. Хотя у гипотезы миграции северных ирокезов с юга около полутора тысячи лет назад [ Snow 1995; 1996] есть противники [ Hart 2001], южное происхождение ирокезских языков все же правдоподобно.

Как атапаски (сарси, команчи, кайова-апачи), так и алгонкины (черноногие, гровантр, арапахо, шейены, степные оджибва и кри) к началу европейских контактов жили также и на Великих Равнинах, но культура этих народов существенно отличалась от культуры их языковых родственников в лесной зоне. В еще большей мере культурные связи с Субарктикой утратили мелкие группы так называемых тихоокеанских атапасков в Вашингтоне, Орегоне и северной Калифорнии. Лучше других прежнюю фольклорно-мифологическую традицию сохранили степные оджибва (бунги) и степные кри, расселившиеся на севере Равнин лишь два-три века назад [ Albers 2001: 652; Darnell 2001: 640]

Языки атапасков и алгонкинов не обнаруживают родства даже на самом глубоком уровне. Семья на-дене, в которую атапаски входят вместе с ияк и тлинкитами, отдаленно родственна енисейской и, если прав С.А. Старостин и исследователи его школы, также северо-кавказской и сино-тибетской. Алгонкинские языки родственны северокалифорнийским языкам вийот и юрок, образуюшим микросемью ритва, а их более далекие связи спорны и плохо изучены. Ведущие специалисты по алгонкинским языкам полагают, что прото-алгонкинский был вначале локализован в области Великих Озер, откуда разные языки-потомки в разное время распространились на восток, юг, запад и север [Campbell 1997: 152-154; Foster 1996: 97-100; Goddard 2001a: 61-67; 2001b; Rhodes, Todd 1981]. Вместе с тем общие черты с вакашскими и сэлишскими языками и с языком кутенэ и в особенности достоверное родство с ритва позволяют локализовать более древнюю (3500-4000 л.н.), т.е. праалгонкинскую прародину далеко на западе в ареале Плато [Березкин 2003 a; Denny 1991; Dryer 1992]. Поскольку в лингвистическом отношении алгонкинские языки Равнин не являются переходным звеном от центральноалгонкинских к ритва, прото-алгонкины скорее всего достигли Великих Озер в ходе одной единственной миграции, а затем уже расселялись дальше, в том числе и на запад.

Мотивы, общие для атапасков и алгонкинов Субарктики

Кардинальные языковые различия между живущими в Субарктике атапасками и алгонкинами контрастируют с присутствием в их фольклоре и мифологии нескольких общих мотивов. Это можно было бы объяснить диффузией представлений и фольклорных сюжетов через этно-языковые границы в пределах одной культурно-хозяйственной зоны. Однако вряд ли это так. В атапасских мифологиях есть также и много мотивов, которые у алгонкинов не встречаются. Одни из них обнаруживают параллели в Южной Сибири и могут оказаться тем наследием на-дене, которое носители соответствующего пра-языка принесли в Америку. Другие, напротив, связаны с мифологиями Южной Америке и, вероятно, остались от древнейшего берингийского субстрата, носители которого были среди первых групп мигрантов в Новый Свет. В североалгонкинских мифологиях подобных трансконтинентальных параллелей меньше, зато они содержат больше мотивов, объединяющих их с другими североамериканскими индейскими группами, не относящимися к числу на-дене. Иначе говоря, североалгонкинские и североатапасские мифологии достаточно хорошо различаются, но при этом имеют определенный набор общих мотивов, характерных для Субарктики в целом, а не только для тех алгонкинских и атапасских групп, которые друг с другом непосредственно контактировали (западные кри, с одной стороны, и бивер и чипевайян, с другой). Можно поэтому предположить, что общие для северных алгонкинов и северных атапасков мотивы унаследованы теми и другими от субстратного населения, не оставившего языковых потомков. Рассмотрим их.

Космонимия: Алькор или Полярная Звезда – вонзившаяся стрела

Космонимия северо-западной Субарктики никогда не была предметом исследований. В обобщающих работах по этой теме северные атапаски вообще игнорируются [ Miller 1997]. Данные по атапасской космонимии пришлось собирать по крохам, но в результате некоторые закономерности обнаружились. Наиболее заметный и специфичный именно для Субарктики мотив связан с представлением о Большой Медведице как о животном (горностае, кунице, сурке) или ином персонаже, явным образом с животным не ассоциируемым, в которого попали копьем или стрелой. В случаях, когда речь идет о Большой Медведице, этот метательный снаряд или рана от него есть маленькая звездочка Алькор, находящаяся рядом с Мицаром – второй звездой ручки ковша. Вот варианты, которые удалось найти.

Коюкон (северо-запад Аляски, материалы Э. Нелсона начала 20 в.). Люди умирают, Ворон ищет причину, идет по следу Горностая к большому жилищу. Там человек кричит, что чувствует присутствие чужака. Горностай и Ворон едят вместе, Ворон что-то подкладывает Горностаю в еду, тот говорит, что если умрет он, то умрет и Ворон. Ворон добирается до дома и умирает, затем (став духом?) оказывается на берегу реки, где снова встречает Горностая. Тот решает лететь ( sic!) на север, Ворон – на восток. Когда Горностай взлетает, Ворон бросает ему в зад копье. Горностай превращается в Большую Медведицу, Ворон – в Утреннюю Звезду [ Vanstone 1978: 56-58].

Коюкон (материалы словаря языка коюкон). Большая Медведица – "тот, кто вращается". Это тот персонаж, у которого Ворон украл солнце и луну. Владелец светил пустился в погоню за Вороном, они убили друг друга и вместе пришли в страну мертвых. Там один стал отмерять время, другой стал Вороном. Ворон пробил хозяина светил копьем между плеч, поэтому спина у того искривилась. Первая звезда ручки ковша – голова персонажа, Мицар – место, куда попало копье, некоторые мелкие звезды - ноги, две последние звезды ковша – ягодицы. В феврале-январе персонаж поворачивает голову на восток [ Jett й, Jones 2000: 500]. Прямо об Алькоре как о копье или ране не сказано, но, учитывая другие варианты, в подобной идентификации мало сомнений.

Кучин (север Аляски). Большая Медведица – "скамья" ( yati , the Seat ), Малая Медведица – "малая скамья" ( yatiqvl ), созвездие Дракона –"крюк, развилина" ( gaigvlsvt , the Crotch ). Эти названия, согласно которым созвездия ассоциируются с неодушевленными предметами, плохо соответствуют связанному с ними мифологическому рассказу, в котором они действуют как люди или животные. Скамья и Малая Скамья стали драться, Крюк разделил их, наступив между ними, поэтому его ноги широко расставлены. Он бросил копье в Скамью, попав тому в спину и почти оторвав хвост. Звезда в созвездии Большой Медведицы (очевидно, Алькор) – рана от копья [ McKennan 1965: 73].

Тагиш (граница Юкона и северо-запада Британской Колумбии). Большая Медведица – большеголовый мужчина, который вынимал кроликов из ловушки и говорил при этом, "Ху, ху!". Один человек выстрелил ему в спину. Стрела – слабая звездочка рядом со второй звездой ковша, т.е. Алькор [ McClelland 1975(1): 78].

Южные тутчони (юго-запад Юкона, по культуре близки тагиш). Зимой кто-то крадет кроликов из ловушек. Охотник подстерегает вора, видит, как тот бесшумно подходит, произнося, "Ху, ху!". Охотник стреляет вору в спину. Раненый говорит, что будет виден на севере ближе к утру. Это семь звезд (Большой Медведицы), стрела – звездочка около третьей (видимо, ошибка – второй) звезды. "Эту историю знают все на Юконе" [ McClelland 2007, № 12: 78-80].

Не ясно, имеют ли отношение к нашей теме данные по южноаляскинским атна. Название для Большой Медведицы в языке атна ( c ' ece ) этимологизируется как "хвост" ( ce ) c неопределенным префиксом [ Kari 1990: 112]. Объяснение такому названию, по-видимому, утрачено.

Приведенные северо-атапасские космонимические материалы обнаруживают близкие параллели только у алгонкинов, а также у северных ирокезов-виандот.

Оджибва (группа тимагами на озере Гурон). Лето не наступает, так как некий персонаж связал маленьких летних птичек и поставил Пресноводную Сельдь сторожем. Люди-животные отправляются на поиски лета. Куница-рыболов ( fisher , mustela pennati ) запечатывает рот Сельди смолой, освобождает птиц. Владелец лета гонится за Куницей, та бежит на небо, превращается в Большую Медведицу. Стрела преследователя попадает ей в хвост. Так возник изгиб ручки ковша, рана от стрелы - Алькор [Speck 1915d, № 11: 63-64].

Наскапи (север Лабрадора). Маленький мальчик плачет, требует певчих летних птиц. Отец обещает Волку, Росомахе, Выдре и Ондатре, что не будет охотиться на этих животных, если те достанут лето. Животные исполняют поручение, но в зад Кунице-рыболову ( fisher , Mustela pennati ) во время погони вонзилась стрела. Куница-рыболов поднялся на небо, стал Куньей звездой. Вторая звезда рукоятки ковша Большой Медведицы есть место, куда стрела вонзилась [Speck 1925: 28-31]. Сходный вариант в [Millman 1993: 110-103].

Монтанье (юго-восток Лабрадора). Основная часть повествования примерно как у наскапи. Осетр ( whitefish ) попал стрелой в хвост Лесному Сурку ( w oodchuck, Marmota monax ), тот прыгнул на небо, стал Полярной Звездой [Desbarats 1969: 35-41].

Меномини (Висконсин, соседи оджибва). Менапус (трикстер и демиург) находит дохлого лося. Часть мяса он приносит домой, а вернувшись за остальным, обнаруживает, что Куница-рыболов ( fisher ) спрятал мясо. Менапус выстрелил в него, перебив стрелой хвост и превратив в Полярную Звезду [ Bloomfield 1928, № 86: 247-253]. Отождествление Куницы с Полярной Звездой вызывает некоторые сомнения, поскольку в другом мифе меномини данный персонаж превращается в Большую Медведицу, «Кунью звезду» [Skinner, Satterlee 1915, № 39: 471-474]. Однако превращением персонажа именно в Полярную звезду завершается, как мы только что видели, также и текст монтанье, локализованных почти в 2000 км от меномини.

Виандот (ирокезы Онтарио). Маленький сын Куницы-рыболова ( fisher ) хочет выстрелить в Белку. Та просит его не стрелять и учит, как сделать, чтобы стало тепло - он должен плакать, пока отец не пообещает добыть лето. Выдра, Бобр, Рысь, Барсук вместе с Куницей-отцом приходят к старику, тот показывает путь на вершину горы. Лишь Барсуку удается проломать отверстие в небе. Куница следует за Барсуком. На небе тепло, пришедшие продырявливают сосуд с птицами, те устремляются на землю, наступает лето. Отверстие в небе закрывается до того, как Куница успевает спуститься. Его смертельно ранят в кончик хвоста, он остается на небе и превращается в Большую Медведицу [ Walker 1995, № 12: 113-130].

Хотя сходство версии виандот с алгонкинскими несомненно, она больше отличается от записанных у оджибва, наскапи и монтанье, чем те друг от друга. Вместе с тем у других ирокезских групп, включая чироки, равно как и у атлантических алгонкинов (микмак, пенобскот, делаваров) Большая Медведица истолковывается иным образом, фигурируя в контексте сюжета космической охоты (о нем ниже). Поэтому для виандот правдоподобнее предполагать, что сюжет был заимствован ими от их алгонкинских соседей, нежели что они унаследовали его от своих ирокезских предков.

К западу от атапасков, в Азии, мотива стрелы, вонзившейся в Большую Медведицу или в Полярную звезду, нет. Однако аляскинско-юконские варианты сюжета, согласно которым перегиб ручки ковша Большой Медведицы обозначает место, где был поврежден позвоночник персонажа (скорее антропо-, нежели зооморфного), перекликаются с теми азиатскими представлениями, согласно которым персонаж с поврежденной спиной – Орион.

Чукчи . Орион – стрелок из лука с горбатой спиной. Пояс Ориона – спина, Меч – половой орган, созвездие Льва – жена Кривоспинника, приревновавшая его к Плеядам и ударившая кроильной доской, от чего его спина стала горбатой [Богораз 1939: 24; Bogoras 1907: 308-309].

Тибетцы (Цинхай). Красная звезда Гачари приревновал свою жену (Плеяды) к Ориону и спустил ему на спину камень. С тех пор это созвездие посредине надломлено [Потанин 1893: 327].

В Америке атапасский и алгонкинский ареалы мотива разорваны. Все обнаруженные алгонкинские аналогии локализованы не в центральной, а в восточной Канаде и на прилегающей территории США, а все атапасские – на Аляске и в прилегающих к ней районах Канады. Причиной может быть отсутствие достаточных данных по космонимии степных кри, бивер и чипевайян. Тем не менее этот факт все же делает еще менее вероятным прямое недавнее заимствование мотива от алгонкинов к атапаскам Аляски и Юкона или обратно.

Ныряльщик за землей, животные-разведчики

Варианты этого сибирского-североамериканского космогонического мифа были уже мною описаны [Березкин 2007]. Повторю лишь главные выводы, касающийся распространения "Ныряльщика" в американской Субарктике. Большинство алгонкинских и североатапасских повествований на данный сюжет ничем существенно не различаются и содержат сходные наборы мотивы. Речь за редкими исключениями (бивер, отчасти восточные кри и верхние танана) идет о создании земли после потопа, а не в начале времен. На дно за крупицами земли птиц и животных посылает особый персонаж-отправитель, которым является местный трикстер и одновременно демиург. Успешным ныряльщиком, которому удается достичь своей цели после сделанных другими неудачных попыток, обычно оказывается ондатра. Реже таковым бывает бобр (хэа, восточные кри, степные оджибва) или утка (каска, чипевайян, йеллоунайф).

Еще один мотив, общий для северо-атапасских и алгонкинских версий и ранее специально не отмечавшийся, касается обустройства суши, которая воссоздана после потопа. В соответствующих версиях волк, лис, собака или койот (редко – росомаха или еще-какое-то млекопитающее) посланы обежать землю, чтобы узнать, велика ли она. Данный мотив специфичен именно для соответствующих регионов Северной Америки, тогда как почти по всему миру (и в Северной Америке в том числе) в роли разведчиков, отправленных на поиски суши или для ее осмотра, выступают птицы - голубь, стервятник, колибри и пр. Животные в этой роли за пределами Северной Америки встречаются крайне редко, причем подробности текстов в каждом случае совершенно разные.

Среди атапасков мотив отправки животных с целью определения размеров новосозданной земли зафиксирован у кучин (волк и лис) [McKennan 1965: 104], каска (волк) [ Honigmann 1949: 214], хэа (лис) [Petitot 1886, № 13: 146-149] и бивер (собака, которая в результате становится волком) [Ridington 1988: 117-121]. Среди алгонкинов этот мотив есть у северных солто (волк) [Skinner 1911: 173-175], кри группы Сэнди-Лейк (росомаха) [Ray, Stevens 1971: 20-26], степных кри (волк [Ahenakew 1929: 320-327]; олень и другие животные, после них волк [ Skinner 1916, № 1(1): 341-346]), различных групп оджибва (волк [ Blackwood 1929, № 2: 323-328], карибу [Barnouw 1977, № 1: 38-41; Radin 1914, № 9: 19-21], хорек [Radin, Reagan 1928, № 2: 62, 63-67]), степных оджибва (волк) [Skinner 1919, № 6-8: 283-288]) и черноногих (волк) [ Linderman 1995: 16-21].

На западе США много южнее северо-атапасского ареала тот же мотив представлен у южнокалифорнийских пенути, конкретно у йокутс (волк [ Gayton , Newman 1940, № 40: 39-40; Kroeber 1907a, № 15: 209-211) и у юто-ацтеков, относящимся к двум разным ветвям -  чемеуэви (койот [ Laird 1976: 148-149]) и папаго (койот) [Bancroft 1875: 76]. Пузднее атапасское и тем более алгонкинское влияние в этих случаях практически невероятно, что позволяет относить проникновение мотива в Калифорнию ко времени, предшествующему формированию известных нам ареалов языковых семей.

