А.Ф. Белоусов

Живая старина, 1995, № 1. С. 16-18

Анекдоты о Штирлице

Одиннадцатого августа 1973 года в 19.30 по первой программе Центрального телевидения началась демонстрация многосерийного фильма "Семнадцать мгновений весны". Две недели миллионы людей с напряженным вниманием следили за борьбой нашего разведчика с фашистским рейхом.

Одобренный высоким начальством, этот фильм столько раз потом повторялся по телевидению, что его главный герой разделил судьбу самых известных и популярных персонажей советской массовой культуры. Вслед за Василием Ивановичем Чапаевым Штирлиц-Исаев стал героем многочисленных анекдотов. Анекдотический Штирлиц является комическим двойником знаменитого телегероя. Изображая его подвиги, анекдоты осмеивали как исключительные способности Штирлица-Исаева (Мюллер гнал машину по шоссе со скоростью сто километров в час. А рядом бежал Штирлиц, делая вид, что беззаботно прогуливается), так и обязательную успешность его деятельности (Штирлиц подкрался к часовому, замахнулся и вдруг... уснул. Но он прекрасно знал, что через двадцать две минуты проснется и выполнит начатое дело).

Впрочем, анекдотов о героизме, исключительности личности разведчика не так уж много. Они растворяются в общей массе текстов, дискредитирующих профессиональное мастерство Штирлица-Исаева. Телегероя, скрывающего свою истинную сущность, маскирующегося под окружающих, в анекдоте дублирует персонаж, тяготящийся личиной немецкого офицера, стремящийся быть самим собой:

Зал в гостинице "Адлер" в Германии. Длинный-длинный стол. За столом сидят высшие чины СС. Среди них - Штирлиц. Все едят: вилка - в левой руке, нож - в правой. У Штирлица нож валяется на столе, вилка - в правой руке. Голос Копеляна за кадром: "Штирлиц знал, что он совершает грубую ошибку, но он так хотел хотя бы несколько мгновений побыть полковником Исаевым!"

Он не только не скрывает своих манер, но и предпочитает носить привычную для себя одежду:

Штирлиц зашел в кабинет Мюллера. Тот увидел его и сразу упал в обморок. "Нервишки", - подумал Штирлиц, поправляя буденовку.

Штирлиц пришел к дому Гиммлера в красной вышитой косоворотке и с гармошкой в руках. Наигрывая "Камаринского", он плясал вприсядку и насвистывал. Голос Копеляна за кадром: "Да, никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу, как в этот вечер..,".

Профессия героя отступает перед его натурой:

Мюллер: "Штирлиц! Нам все о Вас известно! Вы разоблачены. Вы - еврей!" Штирлиц (возмущенно): "Русский я, русский!"

Опытного разведчика сменяет советский человек, пользующийся всеми положенными ему льготами:

Когда в отделе РСХА, где работал Штирлиц, давали зарплату, он брал ее без очереди. Все удивлялись этому. Штирлиц понимал их удивление. Они же не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди.

А уж праздник для него - святое дело, которое и отме-тить надо так, как полагается народному герою:

В очередную годовщину 23 февраля Штирлиц сел на белого коня и в бурке, с криками "ура!", размахивая саблей, промчался по Берлину. И лишь год спустя понял, что никогда он не был так близок к провалу.

Однако что бы ни делал, как бы ни демаскировался анекдотический Штирлиц, он застрахован от провала. Этому способствуют обстоятельства, в которых живет и действует наш разведчик:

Штирлиц вскрыл сейф Бормана и достал оттуда секретные документы. Вдруг появляется Борман: "Что Вы здесь делаете?!" - "Жду трамвая, партайгеноссе!" - "Трамваи тут не ходят", - заметил Борман и вышел. Когда он через полчаса возвращается в свой кабинет, Штирлица там уже нет. "Надо же, - удивился Борман. - Уехал-таки" ,

В полночь к дому Штирлица подъехали две машины с сотрудниками СС. Двое подошли к двери и постучали. Остальные оцепили черный ход и окна: "Штирлиц! Откройте!" Штирлиц подошел к двери и тихо произнес: "Никого нет дома". - "А кто говорит?" - "Говорит Берлинское радио. Берлинское время - двенадцать часов". Эсэсовцы сели в машины и уехали. Голос за кадром: "Вот так опытный советский разведчик водил за нос СС!"