Солнце в капкане, Th A728

Сходное с предыдушим, хотя несколько более широкое ареальное распределение дают американские версии мотива "Солнце в капкане". Детально исследованный К. Луомалой [ Luomala 1940; 1965], этот мотив является одним из кандидатов для зачисления в список древнейшего африканского наследия, принесенного первыми сапиенсами в Южную Азию и далее в циркумтихоокеанский мир. Африканские и индийские версии и территориально, и сюжетно стоят особняком, Солнце в них часто выступает в облике копытного животного. Океанийские и северо-американские материалы отличаются от африканских и южноазиатских, но сходны друг с другом. В обоих случаях Солнце, представляемое антропоморфно, в виде мужчины, попадает в силок, нитяной капкан. Обычно этот эпизод объяняет, почему солнце движется по небосводу с привычной для нас скоростью. В океанийских мифах до попадания в капкан Солнце двигался слишком быстро, а в американских – скорее нерегулярно или вообще не сходил с небосвода. Как в Океании, так и в Северной Америке мотив встречается не только в повествовательном фольклоре, но и в магической практике, когда нацеленная на солнце веревочная петля призвана замедлить его движение. Правда в Океании этот последний, связанный с магией вариант весьма популярен, тогда как в Америке зафиксирован только на окраине своего ареала, у канадских эскимосов-иглулик [ Boas 1901 a : 151 в Luomala 1940: 20; MacDonald 1998: 224].

Приведем для примера несколько резюме.

Мориори . Солнце двигался быстро, дни были слишком короткими. Старший из пяти братьев Мауи поставил силок на восходе, Солнце в него попал. После этого Солнце стал ходить медленнее. Веревка силка – узкая полоска облаков на востоке]: Shard 1894: 122-123].

Чипевайян . Брат и сестра живут одни. Солнце все убыстряет свой ход, дни делаются короче, на земле холодно. Сестра ловит Солнце в капкан, отпускает за обещание сделать дни длиннее [Petitot 1886, № 15: 411-412].

Догриб . По гигантскому дереву Чапиви погнался за белкой и оказался на небе. Там на широкой тропе он поставил силок, сплетенный из волос его сестры. Солнце попался в него. Животные пытаются перегрызть силок, но это удается только Кроту. В результате он потерял зрение, его зубы и нос потемнели.

Оджибва . Младший брат и старшая сестра живут одни. Солнце обжег накидку мальчика, он ставит силок на тропе, Солнце попадает в него, на следующий день не восходит. Мальчик не может открыть силок из-за жара. Это удается сделать только Кроту, который в результате ослеп.

Наскапи (группа мистасини). Солнце и Месяц никогда не заходят. Сестра Цекабека дает ему свои волосы сделать капкан, тот ловит в него Месяц. Сестра сердится, что стало темно. Цекабек посылает всех мелких животных разгрызть капкан, это удается Землеройке. С тех пор солнце и месяц регулярно восходят и заходят.

Подавляющее большинство американских версий мотива A 728 зафиксировано либо у северных атапасков, либо у алгонкинов. Среди атапасков это чипевайян [Birket-Smith 1930: 87-88; Lowie 1912: 184; Petitot 1886, № 15: 411-412], догриб [ Richardson , Franklin 1828: 242-243 в Luomala 1940: 8], бивер [Goddard 1916: 233] и карьер [Jenness 1934, № 65: 248], а среди алгонкинов меномини [Hoffman 1896: 181-182; Skinner, Satterlee 1915, № II11, II12: 357-361], различные группы оджибва, включая степных, а также канадских метисов с вероятным субстратом оджибва [Desveaux 1984: 61; Erdoes , Ortiz 1984: 166; Jones 1916, № 22: 376; Simms 1906: 337-338; Speck 1915d, № 17: 69], различные группы кри от степных до восточных [Ahenakew 1929: 327-329; Cresswell 1923: 404-405; Skinner 1911: 100-102, 102-104; Ray, Stevens 1971: 107-110], фокс [Jones 1907, № 6: 79], наскапи [ Millman 1993: 140-141; Speck 1925: 2-5, 25; 1935a: 59-62], монтанье [Desbarats 1969: 58-63; Jesuit Relations 12: 35 в Lowie 1909 a : 140; Savard 1979, № 1: 4-11], черноногие [ Josselin de Jong 1914: 104-105].

Некоторые иноязычные группы почти наверняка заимствовали мотив "Солнце в капкане" от своих атапасских или алгонкинских соседей или недавних предшественников на соответствующих территориях. Таковы сэлиши беллакула [McIlwraith 1948(1): 635-640; 1948(2): 498-499] и сиуязычные виннебаго [ Erdoes , Ortiz 1984: 164-166; Smith 1997: 166-168]. Относительно сиуязычных народов Равнин, а именно ассинибойн [Lowie 1909a, № 3b: 140] и особенно мандан [Beckwith 1938, № 34: 269-272], омаха (с близкими к ним понка [Dorsey 1890: 14-15; Dorsey, Swanton 1912, № 3: 20-21]) и айова [Skinner 1925, № 41: 499] недавнее заимствование менее вероятно, а для калифорнийских юрок (семья ритва [ Powers 1877: 60 в Judson 1994: 80]) и винту (семья пенути [Demetracopoulou, DuBois 1932, № 67: 494]) и вовсе малоправдоподобно. Поэтому, как и в случае с мотивом волка-разведчика, ареал мотива "Солнце в капкане" должен был, скорее всего, сформироваться ранее формирования ареалов языковых семей, какими те были к началу европейских контактов. Таким образом, область распространения мотива охватывает Субарктику и включает небольшие анклавы к югу от нее.

Южнее винту мотив "Солнце в капкане" не известен. Луомала, со ссылкой на фрэзеровскую "Золотую Ветвь" [ Luomala 1940: 20] пересказывает перуанскую (департамент Апуримак) легенду о том, как Солнце поймали в расставленную сеть. Однако определить первоисточник этой легенды не удалось, параллелей ей в Южной и Центральной Америке не обнаруживается. Даже повествования о поимке, пленении Солнца иным образом, без мотива капкана или сети, для этих регионов не характерны (лишь два случая: хикаке Гондураса и арекуна Гвианы [Chapman 1982, № 27: 112; Loven 1935: 566]). Мотив "Солнце в капкане" не зафиксирован также ни в континентальной Восточной и Юго-Восточной Азии, ни в Индонезии или на Филиппинках. Он представлен только в Микронезии, Полинезии и Меланезии (но не на Новой Гвинее), а далее уже у индийских дравидов и мунда.

В большинстве американских вариантов есть деталь, отсутствующая в вариантах из Океании. После того, как Солнце попадает в капкан и на земле воцаряется тьма, лишь мышке или другому небольшому животному (кроту, кролику, бобру, землеройке) удается перегрызть путы и освободить Солнце. Эта подробность присутствует в текстах бивер, чипевайян, догриб, беллакула, карьер, виннебаго, меномини, различных групп оджибва и кри, наскапи, черноногих, ассинибойн, омаха и винту.

У алгонкинов мальчик иногда ловит Солнце в капкан из желания отомстить за испорченную тем меховую или перьевую накидку. Эта мотивировка присутствует в вариантах меномини, оджибва и кри (болотных, Сэнди-Лейк и восточных). Один из вариантов виннебаго близок к записанным у их соседей меномини, а в другом накидка принадлежит не мальчику, а девочке и та не ловит Солнце в капкан, а пускает в него стрелы [ Smith 1997: 166-168]. У атапасков точной параллели данному эпизоду нет, но в мифе тагиш эпизод с накидкой фигурирует в несколько ином контексте - брошенный соплеменниками мальчик делает накидку из птичьих и куньих шкурок, а Солнце выменивает ее на свою, волшебную [ McClelland 2007, № 78: 384-390].

У некоторых алгонкинов (меномини, оджибва, наскапи, монтанье), но не у атапасков Солнце пойман петлей из лобкового волоса матери или сестры героя. Этой подробности нет у атапасков, но она присутствует у сэлишей беллакула, что можно рассматривать в контексте доказательств миграции прото-алгонкинов из ареала Плато, где они находились в контакте с сэлишами (см. ниже).

Сгоревшие мокасины, Th K1615

В отличие от описанных выше, данный мотив относится к числу не космогонических, а приключенческих и является эпизодом в противостоянии молодого героя и его старшего противника. Двое персонажей ночуют в лесу. Один собирается сжечь развешанные для просушки обувь или одежду другого, но в итоге сгорают обувь или одежда его самого. Обычно тесть решает ночью столкнуть в огонь мокасины зятя, чтобы заморозить его, но зять заранее меняет мокасины местами и тесть сжигает свои собственные.

В Субарктике этот мотив в равной степени популярен среди атапасков и алгонкинов. Различия определяются региональным фоном. Так у атапасков героем часто является Бобр (он же Сметливый), а у алгонкинов - местный трикстер и демиург Вемикус, Васакайджек и т.п. В одних атапасских версиях противником героя является Росомаха, в других – персонаж, связанный с верхним миром (Солнце, Месяц или еще кто-то, не названный).

Кучин . Джатеаквойнт и Росомаха ночуют в лесу. Росомаха вешает штаны Джетеаквойнта так, чтобы ночью они сгорели. Когда Росомаха засыпает, Джетеаквойнт меняет штаны местами. На следующий день Росомаха замерзает досмерти [McKennan 1965: 120].

Кучин . Росомаха предлагает зятю заночевать в лесу, оба снимают мокасины и вешают их у огня сушиться. Зять замечает, что тесть поменял мокасины местами, и незаметно вешает их на прежнее место. В  результате Росомаха бросает в огонь собственные мокасины. Когда зять уходит, Росомаха подвязывает под ноги пихтовые лапы, поэтому до сих пор следы росомахи таковы, будто к ногам что-то привязано [ Fredson , Sapir 1982: 86 в Norman 1990: 150-151].

Хан (средний Юкон). Охотники уходящие охотиться с Росомахой, всегда пропадают. Во время ночлега очередной охотник делает вид, что заснул, встает и меняет местами повешенные для просушки штаны. В результате Росомаха сжигает собственные штаны, думая, что это штаны его спутника. Человек уходит, якобы, за новыми штанами для Росомахи, издали кричит, что не вернется. Росомаха замерзает насмерть [Schmitter 1910: 29 (=1985: 42-43)].

Каска (юго-восточный Юкон – север Британской Колумбии). Выполнив трудные задачи людоеда-Солнца, Бобр женится на его дочерях. Когда муж нарушает верность, жены бросают его и возвращаются на небо. Бобр идет их искать, останавливается на ночлег. К нему присоединяется его тесть, меняет местами их повешенные сушиться штаны. Утром Бобр встает раньше тестя, бросает в огонь его штаны, тесть признает свое поражение, поднимается к небу [Teit 1917a, № 1: 440-441].

Тагиш (соседи каска на юго-запад от них). Бобр встречает кого-то белого, тот называет его внуком. Ночуя в лесу, они сушат у костра одежду и мокасины. Бобр незаметно меняет свое и чужое местами. Спутник - это Месяц - под утро сжигает свои мокасины и одежды, думая, что сжигает имущество Бобра. Затем он грозит сжечь Бобра, если тот не даст ему одежды, Бобр дает свою запасную. За это Месяц велит ему пожевать смолу, появляются две рыси, Бобр их убивает; Месяц объясняет, кто он [ McClelland 2007, № 74 c : 373-374].

Талтан (соседи тагиш и каска к югу от них). Солнце был злым, убивал людей, Месяц был добрым. Человек приходит к костру Солнца, оба вешают сушить свои мокасины, человек подменяет их. Ночью Солнце собирается бросить в огонь мокасины гостя, но бросает свои. Человек соглашается дать ему запасные за обещание отдалиться от людей. Однако смотреть на Солнце до сих пор больно [Teit 1919-1921, № 4: 227-224].

Слеви (к западу от Большого Невольничьего озеро). Росомаха ночует с охотником, ночью встает, бросает его мокасины в костер. Охотник подсматривает за Росомахой и когда тот засыпает, бросает в костер его мокасины. У охотника была с собой запасная пара, он утром ушел, Росомаха же замерз насмерть [ Moore , Wheelock 1990, № 7: 36].

Бивер (Альберта). Эпизод в длинной серии приключений героя по имени Тумашале. Он встречает старика, они ночуют в лесу. Тумашале заранее подменяет сохнущие у огня мокасины, поэтому старик бросает свои в огонь вместо мокасин спутника. Утром Тумашале дает ему один мокасин из своей пары. В ответ старик дает ему стрелу, Тумашале пускает ее, идет следом, оказывается на небе [ Goddard 1916: 232-237].

А вот алгонкинские варианты.

Степные кри . На ночлеге Весакайчак (или Висакечах) меняет местами одежду свою и тестя, поэтому тот ночью сталкивает в огонь собственную. В результате тесть либо вскоре же замерзает насмерть [Bloomfield 1930, № 1: 16-18], либо пробует катить перед собой раскаленный камень и идти следом, но устает и все равно замерзает [ Skinner 1916, № 2: 352-353], либо катит камень до самого дома и признает Весакайчака зятем [Ahenakew 1929: 313-319].

Оджибва . Записано как минимум три варианта. Согласно первому, великан Машос ведет зятя в лес охотиться на карибу, ночью сталкивает его мокасины в огонь. Зять нагревает камень, протапливает им тропу в снегу. В следующий раз зять подстраивает так, что тесть сжигает свои собственные мокасины. Дочь Машоса волшебством посылает ему новые [ Jones 1916, № 24 a : 377]. В другом тексте тесть и зять ночуют в лесу, зять подменяет мокасины, ночью тесть сталкивает в огонь свои собственные. К весне он возвращается босиком, признает первенство зятя [ Radin 1914, № 28: 61]. Согласно третьему ваорианту, противник героя носит имя Вемикус. Он убивает всех своиъ зятьев, но его дочь предупреждает очередного мужа, что во время ночевки в лесу ее отец сбросит в огонь его мокасины. Зять подменяет мокасины, Вемикус возвращается, катя перед собой раскаленный камень [ Speck 1915 d , № 4: 45-47].

Северные солто . Тесть ведет юношу в зимний лес, ночью встает и сталкивает в огонь мокасины, но юноша заранее поменял мокасины местами, поэтому тесть сжег собственные. Тесть сперва пытается проложить путь в снегу, катя перед собой раскаленный камень, затем идет босиком, натерев ноги углем. Взяв обеих жен, юноша уплывает [ Skinner 1911: 168-173].

Меномини . Зимой старик ведет молодого зятя в лес, ночью сталкивает в огонь его мокасины. Волк дает зятю свою теплую шкуру. Во время новой ночевки зять подменяет мокасины, тесть сжигает свои, гибнет от холода [ Skinner , Satterlee 1915, № II 14: 366-371]. Основной эпизод с меньшими подробностями есть также в версии [ Bloomfield 1928, № 110: 493-501].

Восточные кри . Вемихус предлагает старшему брату сесть в его лодку; уплывает с ним, младший остается на берегу, его воспитывают два белых медведя; старший брат женится на дочери В.; тот ведет его в зимний лес; ночью хочет столкнуть в огонь его мокасины; юноша заранее их подменяет; тесть натирает ноги углем, чтобы выглядели будто они в ноговицах; это не помогает, он замерзает в лесу, превращается в можжевельник [ Skinner 1911: 88-91]. Согласно другому варианту, первого зятя старик отводит в лес, тот погибает от холода. Нового он сталкивает в воду, тот выплывает. Зимой, ночуя с тестем в лесу, зять меняет местами их мокксины, повешенные над огнем сушиться, и старик сталкивает в огонь собственные. Подвязав к ногам еловые ветки, он приходит домой. Зять делает тестю лодку, тот плывет в ней, начинается буря, он больше не возвращается [ Swindlehurst 1905, № 3: 140-141].

Монтанье . Тулади женится на дочери Щуки. Тот ведет его в зимний лес, они сушат одежду и мокасины. Тулади меняет их местами, поэтому Щука сталкивает в огонь свои собственные. С трудом добравшись до дому, он предлагает зятю плыть через реку выше водопада, увлечен в водопад, превращается в щуку [Speck 1925: 16-17].

Наскапи . Чакапеш женился на дочери Лосося, который сам хотел взять ее в жены. Он позвал зятя на охоту. Ночью зять повесил одежду сушиться, а Лосось положил себе под голову. Ночью он бросил одежду зятя в огонь, но Чакабеш силой шамана подменил свою одежду одеждой Лосося (это куча старой чешуи). На следующую ночь Лосось позвал Чакапеша соревноваться, кто быстрее доплывет до верхних порогов. Чакапеш легко доплыл, а Лосось так и плавает до сих пор [ Millman 1993: 136-137].

Как и в случае с мотивом "Солнце в капкане", мотив сожженных мокасинов есть у некоторых сиу Равнин, конкретно у ассинибойн [Lowie 1909a, № 8: 154-157] и у айова [Skinner 1925, № 7: 458-461]. Версия ассинибойн, мифология которых вообще обнаруживает едва ли не больше связей с оджибва и степными кри, нежели с лингвистически близкими ассинибойн сиуязычными группами, скорее всего заимствована от алгонкинов. Версия айова более своеобразна.

Ассинибойн . Колдун убивает зятьев. Зимой зовет очередного зятя охотиться, ночует с ним в лесу. Тесть собирается сжечь мокасины зятя, но тот подменяет их, тесть сам замерзает.

Айова . Некто пытается подменить героя, превращает его в собаку, но герой возвращает свой облик. Оба – герой и ложный герой - ночуют в зимнем лесу. Ложный герой говорит, что в этом месяце сгорает одежда, настоящий притворяется спящим, подменяет свертки с одеждой, ложный герой бросает в огонь свою одежду, замерзает в лесу. "Он был последним из великанов".

Версия навахо [ Matthews 1994 : 175-194] представляет собой пример сохранения южными атапасками элементов традиционной мифологии после переселения на Юго-Запад около 500 лет назад [ Gilmore 2006], но при этом в ней есть тот же мотив, что и у айова: антагонист как бы предупреждает героя о том, что его имущество скоро сгорит. Возможно, что предки навахо на каком-то этапе своего продвижения на юг прямо или опосредованно контактировали с предками айова.

Навахо . Тесть-колдун пытается погубить зятя. На ночевке он говорит, что место зовется Кряж Сгоревших Мокасинов. Оба кладут мокасины под голову, зять их подменяет, тесть сжигает свои. На следующий день жена приносит ему новые.

Росомаха-трикстер

Набор трикстерских мотивов по всей Северной Америке достаточно сходен, а ареальные различия прослеживаются главным образом в связи с ассоциацией трикстера с определенными животными, если таковая имеется (Ворон, Койот, Кролик, Сойка, Паук и др.)  [Березкин 2004]. Особенностью Субарктики является идентификация трикстера с росомахой. Трикстера я понимаю как тип персонажа, в котором неразрывно сочетаются признаки трех других типов: героя, неудачника и противника. На фоне других индейских трикстеров характеристика Росомахи систематически смещена в сторону противника и практически лишена черт героя. Нередко это просто противник, демоническое существо. Показательно ареальное распространение конкретного эпизода из длинного цикла о женщине или двух сестрах, которые, попав на небо, пытаются вернуться домой, но оказываются сперва на вершине дерева. Некоторые проходящие мимо животные не могут или не хотят помочь им спуститься на землю. Мужчина-Росомаха спускает сестер, чтобы взять их в жены, но им удается убежать от него. Подобный эпизод есть в текстах атапасков тагиш, талтан, каска, цецот и слеви, а среди алгонкинов он зафиксирован у степных кри, нескольких групп оджибва, микмак и пассамакводи. Есть он и у ассинибойн. Хотя область распространения данного мотива в общем и целом совпадает с областями распространения мотивов, рассмотренных выше, ни у большинства кри, ни у монтанье-наскапи "Росомахи под деревом" нет, зато у атлантических алгонкинов мотив этот есть. Не исключено поэтому, что распространение мотива "Росомаха под деревом" с распространением других рассмотренных мотивов исторически не связано. Сам образ росомахи-трикстера/противника характерен для всей Субарктики, но поскольку южнее зоны тайги само это животное не встречается, отсутствие данного образа в текстах не показательно.

Следы контактов с сэлишами в алгонкинском фольклоре

Описанная выше группа мотивов, объединяющих алгонкинов Субарктики и северных атапасков, резко отлична в отношении ареального распределения от мотивов, общих у алгонкинов с индейцами юга Северо-Западного Побережья и Плато. Сделанный ранее краткий обзор последних был опубликован без ссылок на источники [Березкин 2003 a ], так что я привожу его снова в более полном виде и внося накопившиеся за пять лет уточнения.

Чтобы свидетельствовать о древних миграциях, мотивы должны не только быть относительно сложными и специфичными именно для рассматриваемых традиций, но и отсутствовать на промежуточных территориях, разделяющих соответствующие ареалы. В противном случае общность мотивов объяснима их постепенной диффузией, недавними заимствованиями. Поэтому были исключены из рассмотрения те мотивы, которые в равной степени типичны не только для Плато и Среднего Запада, но и для севера Равнин.

Человек с ведром на луне

На луне виден человек (обычно девочка или молодая женщина), который пошел за водой или держит в руках ведро для воды . Этот образ, несмотря на его относительную сложность, распространен в близких вариантах от Балтики до Амура, Сахалина и Колымы (при отсутствии у самодийцев) и в несколько более отличных (мужчин, мальчик, двое детей вместо девушки) от Ирландии до островов Рюкю. Вне Евразии он зафиксирован в Полинезии и на северо-западном побережье Северной Америки. Существенно, что тексты маори, хайда и цимшиан содержат дополнительную подробность, связывающую их с восточносибирскими. Перед тем, как подняться на небо, персонаж хватается за куст и виден теперь на лунном диске с этим кустом и с сосудом. Сочетание всех этих деталей делает практически невероятным независимое возникновение образа. О заимствовании его на Северо-Западном Побережье от русских не может быть и речи. Русские варианты "лунной водоноши" отличаются от индейских, не содержат мотива куста и, кроме того, русское влияние не распространялось южнее тлинкитов. Приведу резюме индейских текстов.

Тлинкиты . Одна из двух девушек говорит, что луна похожа на лабретку ее бабушки. Обе девушки тотчас оказываются на луне. Обидевшая Луну падает и разбивается, ее подруга видна на лунном диске с ведром в руке [Swanton 1908b: 453].

Хайда . Женщина, пойдя за водой, указывала пальцем на луну. Ей показалось, что в колодце кто-то сидит, она указала пальцем на этого человека, ночью почувствовала жажду, вернулась к колодцу, человек схватил ее за руку. Женщина повернулась к полной луне, показала язык. Ее потащило вверх, она ухватилась за куст и теперь с ведром в руках и держась за куст видна на луне [ Swanton 1908 a : 450-452].

Цимшиан (р. Несс). Женщина показывает пальцем на месяц и на его отражение. Месяц забирает ее на небо, когда она несет куст ягод. Ее видно на лунном диске с кустом и с ведром в руках [Boas 1916: 864].

Беллакула . На луне видно женщину с ведром воды в руках [McIlwraith 1948: 225].

Хейлцук . Мальчик капризничает, сестра выставляет его за дверь, дает для игры ведерко. Он все равно плачет, сестра предупреждает, что Месяц его заберет. Месяц спускается, уносит его. Теперь мальчика видно на лунном диске с ведерком в руках [Boas 1895: 217; 2002: 457].

Нутка . Месяц спустился, попросил воды, девушка вышла с ведром из дома, он ее унес. Позже спустился снова, попросил воды у другой девушки. Мать похищенной предупредила ту не выходить, но она вынесла Месяцу воды и ее с тех пор видно на луне с ведром в руках [Boas 1895: 191; 2002: 409].

Шусвап . Во время перекочевки жена Месяца спрашивает, где ей устраиваться на ночлег. Месяц отвечает, что у него на щеке. Жена прыгает ему на щеку, остается там. Ее видно на лунном диске с ведрами, в которых растапливают снег, и снеговой лопатой [Teit 1909: 653].

Томпсон . Месяц посылает сестру за водой; та возвращается, ей некуда сесть. Он предлагает ей сесть ему на лицо, на луне теперь видна женщина с ведрами в руках [Teit 1898: 91-92].

Квинолт . Месяц сперва ярок как солнце. Все девушки стремятся к нему, но он выбирает Лягушку. Теперь она видна на лунном диске, держа в руках короб с имуществом и ведро [ Thompson , Egesdal , 2008, p . 207-209].

В трех последних текстах с мотивом лунной водоноши, типичным для Северо-Западного Побережья, соединен типичный для сэлишей мотив персонажа, обычно женщины-лягушки, прилипшего к лицу Месяца и различимого с тех пор в силуэте лунных пятен.

За пределами Северо-Западного Побережья "лунная водоноша" зафиксирована у алгонкинов к северу от Великих Озер. В мифе кри (группа Сэнди Лейк) мать, посылая сына за водой, не велит ему смотреть на луну. Юноша пропадает и с тех пор виден на лунном диске с ковшом и ведром [Ray, Stevens 1971: 81]. В мифе оджибва женщина готовит кленовый сироп, переливая его из одного ведра в другое, и здесь же мочится. Увидев это, оскорбленная Луна забирает женщину вместе с ведром. Муж Луны Солнце наказывает жену, заставляя вечно таскать свою жертву с собой, поэтому на луне различима женщина с ведром [Jones 1919: 637].

Прочим группам индейцев мотив "человек с ведрами на луне" не известен. Даже более общий мотив "человек на луне с любым предметом руках" отсутствует далее микмак (человек с корзиной), санти (двое мужчин с ножами и отрезанными головами в руках) и северных шошони (людоед, держащий в руках накидку).

Украденная снасть, Th D657.1

Персонаж превращается в объект рыбной ловли или охоты с целью достать орудие ловли/охоты или наживку для лова. Стрелы, дротики, гарпуны застревают в его теле, не причиняя вреда, он их уносит; крючок, на который его ловят, откушен и унесен им.

Мотив зафиксирован у приморских коряков ( Bogoras 1902, no .55: 666-667; Jochelson 1908, no .98: 285-286), эскимосов инупиак ( Ostermann 1952: 245-246), атапасков коюкон ( De Laguna 1995, no .22: 188), танайна ( Tenenbaum 1984: 125-127), танана ( De Laguna 1995, no .9: 125), кучин ( Schmitter 1910: 21-23), каска ( Teit 1917 a , no .1: 434) и чилкотин ( Farrand 1900, no .1: 111-112), у тлинкитов ( Swanton 1909, no .3, 31: 22-23, 101), хайда ( Boas 1916: 608), беллакула ( McIlwraith 1948(1): 669-670, 672-675), нутка ( Boas 1895, no .1: 201), шусвап ( Boas 1895, no .7: 659-661), томпсон ( Boas 1895, no .2: 15; Teit 1898, no . II : 42-43), различных групп береговых сэлишей ( Boas 1895, no .1: 23-24; 1916: 607; 1916: 607), калапуя ( Jacobs 195, no .3: 92-96), западных сахаптин (калиспель) ( Jacobs 1934, no .28: 68-69), кус побережья Орегона ( Saint Clair 1909 a , no .1: 27-28) и у северо-калифорнийских карок ( Kroeber , Gifford 1980, no . II 34: 186-187). Мотив широко известен в Южной Америке к востоку от Анд, но в Северной отсутствует за пределами северо-запада. Единственное исключение – текст одижбва, в котором трикстер и культурный герой Нанабожо превращается в осетра и дразнит рыбаков ( Radin 1914, no .1: 5). Его загарпунивают, но он принимает прежний облик и убегает. Хотя намерение украсть гарпун прямо не упоминается, в целом история очень похожа на те, которые распространены в притихоокеанских районах.

Два великана

Встретив великана, человек боится его, но тот становится его другом и просит помочь, сражаясь с другим великаном. С помощью человека противник убит . Записей очень много, поэтому приведу резюме только трех как пример вариантов, характерных для северо-запада (эскимосы и атапаски), для востока (алгонкины) и для сэлишей лиллуэт, текст которых своеобразен..

Каска . Небо было низко, Великан поднимает его. Двое братьев встречают Великана, прячутся в норе. Младший отказывается выйти, Великан велит ей закрыться. Старшего брата он просит помочь вернуть жену, похищенную другим великаном. Взяв человека под мышку, великан несет его, затем убивает огромного бобра, из зуба которого человек делает топор. Когда первый великан находит второго, они начинают сражаться и в решающий момент человек топором подрубает враждебному великану поджилки. Дружественный великан убивает врага, эпизод повторяется с женой враждебного великана. Дружественный отсылает человека домой, дав указывающую путь палочку и кость, на которой всегда нарастает мясо. Однажды небо краснеет, человек понимает, что его Великан погиб. Дождь - слезы Великана [Teit 1917a, № 7: 445-448].

Микмак . В лесу женщина встречает монстра-чену с отъеденными губами и плечами. Она заботится о нем как об отце, приводит домой, одевает, тот рубит для нее лес, ее муж называет его тестем. Чену отрыгает ту мерзость, которую раньше ел, принимает все более человеческий облик. Весной он предупреждает, что станет сражаться с другим чену. Он просит женщину принести его сумку, в ней два рога "дракона" (видимо, рогатого змея) - оружие против другого чену. Во время поединка оба чену становятся огромны как горы. Враждебный одолевает, но человек вонзает в того рог. Труп, в том числе ледяное сердце врага сжигают. Человек со своим чену плывут на юг, тот слабеет, превращается в обычного старика, умирает [ Rand 1894, № 25: 190-199].

Лиллуэт . Аплумскох и Шемкер – великаны. Аплумскох похищает жену Шемкера. Тот видит, как людоед убивает отца мальчика, а мальчик убивает стрелой людоеда. После этого Шемкер просит мальчика ему помочь, мальчик дразнит Аплумскоха, тот гонится за ним, мальчик перепрыгивает через бревно, которое превращается в Шемкера. Великаны сражаются, Шемкер просит помочь, мальчик рубит Аплумскоха ножом, один кусок исчезает, превращается в чудовище. Далее следуют эпизоды пребывания мальчика у жены Шемкера, его возвращения и превращения в рябчика [Elliott 1931: 172-175].

Ареал "Двух великанов" не вполне совпадает с ареалами предыдущих мотивов. На западе он охватывает Субарктику и американскую Арктику, будучи зафиксирован у инупиак северной Аляски ( Jenness 1924, no.36: 66-67; Ostermann 1952: 237-239), медных эскимосов ( Jenness 1924, no.79: 83; Rasmussen 1932: 218-219, 258-259), нетсилик ( Rasmussen 1931: 229-231), а среди атапасков у танайна ( Tenenbaum 1984: 73-83), атна ( Smelcer 1997: 97-98), кучин ( McKennan 1965: 107-108), верхних танана ( McKennan 1959: 197-199), каска ( Teit 1917 a, no.7: 445-448), хэа ( Petitot 1886, no.12: 132-141), чипевайян ( Lowie 1912: 188; Petitot 1886, no.18: 423), талтан ( Teit 1919-1921, no.69: 346-349) и карьер ( Jenness 1934, no.1: 100-104). Есть он и у тлинкитов ( Swanton 1909, no.57: 212-214). Во всех этих случаях дружественный великан кладет мальчика или мужчину в карман, приносит к себе, во время схватки с противником просит рубить тому сухожилия на ноге.

Алгонкинские версии "Двух великанов" представлены текстами меномини (Skinner, Satterlee 1915, no.II.7: 332-337), делаваров (Bierhorst 1995, № 126: 59-60), пассамакводди [Leland 1968: 246-249], микмак (Leland 1968: 233-242; Rand 1894, № 25: 190-199; Wallis, Wallis 1955, № 21, 24: 343, 344-345), малесит [Mechling 1914, № 16: 75-77] и вабанаки [Wallis, Wallis 1955: 343]. Несмотря на удаленность Новой Англии от Висконсина, где живут меномини, все эти тексты похожи. Когда людоед входит в дом, женщина не пугается, но называет пришедшего родственником. Людоед становится товарищем ее мужа и тот помогает ему победить другого людоеда.

Поскольку мотив не знаком ни чукотским и аляскинским юпик, ни восточным инуит, ни индейцам Северо-западного побережья (кроме тлинкитов), для американского северо-запада наиболее вероятно его атапасское происхождение. Тем не менее сэлиши могли заимствовать его от атапасков или от их предшественников в весьма ранний период период. Поскольку сэлишский текст лишен подробностей, специфичных как для эскимосско-атапасско-тлинкитских, так и для алгонкинских вариантов, он мог бы как раз являться переходным звеном от первых ко вторым. В группу мотивов, рассмотрнных в начале статьи и объединяющих мифологии Субарктики, "Два великана" не входят, поскольку этот мотив, будучи популярен у атлантических алгонкинов, к северу от Великих Озер как раз не известен.

Мотив "Два великана" имеет далекие территориально, но сюжетно вполне явные параллели на Кавказе у чеченцев [Далгат 1972: 275-277, 277-278 и грузин [Курдованидзе 1988, № 46: 182-187] и в Сибири у хантов [Кулемзин, Лукина 1978, № 162: 159], туруханских эвенков [Ошаров 1936: 27-31] и долган [Ошаров 1936: 77-80].

Брошенный выживает и торжествует

Люди оставляют мальчика, девочку, сестру с братом, молодую женщину или молодых супругов одних без огня в покинутом селении или изгоняют их. Оставленный или изгнанный обнаруживает сверхъестественные способности или помощников, добывая кров и еду. Обычно помогает своему народу либо, напротив, наказывает его.