Враги слишком наивны и доверчивы, чтобы победить Штирлица. Любая попытка простаков разоблачить нашего героя оканчивается конфузом:

Мюллер вызвал к себе Штирлица; "Штирлиц, вот Вы все знаете. Скажите, какого цвета у меня сегодня плавки?" "Зеленые в горошек", - ответил Штирлиц. "Вот Вы и попались, - обрадовался Мюллер. - Об этом знали только я и радистка Кэт." "Об этом скоро будет знать весь абвер, - сказал Штирлиц, - если Вы, генерал, не застегнете ширинку

Они осознают свою беспомощность в борьбе со Штирлицем и вынуждены мириться с его деятельностью:

В кабинете Гитлера идет совещание. Вдруг открывается дверь. Вбегает Штирлиц и фотографирует секретные документы. Гитлер спрашивает: "Кто это?" Ему отвечают: "Советский разведчик Исаев." - "Так почему же вы' его не ловите?" - недоумевает Гитлер. - "А зачем? Все равно выкрутится!"

Войдя в свой кабинет, Мюллер застал там роющегося в бумагах Штирлица. "Вообще-то это мой кабинет", - намекнул Мюллер. "Разговорчики!" - прикрикнул полковник Исаев.

Мюллер звонит Штирлицу: "Штандартенфюрер Штирлиц! Если Вы еще хоть раз будете резать на секретных бумагах колбасу, я Вам не позволю брать документы из моего сейфа!"

Хотя проделки Штирлица со своими противниками порой и напоминают взаимоотношения хитреца и простаков в традиционном анекдоте, его интеллектуальное превосходство над врагами выглядит весьма двусмысленным:

"Юстас, Вы дурак. Алекс," Над этой шифровкой три дня смеялся весь абвер. И только Штирлиц понял, что ему присвоено звание Героя Советского Союза,

В сущности, он мало чем отличается от окружающих его простаков, демонстрируя такую же, доходящую до глупости наивность:

Мюллер и Штирлиц загорают на пляже. На Штирлице надеты красные плавки с серпом и молотом, на Мюллере - черные со свастикой. Мюллер спрашиваем: "Откуда у Вас такие красивые плавки?" "А мне их жена подарила на 23 февраля", - отвечает Штирлиц и тут же спохватывается: "А не сболтнул ли я чего лишнего?"

Анекдоты представляют телегероя не кем иным, как дураком. Это характерно для современного "мифотворчества", которое использует именно образ фольклорного дурака, пародируя культурных героев нашего времени. Оттого ведущие персонажи современных анекдотов похожи Друг на друга. О типичности главных героев цикла, созданного по мотивам "Семнадцати мгновений весны", свидетельствует комическое отождествление их с другой известной парой анекдотических персонажей:

Мюллер вызывает Штирлица: "Штирлиц, где Бы были в 1938 году?" - "С Вами, шеф, в Испании". -"А в 1928 году?" - "С Вами на КВЖД". -"А в 1918-м?" - "Василий Иванович?!" - "Точно, Петька!"

А между тем анекдотическая глупость имеет разные оттенки1. Лишний раз убедиться в этом позволяет наш Штирлиц. Ему стараются приписать любую глупость. Однако в целом интеллект анекдотического Штирлица более всего соответствует мышлению наивного простака, на которого ориентируется и весь образ комического двойника, дублирующего выдающегося мастера конспирации и открывателя вражеских секретов:

Штирлиц ехал к Берлину. Город был окутан дымом пожарищ: "Опять утюг забыл выключит"!" - с досадой подумал Штирлиц.

Штирлиц шел по коридору. Навстречу ему шла Кэт. Два эсэсовца несли за ней чемоданы. "В отпуск!" - подумал Штирлиц.

Штирлиц получил шифровку "У Вас родился сын, Алекс". По щеке Штирлица скатилась скупая мужская слеза. Голос за кадром: "Он тридцать лет не был дома!"

Анекдотический персонаж глуп, как ребенок, который еще учится думать:

Штирлиц подумал. Ему понравилось - и он решил подумать еще раз.

Осмеивается не только нарушение им элементарных логических правил, но и следование этим правилам, что преподносится как умственный подвиг разведчика:

Штирлиц зашел в комнату, отодвинул занавеску. За окном он увидел людей на лыжах. "Лыжники", - подумал Штирлиц.