В такой общей формулировке мотив известен во многих областях Евразии и Северной Америки (кроме Юго-Востока США), хотя и очень редок в Южной Америке. Версии северо-запада Северной Америки содержат, однако, ряд деталей, характерных именно для данного региона. Жертвы покинуты на пустом стойбище, а не изгнаны. Некий персонаж (часто Ворона, Сорока, Чайка и т.п.) приходит к покинутым и получает от них еду. Люди в это время голодают, замечают еду у вернувшегося гостя или гостьи, узнают тем самым о том, что покинутые не погибли, а наоборот благоденствуют. Подобный эпизод зафиксирован у ияк ( Birket - Smith , Laguna 1938, no .24: 314-316; Krauss 1982: 77-79), хайда ( Swanton 1905: 173-184, 356-357), цимшиан ( Boas 1902: 169-187), беллакула ( McIlwraith 1948(1): 522-524), хейлцук ( Boas 1928 b : 37-47), квакиутль ( Boas 1895: 132-133; 1910, no .19: 245-265), нутка ( Sapir , Swadesh 1939, no .12: 55-63), шусвап ( Boas 1895, no .3: 9-11; Teit 1909 a , no .7, 36, 37: 36-40, 709-711), лиллуэт ( Teit 1912 b , no .42: 352-356), квилеут ( Andrade 1931, no .49, 50: 127-141; Farrand , Mayer , no .15: 272-273; Reagan , Walters 1933: 304-306), у сэлишей квинолт ( Farrand 1902, no .2, 17: 94-98, 127-128), комокс ( Boas 1895, no . X : 92-94), верхних чехалис ( Adamson 1934: 96-98, 101-103, 105-109), коулиц ( Adamson 1934: 193-195), тилламук ( Jacobs 1959, no .5: 19-20), санпуаль ( Ray 1933, no .5: 138-142), у чинук ( Boas 1894, no .3: 51-55) и у сахаптин, в том числе нэ персэ ( Phinney 1934: 356-360; Spinden 1917, no .17: 195-196) и кликитат ( Jacobs 1934, no .13: 27-30).

Как эскимосам, так и большинству атапасков рассматриваемый эпизод не известен. Исключение составляют чилкотин ( Farrand 1900, no .1: 7-10), находившиеся в тесном контакте с сэлишами. Этого эпизода нет и в многочисленных историях о покинутых детях, записанных у индейцев Равнин, но он представлен у меномини ( Bloomfield 1928, no .109: 483-493) и у микмак ( Whithead 1988: 24-43). В том же тексте меномини есть и другая деталь, типичная для Плато и прилегающих районов тихоокеанского побережья - ворона или иная птица с теми же повадками роняет кусок мяса на стойбище голодающих. Третья деталь – "добрый человек прячет огонь, чтобы покинутые смогли им воспользоваться". Этот мотив тоже характерен преимущественно для Северо-западного побережья и Плато и за пределами данных ареалов представлен лишь у гровантр Равнин ( Kroeber 1907 b , no .26: 102-105), у тива (Таос) на Юго-Западе ( Parsons 1940, no .27: 81-83) и опять-таки у меномини. Таким образом, версия меномини демонстрирует развернутые параллели с текстами, записанными в пределах Побережья-Плато.

Медведица и Олениха

Две женщины живут вместе, обе имеют детей, вместе занимаются собирательством. Одна ассоциируется с более сильным (обычно хищным), другая – с более слабым (обычно травоядным) животным. Однажды первая выходит с другой из дома, убивает ее, приносит мясо домой. Дети убитой спасаются бегством.

Этот мотив известен в Западной Сибири, в Чако, в Гималаях и в Индонезии [Березкин 2006: 118-119], но основная область его распространения ограничена западом Северной Америки, то есть Плато, прилегающей частью тихоокеанского побережья, Калифорнией, Большим Бассейном и Юго-Западом. В Субарктике и на основной части Северо-западного Побережья мотив отсутствует, если не считать далекой аналогии у квакиутль ( Boas 1995, no .14: 168). Типичные варианты (перед бегством дети жертвы убивают детей убийцы) записаны у шусвап ( Teit 1909 a , no .21, 63: 681-683, 753), томпсон ( Teit 1898, no . XXII : 69-71), лиллуэт ( Teit 1912 b , no .19: 322-323), комокс ( Boas 1985, no .9: 81), снохомиш ( Haeberlin 1924, no .31: 422-425), скагит ( Hilbert 1985: 130-136), верхних чехалис ( Adamson 1934: 43-46), коулиц ( Adamson 1934: 211-213), клакамас ( Jacobs 1958, no .15: 141-156), катламет ( Boas 1901, no .15: 118-128), кламат ( Barker 1963, no .1: 7-13; Gatschet 1890: 118-123), кус ( Jacobs 1940, no .13: 152-155), калапуя ( Jacobs 1945, no .7: 115-119), такельма ( Sapir 1909, no .13: 117-123), като ( Goddard 1909, no .17: 221-222), лассик ( Goddard 1906, no .2: 135-136), синкион ( Kroeber 1919, no .11: 349, 351), яна ( Sapir 1910, no .24: 207-208), винту ( DuBois , Demetracopoulou 1931, no .36: 352-354), майду ( Dixon 1902, no .9: 79-83), нисенан ( Uldall , Shipley 1966, no .2: 21-25), помо ( Barrett 1933, no . 87-90: 327-354; Oswalt 1964, no .5: 57-65), горных мивок ( Gifford 1917, no .2, 13: 286-292, 333-334; Kroeber 1907 a , no .10: 203-204; Merriam 1993: 103-109, 111-112), моно ( Gifford 1923, no .23: 357-359), северных пайют [Steward 1936, № 28: 388-396], северных шошони ( Lowie 1909 b , no .9: 253-254), госиют ( Smith 1993: 37-38), у западных керес в Лагуна ( Boas 1928 a : 274 ; Parsons 1931: 137), у тива в Ислета ( Parsons 1932 c , no .16: 403-404) и Taos ( Parsons 1940, no .52: 109-111), у тева в Сан Хуан ( Espinosa 1936, no .30: 97; Parsons 1926, no .60: 155-157) и у серрано ( Benedict 1926, no .16: 15-16).

Текст меномини – единственный на данный сюжет, записанный к востоку от Скалистых Гор [ Bloomfield 1928, no .110: 493-501 . В почти всех версиях с Побережья – Плато убегающие от преследовательницы дети переходят реку по вытянутой ноге или шее Журавля, у которого они соглашаются поискать насекомых. Эти же повествовательные элементы есть и у меномини, что делает их вариант особенно похожим на сэлишские и чинукские. Убийцей Оленихи у меномини является, однако, не Медведица, а Лосиха. Подобное нарушение логики ожидаемо для традиции, оказавшейся в длительной изоляции от родственных с ней. Параллели с мифами сэлишей особенно значимы, если учесть отсутствие данного сюжета на востоке и юге Плато у кутенэ и сахаптин.

Ложь кровососа

Опасный персонаж хочет узнать у кусающего людей насекомого, где оно напилось крови. Насекомое намеренно лжет, благодаря чему персонаж ныне уничтожает деревья, а не людей. В большинстве текстов насосавшийся крови Комар отвечает Грому, что пил древесный сок. Среди сэлишей такого рода рассказы записаны у шусвап [ Teit 1909 a , no .35: 709], томпсон [ Teit 1898, no .11: 56] и лиллуэт [ Teit 1912 b , no .12: 311-312], а среди алгонкинов у Сэнди Лейк кри [ Ray , Stevens 1971: 92], оджибва [ Barnouw 1977, no .42: 158], наскапи [ Millman 1993: 100] и микмак [ Parsons 1925, no .17: 84-85]. На западе США они есть также на юге Плато у калапуя [ Jacobs 1945, no .12: 132] и в Калифорнии у шаста [ Curtis 1976(13): 206], винту [ Dubois & Demetracopoulou 1931, no .70: 393] и майду [ Curtis 1976(14): 176; Dixon 1912, no . 8: 151 - 161 ; Shipley 1991: 161-167]. Поскольку данный мотив находит параллели от Забайкалья до Балкан и Польши (наиболее близкие – у бурят [Березкин 2003 c , рис. 35; Тугутов, Тугутов 1992, № 22: 80]) и изредка встречается в Южной Америке (яруро, харакмбет, матако [ Cal н fano 1995, no .18: 186; Metraux 1935: 141; Wilbert , Simoneau 1990, no .52: 82], он должен был достаточно рано проникнуть из Азии в Новый Свет, однако вряд ли мог быть известен в Северной Америке к востоку от континентального водораздела до протоалгонкинской миграции. На северо-западе континента он знаком некоторым атапаскам, однако эти варианты сильнее отличаются от сэлишских и алгонкинских, чем те друг от друга. У танайна человек лжет Дятлу, что варит сок лиственницы, а не кровь, иначе бы дятлы долбили людей, а не деревья [ Tenenbaum 1984: 73-75]. У талтан Комар лжет Древоточцу, что сосал сок деревьев, иначе древоточцы бы поедали людей [ Teit 1919-1921, no .22: 243].

Фаэтон , Th A724.I.I

Персонаж приходит к Солнцу, пытается исполнять его роль, но терпит фиаско, нанося ущерб живущим на земле людям.

Мотив типичен для вакашей, включая квакиутль ( Boas 1910, no .12: 123-127), хейлцук ( Boas 1916, no .6: 885-886; 1928 b : 3-7) и нутка ( Boas 1895, no . XVIII /1: 173). С теми же подробностями он известен у северных сэлишей беллакула, вероятно, заимствовавших его после выхода к побережью либо (что менее вероятно) ставших источником заимствований для вакашей ( Boas 1895, no .2, 3: 246-247; 1898: 95-97, 100-103; McIlwraith 1948(2): 424, 499-500). Во всех этих случаях юноша узнает, что его отец – Солнце, приходит к нему и приветливо встречен. Отец дает ему управлять движением солнца, но тот делает это плохо, сброшен на землю и превращен в ласку. Похожий текст записан у тева на Юго-Западе ( Parsons 1939: 180), хотя протагонист там с лаской не ассоциируется. У чумаш южной Калифорнии протагонистом является Койот – не сын, а зять Солнца ( Blackburn 1975, no .18, 29: 131-133, 198-201). Более отличная от вакашских версия есть у чинук (катламет) ( Boas 1901, no .3: 26-33). Мотив поиска подходящего кандидата на роль солнца, отчасти перекликающийся с мотивом Фаэтона распространен у многих индейцев Плато и сопредельного побережья (первопредки сходятся вместе, чтобы решить, кому быть солнцем или месяцем; большинство кандидатов отвергнуто; в частности Койот оказался плохим солнцем, ибо всем рассказывал, что видел сверху) .

Версия меномини - единственная к востоку от Скалистых Гор, в которой данный мотив близок варианту вакашей и беллакула ( Bloomfield 1928, no .114: 531-537; Skinner , Satterlee 1915, no . II 15: 374-376). Человек женится на женщине-Луне, у них сын. Брат Луны Солнце просит племянника исполнить роль солнца, но тот срезает путь и поэтому зимние дни коротки. На Равнинах мотив известен еще мандан ( Beckwith 1938, no .34: 269-272), но в другом изводе, более отличном от беллакула-вакашской версии.

Продукты труда становятся животными, Th E161, E168

После нарушения какого-нибудь запрета обработанные шкуры, орудия труда, пища превращаются в тех животных, из частей тел которых они были сделаны .

Этот мотив типичен для северных атапасков, главным образом аляскинских (коюкон, кучин, хэа, талтан, цецот, карьер), для Северо-западного побережья (тлинкиты, беллакула, хейлцук) и для Плато (шусвап, томпсон, лиллуэт, коулиц, клакамас, западные сахаптин, нэ персэ). Он есть также у эскимосов чугач ( Birket - Smith 1953: 156-157), а в Сибири у ненцы, ханты, селькупы, нивхи, чукчи. Есть он и в Европе. Версия оджибва – единственная в Северной Америке к востоку от Скалистых Гор. Девушка, у которой первые месячные, должна поститься, сидя в хижине, но мать обещает принести ей поесть осетрину. Ночью все люди, собаки и сушеная рыба превращаются в осетров и скрываются в озере ( Radin , Reagan 1928, no .19: 108-109).

Пищу готовили на солнцепеке

До появления огня пищу готовили на камнях под солнцем.

Этот мотив типичен для Южной Америки, известен в Африке, островной Азии, Австралии и Океании, не известен в Сибири и редок в Северной Америке. В целом подобное ареальное распределение объяснимо природно-климатическими причинами, но концентрация версий в пределах небольшой территории Северной Америки к западу от континентального водораздела должна иметь более конкретные исторические основания. Мотив встречается у береговых и внутренних сэлишей, в частности у лумми ( Clark 1953: 147-148; Stern 1934: 108-109), ковичан ( Boas 1895, no .1: 45-47; Harris 1901: 10-12 в Clark 1960: 23) и санпуаль ( Clark 1953: 189), а дальше на юг зафиксирован у юрок ( Kroeber 1976, no . P 2: 363) и пайют долины Оуэнс ( Steward 1936, no .9: 370-371). Алгонкины снова представлены текстом меномини ( Skinner , Satterlee 1915, no .1: 239-241).

Беглец просыпается на прежнем месте

Персонаж живет или гостит в доме другого; уходит далеко, засыпает, просыпается опять в том же доме.

В пределах Плато у кутенэ ( Boas 1918, no .56: 133-141, 298-299), западных сахаптин ( Farrand and Mayer 1917, no .12: 173-175) и нэ персэ ( Spinden 1917, no .7: 186-187), а также черноногих, занимавших соседние с Плато районы Равнин ( Josselin de Jong 1914: 7-9; Wissler , Duvall 1908, no .14: 31-32), дом принадлежит Солнцу либо Месяцу, а убежать из него пытается Койот или другой трикстер, обычный в фольклоре соответствующего этноса. То же и в географически удаленной от других версии кайова-апачей ( McAllister 1949, no .21: 73-74), вероятно, пришедших на юг Равнин с севера и сохранивших много мотивов северного фольклора. У сэлишей тилламук на побережье Орегона жена Южного Ветра не может от него убежать, так как весь мир – его дом ( Ja с obs 1959, № 26: 92-93). У алгонкинов саук и фокс на Среднем Западе ( Lasley 1902: 176-178; Skinner 1928, no .16: 155-156) детали иные. В одной версии беглец – отец героев-близнецов, в другой - Черепаха, пытающийся уйти из дома Висаки, местного трикстера и божества. Отсутствие близкого сходства с вариантами Плато свидетельствует против недавнего заимствования, а отсутствие мотива в Сибири и в Южной Америке – против его независимого возникновения в разных районах.

Зад-сторож

Перед тем как заснуть, Трикстер велит своему заду разбудить его, если кто-нибудь попытается унести мясо, которое он оставил готовиться. Зад молчит либо Трикстер не реагирует на предупреждение. Мясо в результате украдено.

Этот мотив – один из наиболее характерных для алгонкинов. Он есть у наскапи и монтанье ( Desbarats 1969: 81-83), у собственно алгонкинов ( Speck 1915 d , no .4: 10-15), меномини ( Hoffman 1896: 162-164; Skinner , Satterlee 1915, no .8: 267-270), у различных групп оджибва-чиппева ( Barnouw 1977: 27-28; Hoffman 1896: 205; Josseling de Jong 1913, no .13: 23-25; Radin 1914, no .1, 9: 7-8, 21-22; Radin , Reagan 1928, no .14: 97-101; Speck 1915 d , no .1: 28-31) и таежных кри ( Ray , Stevens 1971: 39-40, 44; Skinner 1911: 84-86), у фокс ( Jones 1907, no .10: 279-289), кикапу ( Jones 1915, no .3: 17-19), потауатоми ( Skinner 1924: 339-340), степных кри ( Skinner 1916, no .1(11): 351), степных оджибва ( Skinner 1919, no .1: 280-281), черноногих ( Jossselin de Jong 1914: 10-12; Wissler , Duvall 1908, no .10, 23: 25-27, 39), гровантр ( Kroeber 1907 b , no .14: 71). У восточных алгонкинов, шони, шейенов и арапахо он не зафиксирован. Неалгонкинские версии Среднего Запада (виннебаго) и Равнин (ассинибойн и санти) редки и во всех случаях могут быть результатом заимствования от алгонкинов. "Зад-сторож" - один из эпизодов в серии приключений Трикстера, во многом совпадающей у всех перечисленных групп.

Тот же мотив в том же контексте (в связи с мотивом "пляски с закрытыми глазами", hoodwinked dancers , Th K 826) есть у сэлишей беллакула ( McIlwraith 1948(2): 432-433). Если эта параллель является результатом недавнего заимствования, механизм последнего непонятен, поскольку беллакула отделяет от алгонкинов область Плато, где мотив не отмечен. Но если даже такое заимствование имело место, мотив демонстрирует определенные параллели и дальше на северо-запад, где у коряков ( Bogoras 1902, no .18: 652), кереков ( Menovschikov 1974, no .116: 368), юпик острова Св. Лаврентия ( Slwooko 1979: 14-20), центральных юпик ( Barker 1995: 81-83; Gillham 1943: 76-85; Smelcer 1992: 77-78), ингалик ( Chapman 1914: 41), танайна [], верхних танана ( McKennan 1959: 194), ияк [ Johnson 1978: 81-84] и цимшиан [ Boas 1916, № 22: 76-79] есть сходный мотив – "вынутый глаз, оставленный сторожем". Обычным протагонистом в этих случаях являются Лиса или Ворон, эпизод тоже включен в серию приключений трикстера. При отсутствии чего-либо подобного в других областях Америки и Сибири историческая связь между обоими вариантами мотива "Часть тела в качестве сторожа" весьма вероятна.

Бубенчики на хвосте , Th J2155

Трикстер видит, что у другого персонажа к хвосту что-то привязано. Он хочет и себе такой хвост. В результате у него вываливаются кишки. Вот примеры.

Томпсон . Лис привязал к хвосту погремушку, Койот хочет тоже. Лис предупреждает его не бегать по чаще. Койот бегает, погремушка запутывается в кустах, кишки Койота волочатся за ним, Лис его оживляет [ Teit 1917 b , № 17: 8].

Чиппева . Венебожо видит Лиса с бубенчиком, просит сделать так, чтобы и он, когда бежит, издавал приятный звон. Лис разрезает ему зад, привязывает к кишкам камешки. Венебожо бежит и звенит, словно у него много бубенчиков. Оглянувшись, он обрывает свои кишки [Barnouw 1977: 22-23].

В пределах Плато мотив есть у шусвап ( Boas 1895, no .2: 5), томпсон ( Teit 1917 b , no .17: 8) и оканагон ( Tout 1932: 152-153), а алгонкинские версии представлены текстами меномини ( Hoffman 1896: 164; Skinner , Satterlee 1915, no .10: 270-271), оджибва-чиппева ( Barnouw 1977: 22-23; Jones 1916, no .31: 379), степных оджибва ( Skinner , Satterlee 1915: 272) и степных кри ( Skinner 1916, no .1(4): 348). У шусвап вместо бубенчиков - волшебный, разбрасывающий искры хвост. Во всех сэлишских текстах персонажем, чьим способностям  завидует трикстер, является Лис, а во всех алгонкинских, кроме оджибва – Куница-рыболов ( fisher ). У оджибва в одном (приведенном выше) случае это, как и на Плато, Лис, в другом – Куница-рыболов. Трикстером у сэлишей является Койот, у алгонкинов – традиционный для их мифологий антропоморфный персонаж (Вянябюс, Венебожо, Висукеджак). Зооморфная идентификация или имя трикстера имеют в Северной Америке устойчивую ареальную привязку, но подобная идентификация других персонажей не столь устойчива. Соответственно систематические расхождения между сэлишами и алгонкинами (Лис – Куница-рыболов) при промежуточном положении, которые занимают здесь оджибва, вполне согласуются с достаточно далеко отстоящим от нас временем диффузии мотива.

Усмирение ветра

Ветер дует чересчур сильно, герой заставляет его успокоиться. Мотив на северо-западе Северной Америке известен коюкон, цимшиан, хайда, квакиутль, нутка, томпсон и чилкотин. Следует помнить, что хотя чилкотин говорят по-атапасски, их предшественниками на занимаемой территории были сэлиши, а историческими соседями – лиллуэт и шусвап. Поэтому набор мотивов в мифологии чилкотин обнаруживает как минимум не меньше параллелей с сэлишами, нежели с более северными атапасками. Тексты с мотивом "усмирение ветра" записаны также и у алгонкинов – оджибва, малесит, пенобскот и наскапи. По одному тексту есть в Сибири у хантов [Лукина 1990, № 111: 297] и на Юго-Западе у хопи [ Malotki , Gary 2001, № 28: 252-257]. Вот несколько резюме.

Квакиутль . Ворон с братьями идут войной на Южный Ветер. Будучи схвачен, тот предлагает, чтобы отныне навсегда стало тихо. Норка говорит, что это нехорошо. Тогда Южный Ветер обещает дуть не более четырех дней кряду [ Boas 1916: 660].

Малесит . Ворон – вождь, среди его людей его зять Черепаха и парни-Карибу. Много дней ветер дует так сильно, что нельзя охотиться и ловить рыбу. Глускап говорит Ворону, что это птица-Ветер слишком сильно хлопает крыльями. Ворон посылает парней-Карибу, те сбивают Ветер камнем и связывают. Сперва все радуются тихой погоде, но затем стоячие воды начинают гнить, становится слишком жарко. Глускап советует снова послать Карибу отвязать птице одно скрыло. После этого стало нормально. Когда птица пытается вырваться, ветер бывает слишком сильным [ Mechling 1914, № 5: 45].

Хопи . Ветер дует чрезмерно, губя растения и сдувая плодородную почву. Вождь предлагает детям Старухи-Паучихи пойти его укротить. Паучиха учит, как замуровать щель, в которой Ветер живет. После этого становится тихо, невыносимо жарко. Братья отправляются к Ветру снова, открывают отверстие настолько, чтобы было как раз [ Malotki , Gary 2001, № 28: 252-257].

Тексты из северных районов Плато, записанные у чилкотин и томпсон, отличаются от всех остальных тем, что Ветер в них пойман в капкан, т.е. так же, как в более типичных версиях бывает пойман мужчина-Солнце.

Чилкотин . Ветер постоянно яростно дует. Младший из двух сыновей вождя ловит его в силок. Ветер оказывается толстопузым длинноволосым мальчиклм. Сын вождя отпускает его за обещание дуть лишь время от времени [ Farrand 1900, № 28: 42].

Томпсон . Вначале ветер дул не переставая. Юноша поймал его в силок, освободил за обещание не дуть так упорно [ Teit 1900: 338].

Люди без телесных отверстий, Th T584

Этот общий мотив включает ряд более частных. Один из них – мотив "Кесарева сечения ( Th T 584). Женщинам разрезали живот, чтобы извлечь ребенка. Кто-нибудь объясняет, как надо рожать, либо делает роды возможными.

В Старом Свете этот мотив типичен для островной Азии и Океании, на северо-востоке Азии известен алюторцам [ Kibrik и др. 2000, no .15: 71[, в Америке часто встречается на Аляске, на западе и севере Канады, где известен как эскимосам (принесшим его в Гренландию), так и атапаскам. Он зафиксирован на Кадьяке ( Lantis 1938: 153), у центральных юпик ( Fienup - Riordan 1983, no .19: 247), различных групп инупиак ( Gubser 1965: 39-42 в Oswalt 1967: 215; Hall 1975, no . PM 39: 212-214; Jenness 1924, no .40: 69; Ostermann 1952: 235-237; Rooth 1971: 15), у медных эскимосов ( Rasmussen 1932: 207), нетсилик ( Rasmussen 1931: 232-236), иглулик ( Rasmussen 1930 a : 77-80), эскимосов Баффиновой Земли ( Boas 1901-1907, no .4: 170-171), полярных ( Holtved 1951, no .37: 152-165), у танайна ( Osgood 1937: 173), кучин ( McKennan 1965: 132-136), танана ( De Laguna 1995, no .1: 84), верхних танана ( McKennan 1959: 189), талтан ( Teit 1919-1921, no .8: 206-207), карьер ( Jenness 1934, no .6: 133-136) и чилкотин ( Farrand 1900, no .1: 111-112). В пределах Плато он был известен сэлишам, а именно шусвап ( Teit 1909 a , no .4, 54: 652, 746-748), томпсон ( Teit 1917 b , no .3: 20) и лиллуэт ( Teit 1912 b , no .1, 49: 294-295, 368). Другой район концентрации записей расположен в северной Калифорнии у юрок ( Kroeber 1976, no . F 2, K 2, O 1, P 1, Q 3, X 4: 281-283, 327, 353-354, 361-363, 375-376, 424), карок ( Harrington 1932, no .9: 26-27; Kroeber , Gifford 1980, no . C 2: 33), вийот ( Kroeber 1906 a , no .4: 96-97) и хупа ( Goddard 1904, no .1, 32: 126, 279). В фольклоре этих четырех этносов, особенно первых трех, есть и много других общих мотивов. Все прочие индейские тексты с мотивом кесарева сечения записаны в Южной Америке.

Алгонкины фокс ( Jones 1907, no .5: 75-77) дают единственный пример "Кесарева сечения" на востоке Северной Америки. Человек встречает карликов, которые вскрывают чрево женам, чтобы извлечь ребенка. У карликов нет также анусов, а гуси и журавли для них – страшный враг. Человек учит, как надо рожать, легко убивает птиц и готовит их мясо.

Все перечисленные мотивы (люди без анальных отверстий, живущие где-то на небе, под землей или в далекой стране; борьба карликов с регулярно нападающими на них птицами) также связывают миф алгонкинов фокс с мифами индейцев Плато и Северо-Западного Побережья. Для областей к востоку от Скалистых Гор эти мотивы либо не характерны (люди без анусов), либо содержат иные подробности, чем на северо-западе. Настораживает лишь уникальность текста фокс в регионе Великих Озер (ожидаемых параллелей у меномини и оджибва нет) и наличие для него весьма точных аналогий у эскимосов. Нельзя поэтому исключать, что у фокс мы имеем дело с реликтами более раннего состояния, чем миграция алгонкинов – может быть даже с наследием эпохи заселения Америки.

Медвежий пенис

Внук убивает медведя или лося. Старуха под разными предлогами отказывается нести домой различные части туши. Берет пенис, мастурбирует им.

Мотив представлен в ареале Побережья – Плато у лиллуэт ( Teit 1912 b , no .20: 324), верхних чехалис ( Adamson 1934: 33-38), коулиц ( Adamson 1934: 185-188, 220-221), верхних коулиц ( Jacobs 1934, no .2: 179-183), нижних чинук ( Boas 1894, no .8: 119-122), клакамас ( Jacobs 1958, no .25: 202-207), тилламук ( Jacobs 1959, no .16: 62-64) и кус ( Jacobs 1940, no .24: 173-174). Большинство этих групп относятся к сэлишам или к чинук, а кус и верхние коулиц находились в контакте с сэлишами.

В пределах Среднего Запада "медвежий пенис" есть у меномини ( Skinner , Satterlee 1915, no .4: 251-253) и у сиу группы дегиха, то есть у айова ( Skinner 1925, no .37: 497) и у омаха с понка ( Dorsey 1890: 22). Этот мотив мог присутствовать также в недостаточно изученном фольклоре еще одной группы дегиха - виннебаго. За пределами Северной Америки мотив не известен, не считая южнобразильских офайе, чей текст демонстрирует лишь общие параллели с североамериканскими.

Версии, записанные в пределах Побережья – Плато, имеют дополнительные общие элементы - старуха убита или во всяком случае брошена в воду и уплывает вниз по реке. Оба текста дегиха также ближе друг к другу, чем к остальным (внук – Кролик, старуха остается в своем жилище). У меномини внук забрасывает бабку на луну – деталь, не имеющая аналогий. В целом соотношение одинаковых и различающихся эпизодов свидетельствует в пользу единого происхождения всех североамериканских версий, но против недавнего заимствования этого мотива алгонкинами меномини у каких-либо других групп.

Алькор – собака

С мифологией сэлишей мифологию приатлантических алгонкинов объединяет миф о космической охоте, согласно которому четыре звезды ковша Большой Медведицы представляют собой животное, три звезды ручки – преследующих его трех охотников, а Алькор – собаку рядом со вторым охотником-Мицаром. На всей промежуточной территории между Плато и Северо-Востоком сюжет космической охоты вообще не известен. Он есть лишь в более южных районах Равнин у гровантр и вичита, но в совершенно ином изводе. У меномини "космическая охота" также не зафиксирована, а для оджибва есть лишь единичное глухое упоминание о возможности подобной интерпретации какого-то северного созвездия [Hagar 1900: 97]. Восточноалгонкино-ирокезские варианты, согласно которым Алькор – это котелок у пояса второго охотника (микмак, сенека, чироки), обнаруживают точные параллели в циркуменисейском регионе Сибири [Березкин 2005 b ; 2008; Berezkin 2006]. Наряду с котелком, Алькор в алгонкинско-ирокезских вариантах может обозначать также собаку (фокс, мохавки, делавары), что находит аналогии у сэлишей и соседних с ними чинук. У сэлишей бассейна реки Фрейзер, как и у алгонкинов и ирокезов, охотники преследуют медведя, а у береговых сэлишей, как и у народов Сибири – лося или лосей. Вариант васко (верхние чинук в низовьях реки Колумбия) своеобразен, но ближе к варианту внутренних сэлишей. Среди последних в нашем распоряжении есть только варианты томпсон и лиллуэт, но вариант шусвап, живших выше по течению Фрейзер, с ними, скорее всего, совпадал, поскольку Джеймс Тейт пишет, что "все шусвап и томпсон рассказывают истории о превращении людей и медведя в созвездие Большой Медведицы" [ Teit 1917 b : 16]. Вот содержание этих текстов.

Снохомиш (береговые сэлиши). Небо было низко, по деревьям лазали на небо. Люди оттолкнули его шестами вверх. В этот момент трое охотников гнали лося там, где небо и земля сходятся, и остались на небе. Охотники - ручка ковша Большой Медведицы, тусклая звездочка – собака, ковш - четыре лося [Clark 1953: 148-149].

Пуяллуп-нискуалли (береговые сэлиши). Четыре звезды ковша Большой Медведицы – лось, три звезды ручки – трое охотников, Алькор – собака [ Smith 1940: 134].

Твана (береговые сэлиши). Большая Медведица есть группа лосей, идущих по петляющей горной тропе, звездочка рядом с последней звездой ручки ковша - собака-преследователь [Elmendorf 1960: 537].

Лиллуэт (внутренние сэлиши). X етыре звезды ковша Большой Медведицы – Медведь, три звезды ручки ковша – охотники, звездочка рядом с одним из них - собака [Elliott 1931: 180].

Томпсон (внутренние сэлиши). Большая Медведица – медведь-гризли, три звезды ручки ковша – три преследующих его охотника. Первый – храбр и быстроног, вот-вот догонит звезря, второй шел медленнее, рядом с ним собака – маленькая звездочка, третий – труслив, боится приблизиться к медведю [ Teit 1890: 341-342].

Васко (верхние чинук). Койот узнает от пяти братьев-Воков, что те видят на небе двух Гризли, живущих на небе. Он пускает в небо стрелы, делает из них лестницу, забирается на небо вместе с Волками, а затем спускается один и уничтожает за собой лестницу. Три старших Волка – ручка ковша Большой Медведицы, самый старший – средняя звезда (Мицар), за ней маленькая (Алькор) – его собака. Двое младших Волков – часть ковша ближе к ручке, два Гризли – противоположная часть ковша [ Clark 1953: 153-155; Hines 1996, № 5: 32-35].

Фокс (алгонкины района Детройта). Трое братьев преследуют медведя, оказываются на небе, рядом со вторым братом – их собака. Осенью они убивают медведя, кладут тушу на ветки дуба и сумаха для разделки, листва этих деревьев осенью краснеет от крови. Куски тела медведя - звезды, которые видно зимой, медведь - ковш Большой Медведицы, охотники - ручка ковша; звездочка рядом со второй звездой ручки - их собака [Jones 1907, № 4: 71-75.

Мохавки (северные ирокезы). Огромный медведь прогоняет всю дичь. Трое братьев с собакой погнали его, в зверя вонзаются стрелы, кровь капает, окрашивает желтым и красным опавшие кленовые листья. Медведь забирается на гору, оттуда на небо, становится четырьмя звездами Большой Медведицы. Охотник (трое охотников?)– три звезды ручки ковша; собака – звезда Джи-е (имя собаки) [ Rustige 1988: 32-34].

Делавары (алгонкины района Нью-Йорка). Трое охотников с собакой (звезда Алькор) преследуют медведя, оказываются на небе. Тело медведя - четыре звезды ковша Большой Медведицы [Speck 1945 в Gibbon 1972: 243].

Характеристики трех охотников в мифе томпсон (торопливый, лентяй и т.п.) совпадают с таковыми у ирокезов, микмак и у сибирских народов циркуменисейского ареала [Березкин 2008], хотя в этих последних случаях Алькор истолковывается не как собака, а как котелок.

В предыдущий разбор [Березкин 2003 a ] были включены еще три достаточно редких мотива, которые по разным причинам оказались менее значимы для доказательств протоалгонкинской миграции на восток. Рассматривать их сейчас нет необходимости.

Областью перекрывания ареалов большинства рассмотренных мотивов является север Плато, где жили томпсон, лиллуэт и шусвап . Из 16 описанных выше мотивов данной группы, 11 известны внутренним сэлишам бассейна реки Фрейзер, 5 – центральным береговым сэлишам, 5 – береговым сэлишам ветви тсамоса (квинолт, чехалис, коулиц), 4 – беллакула, 3 – внутренним сэлишам к югу от бассейна р. Фрейзер и также 3 – тилламук. Концентрация мотивов, имеющих алгонкинские параллели, у сэлишей бассейна Фрейзер и сокращение числа таковых по мере удаления от этого центра очевидны. С алгонкинской стороны 8 мотивов известны меномини, 7 – оджибва, 5 – атлантическим алгонкинам, 4 – группам, локализованным между озерами Мичиган, Гурон, Эри (саук, фокс, потауатоми, кикапу), 4 – лесным кри и наскапи, 2 – степным кри и степным оджибва. То, что у ритва (юрок и вийот) представлены всего 2 мотива из 16, не должно удивлять, поскольку при внедрении мелких инокультурных групп в относительно густозаселенный инокультурный регион возможности для сохранения прежней традиции минимальны. Протоалгонкинская же миграция должна была быть достаточно массовой, а район нового расселения – мало освоен более ранними обитателями. Более конкретная реконструкция невозможна без обращения к материалам археологии. Сравнительная мифология со своей стороны позволяет с большой вероятностью установить начальный (бассейн Фрейзер) и конечный (окрестности озер Мичиган и Верхнее) районы вероятного продвижения прото-алгонкинов. Логично заключить, что толчком к миграции послужил натиск сэлишей, поднимавшихся с побережья вверх по реке Фрейзер. Сопоставление лингвистических данных с археологическими позволяет датировать этот процесс концом IV – началом II тыс. до н.э. [ Cambell 1997: 117-118; Pokotylo , Mitchell 1998: 84-85].

В заключение упомянем еще один мотив, характерный не специально для сэлишей, но вообще для притихоокеанской зоны Северной Америки от кус в Орегоне до Берингова пролива. Сойдясь с псом, женщина рождает нормальных детей, либо щенков, которые делаются людьми. Эти люди могут считаться прародителями определенных этносов или родовых групп, но многие варианты подобной этногенетической концовки не содержат. Поскольку нарративы о сошедшейся с псом женщине записаны на Равнинах у черноногих, мандан, шейенов, арапахо и арикара, а также в Субарктике у многих групп атапасков, их наличие также и у оджибва и наскапи [ Jones 1916, № 46: 387; Millman 1993: 48-49] можно объяснить диффузией мотива, его заимствованием от этноса к этносу. Однако версии оджибва и наскапи, которые друг другу явно близки (в обеих женщина бросает пса ради мужчины, а тот за это убивает или кусает ее), не обнаруживают специфических аналогий с ближайшими к ним более западными. Они поэтому вполне могут быть частью набора мотивов, принесенного прото-алгонкинами из ареала Плато.

Связи Востока США с регионом Берингоморья

Небольшой, но ярко выраженный пучок фольклорно-мифологических связей соединяет Восток США с Берингоморьем. Прежде всего это мотив "Добитый демон": герой ранит демона, отправляется за ним в его мир, там притворяется доктором, добивает . Этот мотив известен практически всем алгонкинам области Великих Озер и Субарктики и некоторым группам сиу. Его восточный ареал, таким образом, совпадает с ареалами мотивов, входящих в атапасско-алгонкинский комплекс, хотя атапаскам он не известен и представлен лишь у западноаляскинских коюкон. Западный ареал включает чукчей, азиатских эскимосов и инупиак Северной Аляски, к которым примыкают упомянутые коюкон.

Чукчи . Десять братьев пропадают, их мать в старости рожает еще одного сына. Тот обманывает людоеда-Волка, ранит его копьем, похищает одежду из перьев соседа Волка Орла, приходит к Волку под видом лекаря-Орла, не лечит его, а убивает того ножом, убегает [Bogoras 1928, № 8: 330-332]. Одиннадцать братьев один за другими пропадают. Двенадцатый обманывает великана, тяжело ранит его, затем убивает двух старух-людоедок, надевает их одежду. Из пола яранги высовывается голова, юноша бросает в нее гарпун, голова скрывается в земле. Юноша идет следом, его принимают за лекаря, старуха приводит великана с вонзившимся в голову гарпуном. Юноша добивает его ножом, убивает старуху, после новых приключений возвращается домой [Козлов 1956: 39-44]. Еще один вариант опубликован в [Бабошина 1958, № 50: 133-135].

Азиатские эскимосы . Три опубликованных текста из Чаплино и Наукана похожи на чукотские. Вонзив в людоеда гарпун, юноша приходит к старухе, собирающейся идти его лечить. Он убивает ее, напяливает на себя ее кожу, притворяется знахаркой, пронзает сердце людоеда ножом, убегает [Меновщиков 1985, № 75, 91: 166-168, 210-213; Рубцова 1954, № 5: 86-92].

Инупиак северной Аляски . Тот же эпизод представлен и в текстах эскимосов северо-западной Аляски. От западноберингоморских отличаются, главным образом, сопутствующие эпизоды. В частности характерная для азиатских эскимосов и чукчей история о том, как людоед сперва требует от героя дать ему его печень и другие органы, а герой дает вместо них части тела убитой им нерпы [Березкин 2009], у инупиак либо отсутствует вовсе, либо лишена основного мотива - "обмена органами" между людоедом и человеком. Вот несколько вариантов. 1) Охотники пропадают один за другим. Отец одного из них обещает награду тому, кто вернет его сына. Живущий с бабушкой сирота отправляется на поиски. Бабушка учит, что когда внук найдет пропавших, он должен им крикнуть "Кто первым домой?", затем грести к дому, закрыв глаза. Добыв тюленя и утку, юноша приплывает к неизвестной земле, заходит в дом. Внутрь заглядывает монстр, велит бросить ему добычу. Юноша бросает тюленя, затем утку, на третий раз – копье, идет за монстром по кровавому следу. В селении убивает старушку-шаманку, надевает ее одежду. Старушку зовут помочь больному. Мнимая шаманка просит оставить ее с больным в темноте, вырезает из его горла свое копье, убегает. За ним гонятся, он кричит, как велела бабушка, достигнув дома, оборачивается, видит всех пропавших, включая сына богатого человека, получает награду [ Alaska Native Writers 1986: 79-87]. 2) Охотники пропадают, сирота плывет их искать, входит в землянку, пришедший хозяин требует мяса, сирота бросает ему тюленя, затем вонзает в шею гарпун, тот убегает. Сирота убивает двух женщин, натягивает на лицо кожу одной из них, велит отвести себя к раненому и оставить "ее" в темноте, пока "она" его лечит. Сирота вынимает гарпун, вонзает в шею раненого Кита, убивая его. Обитатели селения во главе с Медведем преследуют Сироту, он уплывает в каяке [ Curtis 1976(20): 258-259]. 3) Братья уплывают один за другим вниз по реке Кобук, пропадают; младший получает от родителей амулеты, тоже плывет по реке, убивает двух демонических женщин, бросает гарпун в напавшего на него человека, убивает старуху, надевает ее кожу, приходит лечить раненого, велит погасить свет и петь, добивает, после новых приключений возвращается домой [ Keithahn 1958: 52-61]. 3) Охотники один за другим пропадают. Сирота убивает ворона, тюленя, приходит в дом людоеда, тот требует бросать еду ему в пасть. Сирота бросает ворона, тюленя, гарпунит людоеда, тот убегает. Сирота приходит к двум старухам-знахаркам, убивает их, принимает облик одной из них, идет лечить людоеда, но вместо этого добивает его, бежит. Люди людоеда (это лисы, волки, медведи) преследуют его, он приплывает домой [Spencer 1959: 388-390].

Коюкон . Люди едут на озеро охотиться на уток и пропадают. Ворон делает лодку из смолы, наполняет корзину древесными грибами, превратив их в человеческие уши. На озере людоед, увидев корзину ушей, верит, что Ворон из его породы. Ворон неожиданно вонзает ему в спину копье, тот убегает. Ворон приходит к матери людоеда, убивает ее, надевает ее одежду. Дочь людоеда приходит с известием, что отец болен. Мнимая старушка советует нацепить тому на шею петлю, душит насмерть, убегает [ Attla 1996: 107-117].

Восточный ареал включает меномини [Skinner, Satterlee 1915, № 7: 260-263], различные группы оджибва [Barnouw 1977: 34-38; Blackwood 1929, № 2: 323-328; Carson 1917: 491-492; Kidder 1994: 25-29; Radin 1914, № 10: 22-23; Radin, Reagan 1928, № 2-5: 62-76; Speck 1915d, № 1: 34-36], северных солто [Skinner 1911: 173-175], Сэнди-Лейк кри [Ray, Stevens 1971: 20-26], степных кри [Ahenakew 1929: 320-327; Bloomfield 1930, № 1: 16-20; Skinner 1916, № 1(1): 341-346], саук и фокс [Jones 1901: 226-235], монтанье [ Savard 1979, № 7: 28-30] и микмак [ Rand 1894: 83-93; Whitehead 1988: 192-204 ], а среди сиуязычных групп ассинибойн [Lowie 1909a, № 5: 145-147], айова [Skinner 1925, № 10: 468-472], омаха и понка [ Dorsey 1888 b : 204-205; 1890: 238-253]. Рамочный сюжет обычно иной, чем в Берингоморье, и связан с космогоническим сюжетом потопа и добывания новой земли, крупицы которой подняты со дна моря. Герой повествования, местный трикстер и демиург Мянябуш, Манабозо, Венебозо, Ненебук, Висакайджяк и т.п., решает мстить обитателям нижнего мира (это то ли змеи, то ли рогатые пумы, у монтанье – живые камни), которые убили волка – его младшего родственника, воспитанника или побратима. Для этого герой прячется на берегу, когда монстры выходят погреться, и ранит их вождя. Узнав у знахаря или знахарши (это лягушка или жаба, у ассинибойн – местный трикстер Иктонми, у других сиу - стервятник), как она или он собирается лечить раненого, герой убивает ее, натягивает ее кожу, загоняет глубже в тело раненого монстра свою стрелу или гарпун, убегает. Пытаясь настичь героя, существа нижнего мира заливают землю водой. От остальных отличаются миф микмак и один из вариантов ассинибойн. У микмак юноша сперва ранит огромную птицу, а затем, под видом лекаря, добивает ее. Миф ассинибойн похож на берингоморские тем, что герой идет выяснить, где пропали все его братья, и в результате сперва ранит, а затем добивает встреченного людоеда [Lowie 1909a, № 14: 165-166].

Алгонкинские и берингийские ареалы связаны не только самим по себе мотивом противника, которого герой добивает, притворившись лекарем, но и мотивом героя, надевающего кожу убитого им лекаря или знахаря. В пределах Евразии и Америки ареалы обоих мотивов в общем и целом совпадают и включают Кавказ, юг Сибири и Приамурье-Примурье, тогда как в Центральной и Южной Америке они не известны (единственное исключение – миф перуанских чаяуита, основанный на мотиве "Добитый враг" [Garcia Tomas 1994(3): 290-299]. Однако только в Берингоморье и у алгонкинов области Великих Озер (с соседними группами сиу) оба мотива встречаются в одних и тех же текстах и сюжетно объединены.

Еще одна тема, связывающая алгонкинов, а также ирокезов и, возможно, мускогов Востока США с более западными областями, но не имеющая аналогий ни у атапасков, ни у сэлишей, - это представления о загробном мире и пути туда. Среди алгонкинов речь идет о меномини, оджибва, солто, шони и народах атлантического побережья, но, по-видимому, не о монтанье и кри. Я уже упоминал соответствующие тексты [Березкин 2005 c ], но приведу их опять.

Меномини . Душа умершего подходит к реке, за нею селение мертвых. Через реку перекинуто скользкое бревно. Огромный пес, вождь всех земных собак, не пускает на мост тех, кто при жизни совершал преступления или плохо обращался с собаками и волками [Skinner 1913: 86].

Виннебаго (сиу). Старик живет один с четырьмя собаками, они охотятся для него. Он дает священную силу троим. Четвертая получает способность охотиться ночью и днем, становится Серым Волком, покровителем людей. Ее братья Зеленый, Черный и Белый Волки становятся покровителями нижнего мира [Smith 1997: 158-160].

Оджибва . 1) Умерший идет в страну удачной охоты. У развилки его стережет большой пес, пропускающий тех, кто был добр к собакам [Beck, Walters 1977: 206-207]. 2) Умерший подходит к бурной реке, через нее положено бревно. С обеих сторон этот мост стерегут собаки. Они лают и сталкивают в реку тех, кто при жизни плохо относился к собакам [Jones 1919, № 1: 3-23].

Северные солто . Умерший переходит реку по скользкому бревну. Автор не слышал рассказов о собаке-стороже и двигающейся лопатке с острым краем, но эти препятствия описываются в рассказе о приключениях героя Ааси [ Hallowell 1940: 34].

Алгонкины Новой Англии ( XVII в.). «У дверей Элизиума большой пес встречaет умерших угрожающим рычаньем. Чтобы отбиться от него, в могилы кладут лук и стрелы» [Schwartz 1997: 93; Skinner 1913: 90].

Делавары . Собаки стерегут мост-бревно на развилке Млечного Пути, где лежит путь в загробный мир. Души тех, кто при жизни плохо обращался с собаками, они сталкивают с бревна в воду [Bierhorst 1995, № 151, 194: 65, 73].

Гуроны (северные ирокезы, XVII в.). 1) Души идут в загробный мир по Млечному Пути. По соседней тропе, также обозначенной звездами и называемой « тропою собак», идут души собак [Schwartz 1997: 93]. 2) Души на пути в мир мертвых должны перейти реку по бревну, которое стережет пес. Он на многих бросается и сталкивает в реку, упавшие тонут [ Mathews 1982: 48].

Ирокезы (северные). «Пять Наций верят, что самоубийцы, нарушители приказов Совета Вождей и те, кто бросает беременных жен, не смогут достичь после смерти блаженной страны Eskanane . На пути туда находится глубокий темный овраг. Видя самоубийцу, проводник отказывает ему в помощи. Тот ступает на шаткое бревно, падает. На дне оврага обитает огромный пес, у него чесотка, он злобен. Все упавшие получают от него эту болезнь и мучаются. Туда же попадают идиоты и собаки, но их жизнь в этом месте несколько лучше» [Beauchamp 1922: 158-159].

Шони . «У шони есть мотивы водной преграды и стража-собаки на пути в мир мертвых» [Gayton 1935: 274; Skinner 1913: 86].

Чироки (южные ирокезы). Сириус и Антарес – две звезды-собаки напротив друг друга, там, где Млечный Путь встречается с горизонтом. Их нельзя увидеть одновременно. Душа переходит поток по тонкой жердочке, злодеи соскальзывают с нее. Остальные продолжают идти на восток, а затем на запад. У прохода на развилке дороги надо хорошо покормить первую собаку. Идя дальше, душа встречает вторую собаку и тоже кормит. У кого с собой мало еды, тот может оказаться не в состоянии миновать вторую собаку и станет вечно блуждать между двумя [Stansbury 1906: 362-363].

Семинолы (мускоги). Создающий Дыхание дует в небо, появляется Млечный Путь – «дорога душ». Души добрых людей идут по нему к городу на западе небосклона. Собаки и, вероятно, другие животные идут по «дороге собак». Эти две тропы сближаются и встречаются в небесном городе. Раньше убивали собак, чтобы они сопровождали хозяев. Обозначение Млечного Пути как "собачьей тропы" было известно также натчез (языковый изолят на нижней Миссисипи) и мускогам-чикасо [ Greenlee 1945: 138-139].

Весь этот корпус представлений, приуроченный к определенной территории на северо-востоке и востоке США, обнаруживает столь же четко локализованные параллели на Чукотке и на западе Аляски.

Чукчи . Умерший проходит через собачий мир. Собаки бросаются на него и кусают, если человек при жизни плохо обращался с ними [Богораз 1939: 45; Bogoras 1902: 636].

Коряки . Одна душа поднимается к Высшему Существу, другая спускается к первопредкам. Вход в нижний мир охраняют собаки, не пуская тех, кто при жизни бил собак. Чтобы подкупить стражей, покойнику в рукавицы суют рыбьи плавники. Подойдя к собакам нижнего мира, он дает им эту еду [ Jochelson 1908: 103] [1] .

Ингалик (атапаски). Человек умирает, его душа следует по широкой дороге, от которой ответвляются узкие, ведущие в селения душ различных животных. Он проходит селение душ людей, затем селение душ собак. Там две собачьи души охраняют его, это место опасно. Он переправляется в лодке сперва через черную реку из пота мертвецов, затем через светлую из слез, пролитых при оплакивании. Его отправляют назад, он возвращается в свое тело и рассказывает об увиденном [ Vanstone 1978: 55-56].

Центральные юпик . Молодая женщина умерла. Ее покойный дед ведет ее в страну мертвых. Они приходят в селение, старуха пытается ударить женщину палкой и гонит. Дед объясняет, что это селение собак. Женщина понимает, как страдают собаки, если их бьют. Подходит к реке слез, пролитых на земле по умершим. Сухая трава и мусор плывут по течению, останавливаются перед женщиной. По этому мосту она переходит на другой берег в селение мертвых [ Nelson 1899: 488-490].

Тлинкиты . 1) Умерший и воскресший шаман рассказывает об увиденном. У реки он долго кричал, никто не слышал. Когда зевнул, мертвые выслали за ним лодку. Вода в реке горькая – это пролитые женами слезы [ Boas 1895, № XXV /3: 321-322]. 2) В реке на пути в мир мертвых вода горька, как желчь [ Krause 1989: 192]. 3) Когда родственники умершего много плачут, душе приходится идти в таканку по воде, по тундре [Каменский 1906: 98; Kamenskii 1985: 72]. 4) Погибшие в войнах или от несчастного случая попадают на небо в мир Сполохов. Ближе к земле в облаках есть Небо Собак. Туда попадают души колдунов, самоубийц и тех, кто убивал животных бесцельно. Они живут там вместе с душами умерших собак. Мужчины ходят там на руках вверх ногами, женщины – на четвереньках [ De Laguna 1972: 771]. 4) Тело выносили, разобрав заднюю стену дома, следом бросали мертвую собаку, призванную защищать душу от нападающих на нее по пути животных. Согласно другому информанту, бросали живую собаку, чтобы в нее, а не в живую душу человека, вселился повстречавшийся на тропе (злой) дух. Если он вселится в человеческую душу, та умрет [ Swanton 1908: 430].

Для эскимосов ветви инуит-инупиак подобные представлены не характерны. Лишь у эскимосов Лабрадора путь в нижний мир лежит по длинному темному ходу, охраняемому существом, следящим за душами [ Hawkes 1916: 153], причем об идентификации этого существа с собакой прямо не говорится.

Примерно те же представления об особом пути собак на тот свет и о собаках как стражах загробного мира известны на Дальнем Востоке – у нанайцев, орочей, удэгейцев, нивхов, айну. На запад и юго-запад от коряков и чукчей параллели, причем неполные, появляются лишь у нганасан и саяно-алтайских тюрков.

Океанийско-североамериканские связи

Мотив "Солнце в капкане" имеет, как было сказано, двойной, североамериканско-океанийский ареал. Эта параллель не означает, что весь алгонкинско-атапасский набор мифологических мотивов свидетельствует о каких-то особых связях древнего населения Субарктики с Океанией. Отдельный мотив вообще не может служить основанием для исторических построений. Однако при сравнении с Океанией не атапасков и алгонкинов, но североамериканских аборигенов в целом обнаруживается еще несколько океанийско-американских схождений.

Один из мотивов такого рода лежит в основе историй о том, как герой провоцирует своих противников последовательно обращаться друг к другу, тем самым раскрывая свои имена [Березкин, Козьмин 2006]. В Америке он зафиксирован в эпосе киче "Пополь-Вух", а далее представлен у сиреникских эскимосов Чукотки [Сергеева 1968: 78-80], в Микронезии на острове Науру [ Maude , Maude 1994, № 2: 39-43] и в западной Полинезии на Ротуме [ Churchward 1937: 489-496; Пермяков 1970, № 95: 207-217]. Правда мотив этот известен также и в Африке у монго [ Belcher 2005: 204-207], игбо [ Belcher 2005: 287-288] и эве [ Ольдерогге 1959: 163-165]. Историческая связь африканских вариантов с океанийскими не слишком вероятна, что позволяет допустить и независимое возникновение океанийских, эскимосского и майяского вариантов. Тем не менее упомянуть данный мотив в ряду океанийско-индейских параллелей все же стоит, тем более, что основные сюжетные аналогии "Пополь-Вух" тянутся не в Южную Америку, а на северо-запад в Северную [Березкин 2003 b ].

"Лунная водоноша": сибирско-океанийские параллели

Второй мотив данной группы в силу его сложности и специфичности гораздо важнее для реконструкции древних культурных связей. Речь идет о космонимическом образе - различимой в силуэте лунных пятен молодой женщине, которая оказалась на луне, схватившись одной рукой за куст, а в другой держа сосуд для воды. Как было сказано выше, этот трансъевразийский (если ограничиться образом лунной водоноши) или восточносибирский (если добавить куст или ветку в руке персонажа) образ представлен в Полинезии и на северо-западе Северной Америки. С северо-запада, точнее из бассейна р. Фрейзер, его, как я старался показать, принесли в область Великих Озер алгонкины. Резюме североамериканских текстов были приведены выше. Добавим для сравнения восточносибирские и океанийские материалы.

Буряты (агинские). М ать послала дочь за водой. Та задержалась, мать стала ее бранить, крикнула, чтобы месяц ее забрал. В следующий раз когда девушка пошла за водой, Месяц спустился и схватил ее. Девушка цепляялась за ветви тальника, но Месяц ее унес, сделал своей женой. Темные пятна на луне – девушка, которая держит ведро и ветки тальника [Поппе 1935: 54]. Сходные тексты в [Галданова 1987: 17; Иванов 1957: 103, 137-138, рис.2, 25, 32; Потанин 1883, № 34м: 192-193; Хангалов 1958a: 319; 1960, № 6: 14].

Селькупы (южные, бассейны рек Кеть, Тым и Клнга [Тучкова 2004: 71]). Девушка с ведрами и коромыслом отправилась за водой. У колодца она стала дразнить Месяц, что она будет есть мясо, а он нет. Месяц схватил девушку, и вместе с ее ведрами, коромыслом и талиной, за которую она успела ухватиться, утащил на небо. Теперь это пятна на месяце [Пелих 1972: 322-323]. Сходный вариант в [Головнев 1995: 330-331].

Кеты . На Месяце видна кетская девушка с туясом либо русская женщина с ведрами, дразнившая Месяц (а именно указывавшая на него пальцем [Алексеенко, личное сообщение, 2001] и наказанная тем, что была утащена к нему вместе с корягой, за которую, было, уцепилась [Алексеенко 1976: 84].

Эвенки (нерчинские). Мать на закате послала дочь за водой. Та забыла, зачем пошла. Мать в сердцах крикнула, "Чорт, что ли, тебя забрал?" Водяной потащил девушку, та стала бороться, схватилась за талину, росшую на Месяце, который всходил из моря, с ним поднялась на небо и видна там теперь с ковшом в руках, держащейся за талину [Потанин 1893: 385]. Сходный текст в [ Рычков 1922: 84 ].

Якуты (верхоянские). Идя за водой и неся коромысло, мальчик-сирота мечтает вместо этого быть духом Солнца и Месяца. Солнце и Месяц спускаются, хватают мальчика, начинают отнимать его друг у друга. Мальчик, держа свои ведра, забирается на талину. Месяц поднял его вместе с талиной, взял к себе. Теперь мальчик виден на месяце, упершись одной ногой о талину, а рукой держа коромысло [Худяков 1969: 372].

Якуты (центральная Якутия). Мачеха мучила падчерицу, посылая по воду зимой босиком. Месяц похитил девушку, и теперь она стоит на луне с коромыслом и ведрами. Около нее растут тальники, вместе с которыми она была похищена [Серошевский 1896: 667]. Похожие якутские тексты в [Овчинников 1897, № 5-6: 179-181; Толоконский 1914, № 111: 89].

Коряки (авековские). Злая мать прогнала дочь из дому. Девушка пошла к реке, сказала луне, что даже та о ней не печалится. Луна спустилась, схватила девушку с окружающими кустарниками, унесла. Лунные пятна - девушка и кусты вокруг нее [Беретти 1929: 36].

Нанайцы . Мать послала дочь с ведрами за водой. Та ушла и заслушалась пения птичек. Мать не вытерпела и прокляла ее, пожелав чтобы Месяц ее уволок. Месяц спустился и схватил девушку так поспешно, что она не успела выпустить ведра из рук. С тех пор на луне видно девушку с ведрами [Лопатин 1922: 330].

В корякском тексте "водоноши" нет, но в остальном он похож на другие восточносибирские. Что касается нанайского варианта, то отсутствие в нем мотива ветки или куста, за которые пыталась уцепиться "водоноша", не случайно – этой подробности нет и в других записях, сделанных на Нижнем Амуре, Сахалина, в Япониии и на островах Рюкю. У саяно-алтайских тюрок этот последний мотив как раз есть, но у них он теряет связь с мотивом "водоноши", а прикреплен к образу оказавшегося на луне людоеда. Таким образом, образ лунной водоноши с веткой или кустом характерен в Евразии для ограниченного ареала, включающего народы Забайкалья, Восточной Сибири, а также кетов и южных селькупов, но не остальных самодийцев и не обских угров.

Океанийские варианты с полным набором мотивов, представленных в Восточной Сибири и на северо-западе Северной Америки (у хайда и цимшиан), записаны только у маори, но определенные параллели есть и в других частях Полинезии.

Маори . 1) Рона пошла за водой, стала ругать Луну, что та не светит, темно. Луна спустилась ее забрать, Рона ухватилась за дерево, оно вырвалось с корнем. Рона видна теперь на луне вместе с деревом, корзиной и калебасой [ Dixon 1916: 87-88]. 2) Мужчина Рона жил с женой и тремя детьми. Однажды жена ушла к родителям, вечером дети стали просить воды, Рона взял калебасы, у источника споткнулся, стал ругать Луну, почему ее нет. Луна схватила его, он уцепился правой рукой за ветвь дерева, в левую взял обе калебасы. Луна забрала его, он теперь виден на лунном диске с калебасами и деревом [ Reed 1999, № 16: 190-192; Рид 1960: 79-80]. Когда Хина набрала калебасой воды, тучи закрыли луну. Хина споткнулась, вода разлилась, Хина стала ругать Луну, та потащила ее к себе, Хина ухватилась за куст. В полнолуние на луне видна Хина с кустом и калебасой в руках [ Westervelt 1910: 167-170 в Эйитиро 1998: 26].

Гавайи (о. Мауи). Хина делала тапу, ей надоело, она взяла с собой калебасу с имуществом, поднялась по радуге, направившись сперва к солнцу, но там оказалось жарко, поэтому Хина осталась на луне. Теперь ее видно там, рядом с ней калебаса [ Beckwith 1970: 220-221].

Самоа . Сина делала тапу. Взошедшая луна показалась ей похожей на плод хлебного дерева; она позвала ее спуститься, чтобы ее ребенок откусил от нее кусок. Взбешенная Луна схватила Сину с ее ребенком и унесла. В полнолуние на луне видны Сина, лицо ее ребенка, доска и колотушка для тапы [ Williamson 1933(1): 100].

О-ва Кука . Месяц влюбился в девушку и унес к себе. Теперь ее видно на лунном диске с ведрами из листьев и щипцами, чтобы хлопотать у печи [ Dixon 1916: 88].

Таити . На луне видно женщину, которая делает тапу. Однажды ночью она ступила на луну с растущего на луне баньяна и обломала ветку, которая приплыла в Opoa и дала там начало местному дереву [ Beckwith 1970: 221].

Океанийские и сибирские (но не американские) тексты связывает дополнительная подробность. Персонаж, который различим в силуэте лунных пятен, сперва направился к солнцу и лишь затем попал на луну, либо Солнце и Луна спорили, кому он должен принадлежать. В Океании эта деталь есть в мифах гавайцев и обитателей островов Гилберта, Эллис и Науру, а в Сибири - у бурят, у всех групп якутов и у эвенов.

Как уже было сказано, амуро-сахалинские варианты "лунной водоноши" не содержат мотива куста или ветки в руках персонажа. Не похожи на восточносибирские и маорийские также и версии с Хоккайдо и с островов Рюкю, в которых речь обычно идет не о женщине или девочке, а о мальчике или мужчине.

Айну (Хоккайдо). Ленивый мальчик не хочет идти за водой. Когда он все же идет, то говорит дверному косяку, а затем рыбке в реке, что те всего лишь косяк и рыба, а за водою не ходят. В результате лосось уносит его на луну, он там с тех пор виден [Barchelor 1927: 260]. Пересказы нескольких сходных текстов опубликованы в [Эйитиро 1998: 24-25]. В одном из них мальчика уносит на луну не лосось, а лягушка. В другом его уносит сам лунный бог, а мальчик виден теперь на луне стоящим по-лягушачьи. В третьем мальчик идет к реке с бадьей и привязанной к ней головой сушеной рыбы, которую хотел вымочить, и оказывается на луне. Если с земли видно, что мальчик высоко поднимает бадью, урожай будет хорошим, а если он ее опускает – плохим. Лишь в одном тексте говорится о женщине, которая несла воду, позавидовала Луне и оказалась там вместе с бадьей.

О-ва Окинава . На луне виден человек, несущий два ведра с водой [Невский 1996: 268].

О-ва Мияко . 1) C вет жены-Луны был ярче света мужа-Солнца. Она отказывается с ним поменяться, муж спихивает ее на землю, она падает в грязь. Крестьянин несет два ушата с водой, моет Луну, помогает ей выбраться из грязи. Луна поднимается на небо, но теряет прежний блеск. В благодарность она берет крестьянина к себе. Он виден на луне, держа на плечах коромысло с двумя ушатами [Невский 1996: 267]. 2) Месяц дает Акариядзагама кадку с живой и кадку с мертвой водой, посылает на землю, велит полить живой водой человека, мертвой – змея. Достигнув земли, Акариядзагама засыпает, змей расплескивает живую воду на себя. Испуганный Акариядзагама поливает мертвой человека, возвращается на небо. Месяц наказывает его, веля отныне стоять на луне с кадкой в руках [Невский 1996: 269-270].

Собственно японские опубликованные версии мне не известны, но на Кюсю, Сикоку и на юге Хонсю мотив женщины с ведрами на луне зафиксирован [ Koichi Inoui , личн. сообщ. авг.2005].

Взаимная близость образов лунной водоноши, зафиксированных у маори, хайда и в Восточной Сибири при отсутствии столь же полных аналогий в Берингоморье, на Нижнем Амуре, на Сахалине, в Японии и на островах Рюкю свидетельствует в пользу того, что сложный мотив "женщина на луне с ведрами и с кустом или веткой" в бассейне Тихого океана начал распространяться в то время, когда этно-культуная карта региона сильно отличалась от современной.

Отвлекаясь от основной темы, отметим, что комплекс мотивов, который идентичен восточносибирскому, представлен у киргизов и ваханцев.

Киргизы . Девочку-сироту хозяева послали ночью зимой за водой. Она попросила Луну ее забрать. Солнце тоже спустилось, стало бороться с Луной. Луна упросила Солнце отдать сиротку ей, и та видна теперь на луне с коромыслом и ведрами [Брудный, Эшмамбетов 1968: 11-13 (=1989: 375-377)].

Ваханцы . Ни в чем не повинную девочку стали ругать. Обидевшаяся, она взяла кувшин и пошла за водой. Опершись на облепиху у берега речки, девочка стала плакать. Луна пожалела ее, притянула облепиху к себе, облепиха выросла и доставила девочку на луну. Пятна на лунном диске - это та девочка со своим кувшином [Богшо Лашкарбеков, личн. сообщ., 2005].

Поскольку наиболее полные параллели эти тексты обнаруживают не с алтае-саянскими тюркскими, а с бурятскими и якутскими, не очевидно, что ответственными за распространение данного комплекса мотивов в горах Центральной Азии являются языковые предки киргизов - он может отражать более древние связи.

Выуживание земли

Вернемся к параллелям между Океанией и Америкой. Один из самых характерных океанийских сюжетов - вылавливание земли, островов, подтягивание их за лесу из глубин океана. Похоже, что в Океании речь неизменно идет не о превращении в остров рыбы или животного, а о вылавливании именно острова, скальной или коралловой основы с растительностью на ней. Тексты подобного рода в Полинезии, Микронезии и Меланезии представлены практически повсеместно [ Lessa 1961: 319], включая архипелаг Бисмарка, Соломоновы острова, Новые Гебриды [ Codrington 1881: 296], Новую Каледонию с островами Лоялти, Каролинские, Маршалловы острова и острова Гилберта, Фиджи, Самоа, Тонга, Ротуму, Мангайю, Таити, Маркизы, Мангареву, Туамоту и Новую Зеландию. В Индонезии и на Филиппинах мотив выуживания земли не представлен, здесь господствует мотив возникновение суши из кусочка твердой субстанции, брошенной с неба на воды [Березкин 2005 d : 271; Dixon 1916: 158-163; Hutt 1949: 34-35]. На Тайване нет ни того, ни другого, но во многих местах от Непала до Тайваня, равно как и в островной части Юго-Восточной Азии земля мыслится возникшей из экскрементов червя. Содержательно все эти мотивы близки еще одному космогоническому мотиву - "Ныряльщик за землей". Крайне вероятно, что все четыре развились из более общих представлений о первичности вод и вырастании суши из ее первоначального небольшого количества. В таком случае в пределах индо-тихоокеанской окраины Азии эти представления должны были возникнуть очень давно, возможно, в эпоху Ледникового Максимума или раньше.

На основе неразработанных южноазиатских форм "Ныряльщика за землей", по-видимому, развились классические сибирские версии, проникшие затем в Северную Америку [Березкин 2007; Напольских 1991]. Мотив возникновения земли из экскрементов червя зафиксирован в Новом Свете лишь единожды у кофан восточного Эквадора [Califano, Gonzalo 1995, № 2, 3: 69-70]. Возникновение земли из субстанции, сброшенной с неба, встречается в индейских мифологиях чаще, но в основном в Северной Америке (тлинкиты, хайда, томпсон, степные оджибва, меномини, гуроны, сенека, онондага, онейда, мохавки, тускарора, делавары, пауни, йокуц), а южноамериканских версий лишь три (апараи, чимане, каинганг). Большинству мифологий Южной, Центральной и юго-запада Северной Америки образ земли, выросшей из небольшой крупицы, помещенной на воды или куда-то в пространство, в принципе чужд [Березкин 2007]. Очень редок он и у папуасов Новой Гвинеи, удалось пока выявить лишь два случая – меджпрат и самап [ Elmberg 1968, № 52: 208 (комм.), 280-281; Gehberger 1950: 755-765]. Можно предположить, что у самых ранних проникших в Новый Свет популяций, которые антропологически были близки скорее австралийцам и папуасам, нежели монголоидам, представления о первичности вод и о росте земли из ее малой крупицы отсутствовали. У более поздних мигрантов они уже появились. Как "Ныряльщик за землей", так и "Выуживание земли" были принесены в Новый Свет относительно поздно.

Все американские случаи использования мотива "Выуживание земли" сосредоточены на северо-западе Аляски и в сопредельном районе Канады и касаются эскимосов-инупиак, эскимосов устья Маккензи и живущих по соседству с эскимосами атапасков кучин и отчасти коюкон. В аляскинских версиях речь обычно идет о вылавливании рыбы или морского животного, которые затем уже превращается в сушу.

Инупиак Берингова пролива (остров Кинг). Человек загарпунил рыбу-подкаменщика, та потянула лодку за линь, та устремилась в море, проделала углубление, где сейчас озеро и залив, в море превратилась в остров Кинг [ Curtis 1976(20): 105]. О том, что этот остров – это морское животное, которое загарпунил Ворон, рассказывали и центральные юпик на южном побережье залива Нортон [ Ray 1968, № 2: 52-53].

Инупиак Берингова пролива (кингикмиут). Охотники загарпунили кита. Их умиак превратился в остров Чамиссо, кит – в остров Эгг, поплавки гарпуна – в два островка, линь – в подводные камни [ Lucier 1954: 230].

Инупиак северной Аляски . Ворон гарпунит плавающее в море животное, оно всплывает, превращается в сушу. Этот эпизод помещен среди других, героем которых является Ворон и записанных в Ноатак, на реке Колвилл и на мысе Хоуп [ Lowenstein 1993, № 1: 8-9; Ostermann 1952: 151, 184, 225; Spencer 1959: 384-385]. В другом случае говорится о том, что сперва вода заливает мир и остается лишь небольшой островок. Стоя на нем, Ворон гарпунит плавающие пучки травы, после чего вода постепенно сходит, обнажается суша. Рыба в озерах – оставшаяся с тех пор, как повсюду был океан. Оказавшиеся на берегу морские животные ползли к океану, проложив русла рек [ Gubser 1965: 34-35].

Эскимосы устья Маккензи . Ворон спускается с неба на небольшой островок, в море плавает что-то огромное. Ворон загарпунивает эту массу, люди делят ее на куски, бросают в море, куски превращаются в острова, сливаются в материк [ Ostermann 1942: 61-65].

Коюкон . Во время потопа Ворон бросает гарпун в гребень волны и она превращается в сушу [Jette 1908-1909: 312-313; Nelson 1983: 34].

Кучин . Люди теснятся на островке; суша плавает в океане, изредка показываясь на горизонте. Ворон мечет в нее гарпун; возникает материк [McKennan 1965: 90].

Параллель мотиву подтягивания земли за линь или лесу, загарпунивания земли находим также в Японии.

Древняя Япония (Идзумо-фудоки). Бог Яцукамидзу-омицуно решил, что страна Идзумо создана слишком маленькой. Он стал откалывать заступом и подтягивать за веревку другие земли, начав с Шираги на побережье Кореи. Веревка превратилась в длинное морское побережье Соно [Попов 1966: 19-20; Matsumoto 1928: 117 ].

Мотив морских волн, застывших и ставших горами, известен и в других района мира (не только на Сахалине или у хайда, но и на западе Евразии), однако лишь у коюкон волны превращаются в сушу после того, как персонаж вонзает в них свой гарпун. Поэтому хотя миф коюкон отличается от соседних мифов кучин и инупиак, мотив загарпунивания у них общий.

Выводы

В картине ареального распространения фольклорно-мифологических мотивов в северных областях Северной Америки просматриваются разные системы ареальных связей.

Одна охватывает атапасков и алгонкинов Субарктики и включает космологические мотивы, связанные с интерпретацией Большой Медведицы и Полярной Звезды и с эпизодами мифа о творении суши, а также с сюжетом поимки в капкан мужчины-Солнца. Последний из этих мотивов имеет близкие параллели у большинства народов Океании, а образ созвездия как раненого горбатого человека – у чукчей и далее в Цинхае. В этот же комплекс входит чисто североамериканский приключенческий мотив сожженных мокасин и, может быть, образ трикстера-росомахи. Вероятное время распространения всех данных мотивов – период освоения нынешней зоны тайги теми группами людей, которые в раннем голоцене расселялись на север и северо-восток вслед за отступавшим Лаврентийским ледниковым щитом.

Рассмотренные мотивы связаны с каким-то ранним населением Субарктики, не оставившим языковых потомков. Время, к которому следует относить существование подобного субстрата, безусловно, превышает 3500 лет (вероятная датировка прото-алгонкинской миграции в регион Великих Озер). Вместе с тем отсутствие данных мотивов в Южной и Центральной Америке и в удаленных от Берингии областях Северной Америки заставляет отказаться от слишком ранней датировки. Скорее всего, мы имеем дело с наследниками раннеголоценовой традиции эгейт-бейзин, распространявшимися по внутриконтинентальным районам Канады с юга на север по мере таяния Лаврентийского ледника. После распространения по тайге и лесотундре атапасков на западе и алгонкинов на востоке некоторые элементы мифологии и фольклора оказались заимствованы индейцами обеих языковых семей от более раннего населения.

С системой алгонкино-атапасских связей контрастируют другие, которые связывают алгонкинов либо с сэлишами, либо с Чукоткой и западной Аляской. Сэлишско-алгонкинские параллели многочисленны и с высокой вероятностью указывают на бассейн реки Фрейзер (где жили в дальнейшем томпсон, лиллуэт и шусвап) как на протоалгонкинскую прародину. Берингийско-алгонкинские аналогии, связанные с сочетанием в одних и тех же текстах мотивов "Добитый противник" и "Герой в чужой коже", указывают на былые контакты алгонкинов если не с чукчами и эскимосами, то по крайней мере с людьми, жившими на Чукотке до них. Гипотеза эта крайне рискованна, но и аналогии, на которых она основана, списать на случайность никак невозможно. Если перед нами древнейший протоалгонкинский миф, то его отсутствие в ареале Плато может указывать на одностороннее направление сэлишско-протоалгонкинских заимствований: протоалгонкины принесли характерный для Плато набор мотив в область Великих Озер, но на мифологию индейцев Плато сами повлияли мало. Мотив "Герой в чужой коже" представлен в разных районах запада США, в том числе и на Плато, но мотива "Добитый противник" там нет.

Берингийско-алгонкинские параллели, касающиеся представлений о пути в загробный мир и о собаках, которых душа умершего на этом пути встречает, в ареале Плато также отсутствуют. На востоке США их исконная связь именно с алгонкинами не очевидна (есть ирокезские и мускогская версии), но допустима.

Рассмотренный в других статьях [Березкин 2005 b ; 2008; Berezkin 2006] сюжет космической охоты, в котором трое охотников отождествляются с тремя звездами ручки ковша Большой Медведицы и различаются чертами характера (лентяй, торопливый и т.п.), а Алькор является либо котелком у пояса второго охотника, либо собакой, к системе алгонкино-сэлишских связей также имеет отношение. Однако образ Алькора как котелка в регионе Плато не известен, а характерен только для атлантических алгонкинов и ирокезов, в Сибири же – для циркуменисейского ареала. Прямой выход сибирских мигрантов в регион американского Северо-Востока маловероятен, а для финального плейстоцена – раннего голоцена практически невозможен, учитывая конфигурацию Лаврентийского ледника. Опираясь только на данные сравнительной мифологии, определить, как образ Алькора-котелка проник к ирокезам и к микмак, оставшись не известным (исчезнув?) в регионе Плато, видимо, не удастся. Ни у палеоазиатов, ни у эскимосов никаких соответствий этому образу нет.

Океанийско-американские аналогии ранее рассматривались лишь как часть параллелей, объединяющих запад и восток циркумтихоокеанского региона. Однако существуют мотивы, специфически связывающие с Америкой даже не австронезийцев вообще, а только представителей океанийской ветви этой языковой семьи. Для того, чтобы продвинуться в решении этой проблемы, необходимы более надежные данные о внутреннем членении австронезийской семьи и о ее внешних языковых контактах. Пока на этот предмет существуют разные мнения [ Peiros 2008; Sagart 2008]. Не предлагая доморощенных сценариев доистории австронезийцев, хотелось бы обратить внимание археологов, генетиков и лингвистов на имеющие отношение к этой проблеме материалы фольклора и мифологии.

Литература [ большинство публикаций еще не вставлено ]

Березкин Ю.Е. 2003 a . О западном происхождении алгонкинов (ареальное распределение фольклорных мотивов) // Российская наука о человеке: вчера, сегодня, завтра. Материалы международной научной конференции. Вып. 2. СПб: Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого; Институт этнологии и антропологии РАН, 2003. С.23-36.

Березкин Ю.Е. 2003 b."Пополь-Вух". Насколько "майяским" является лучший источник по мифологии майя? // Кунсткамера. Этнографические тетради. Вып. 13. СПб: Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера); Петербургское Востоковедение. С.130-137.

Березкин Ю.Е. 2003 c. О путях заселения Нового Света: некоторые результаты сравнительного изучения американских и сибирских мифологий // Археологические вести 10: 228-285.

Березкин Ю.Е. 2004. Трикстер как серия эпизодов // Studia ethnologica. Труды факультета этнологии. СПб: Европейский университет в Санкт-Петербурге. С. 98-165.

Березкин Ю.Е. 2005 a. Рец. на С.А. Васильев. Древнейшие культуры Северной Америки (Труды Института истории материальной культуры РАН, Т.12). СПб., 2004. 140 с. // Этнографическое обозрение 5: 139-142.

Березкин Ю.Е. 2005 b. Космическая охота: варианты сибирско-североамериканского мифа // Археология, этнография и антропология Евразии 2(22): 141-150.

Березкин Ю.Е. 2005 c . Черный пес у слезной реки. Некоторые представления о пути в мир мертвых у индейцев Америки и их евразийские корни // Антропологический форум. № 2. С. 174-211.

Березкин Ю.Е. 2005 d . Мир черепахи: от детских рассказов до космогоний // Аборигены Америки: предметы и представления / Сборник Музея Антропологии и Этнографии. № 50. Отв. ред. Ю.Е. Березкин. СПб: Издательство МАЭ РАН, 2005. С.  251-279 .

Березкин Ю.Е. 2006. Фольклорно-мифологические параллели между Западной Сибирью, северо-востоком Азии и Приамурьем – Приморьем (к реконструкции раннего состояния сибирской мифологии) // Археология, этнография и антропология Евразии. 2006. № 3(27). С. 112-122.

Березкин Ю.Е. 2007. Космогонические сюжеты "ныряльщик за землей" и "выход людей из земли" (о гетерогенном происхождении американских индейцев) // Археология, этнография и антропология Евразии. 2007. № 4(32). С . 110-123.

Березкин Ю.Е., Козьмин А.В. 2006. Номина сунт одиоза. Гватемальский мотив и его тихоокеанские параллели // Радловские чтения 2006. Тезисы докладов. СПб: МАЭ РАН, 2006. С . 102-106.

Березкин Ю.Е. 2008. Алькор, котелок и собака: межконтинентальные параллели и эпохальные изменения в картине звездного неба // "Кирпичики": культурная антропология и фольклористика сегодня. Сборник в честь 65-летия Сергея Юрьевича Неклюдова. М.: РГГУ, 2008. С.

Васильев С.А. Древнейшие культуры Северной Америки. СПб , 2004. 140 с .

Albers P.C. 2001. Plains Ojibwa // Handbook of North American Indians, vol. 13(1), Plains. Washington: Smithsonian Institution. P. 652-660.

Berezkin, Juri. 2006. The cosmic hunt: variants of a Siberian – North-American myth // Folklore (Tartu) 31: 79-100.

Clark D.W. 1981. Prehistory of the Western Subarctic // Handbook of North American Indians. – Wash.: Smithsonian Institution, 1981. – Vol. 6: Subarctic. – P. 107–129.

Darnell R. 2001. Plains Cree // Handbook of North American Indians, vol. 13(1), Plains. Washington: Smithsonian Institution. P. 638-651.

Denny, J. Peter. 1991. The Algonkian migration from Plateau to Midwest: linguistics and archaeology // Papers of the Twenty-second Algonkian Conference, ed. by William Cowan. Ottawa : Carleton University P. 103-124.

Dryer, Matthew S. 1992. A Comparison of the Obviation Systems of Kutenai and Algonquian // Papers of the Twenty-Third Algonquian Conference, edited by William Cowan. Ottawa: Carleton University. P. 119-163.

Gilmore, Kevin P. 2006. And miles to go before I sleep: a model for prehistoric Athapaskan migration along the Western High Plains margin / Submitted to the Society for American Archaeology Student Paper Award Competition, January 2, 2006. Presented April 28, 2006, San Juan, Puerto Rico. 34 p.

Goddard, I. 2001a. The languages of the Plains: introduction // HNAI. Vol. 13. P. 61-70.

Goddard, I. 2001b. The Algonkian languages of the Plains // HNAI. Vol. 13. P. 71-79.

Huckell B.B., Judge W.J. Paleo-Indian: Plains and Southwest // Handbook of North American Indians. – Wash.: Smithsonian Institution, 2006. – Vol. 3: Environment, Origins, and Population. – P. 148–170.

Foster, M.K. 1996. Language and the culture history of North America // HNAI. Vol. 17. P. 64-110.

Hart, John P. 2001. Maize, matrilocality, migration, and Northern Iroquoian evolution // J. of Archaeological Method and Theory 8(2):151-182.

Mulligan C.J., Kitchen A., Miyamoto V.V. 2008. Updated three-stage model for the peopling of the Americas // PLoS ONE 3(9): e3199.

Noble W.C. Prehistory of the Great Slave Lake and Great Bear Lake Region // Handbook of North American Indians. – Wash.: Smithsonian Institution, 1981. – Vol. 6: Subarctic. – P. 97–106.

Peiros, I. 2008. The Formosan language family // Past Human Migrations in East Asia. London, New York, 2008. P. 182-210.

Rhodes, R.A., Todd, E.M. 1981. Subarctic Algonkian languages // HNAI. Vol. 6. P. 52-66.

Sagart, L. 2008. The expansion of Setaria farmers in East Asia: a linguistic and archaeological model // Past Human Migrations in East Asia. London, New York, 2008. P. 133-157.

Snow D.R. 1995. Migration in prehistory: the Northern Iroquois case // American Antiquity 60(1): 59-79.

Snow D.R. 1996. More on migration in prehistory: Accommodating new evidence in the Northern Iroquois case // American Antiquity 61(4): 791-796.

Wright J.V. Prehistory of the Canadian Shield // Handbook of North American Indians. – Wash.: Smithsonian Institution, 1981. – Vol. 6: Subarctic. – P. 86–96.