Навстречу Штирлицу шли три ярко накрашенные женщины, "Проститутки", - подумал Штирлиц. "Майор Исаев", - подумали проститутки.

В последнем анекдоте подчеркивается тривиальность умозаключений Штирлица. (Ср. вариант: "Штирлиц прогуливался по бернскому зоопарку, В воде плавали какие-то птицы. "Утки", - подумал Штирлиц. "Майор Исаев", - подумали утки"}.

Тривиальность и лапидарность мысли - основа взаимопонимания персонажей, вплоть до телепатического общения между ними. В анекдотах мысль Штирлица вызывает ответную реакцию со стороны тех, кому она адресована:

Штирлиц шел по лесу. Из дупла на него смотрели горящие глаза. "Дятел",-подумал Штирлиц. "Сам ты дятел" , - обиделся Мюллер,

Штирлиц сидит у себя в кабинете и читает шифровку из Москвы, Вдруг в кабинет врывается Мюллер, отрывает

от донесения кусок страницы и убегает. "Пронесло", - подумал Штирлиц. "Чтоб тебя так пронесло!" -подумал Мюллер.

Штирлиц шел по коридору. Мюллер подставил ему ногу и Штирлиц упал. "Едри твою мать!" - подумал Штирлиц. "Не смейте мне тыкать, Штирлиц!" - оскорбился Мюллер.

Возникновению шутовской мистики способствовал, как нам кажется, закадровый ("авторский") голос, который дополнял изобразительный ряд "Семнадцати мгновений весны", раскрывая зрителю внутренний мир героев и тем самым объясняя истинный смысл того, что происходило на экране телевизора. "Голос за кадром" отчасти формирует образ зрителя-простака, поэтому он тоже комически обыгрывается в анекдотах:

На банкете у Мюллера Штирлиц напился до потери сознания и упал лицом в тарелку с салатом. Голос Копеляна за кадром: "Штирлиц будет спать пятнадцать минут. К такой точности его приучила работа в советской разведке". (Весь пафос информации Копеляна здесь пародируется "грязными" подробностями происходящего).

Между тем закадровый голос - далеко не ординарный прием в искусстве кино. В воспоминаниях М.И. Ромма рассказывается о реакции Сталина на дикторский текст к художественному фильму: "Что за загробный мистический голос я слышу тут все время?" - после чего он (текст), как "не свойственный духу народного искусства", был запрещен в советском кино2. Подобное отношение к закадровому голосу присуще наивному взгляду кинозрителя: всеведущий рассказчик противоречит его ощущению достоверности, подлинности той жизни, что изображается на экране, и, действительно, может восприниматься им как загадочный, даже мистический момент зрелища, придающий ему фантастический характер.

Одна из функций закадрового голоса - озвучивание мыслей Штирлица. Естественно, что мысль Штирлица занимает особое место в анекдотическом цикле. Во многих анекдотах она преподносится как основной факт и центральное событие. Интеллектуальная мощь богатыря, раскрывавшего на телеэкране все секреты противной стороны и потому побеждавшего в борьбе с врагами, дискредитируется умственной ограниченностью анекдотического "дурачка", который не может, да и не хочет сохранять инкогнито, свою "тайну".

Анекдоты воздали должное претензии героя на интеллектуальность, создав свой образ "умного" Штирлица. А Василий Иванович Чапаев получил нового партнера, интеллект которого доставляет ему массу неприятностей:

Штирлиц и Василий Иванович попали в плен к немцам. Их бросили в камеру. Сначала пришли за Чапаевым, потребовали сказать военную тайну. Били-били, но он молчал. Тогда его притащили обратно в камеру. Штирлиц увидел его и ужаснулся. А Василий Иванович говорит: "Я же просил: давай запишем! А ты все свое: запомним, запомним!"

Однако комической версией "Семнадцати мгновений весны" анекдотический цикл не ограничивается. Вслед за пародийными "дублями" к телесериалу появились и все еще продолжают появляться каламбуры, созданные по мотивам "Семнадцати мгновений весны". Около сотни известных к настоящему времени анекдотов демонстрируют многообразие видов словесной игры. Одни каламбуры рождаются в результате "буквализации" фразеологизмов:

Штирлиц с трудом оторвал глаза от асфальта. Это были глаза профессора Плейшнера.

Штирлицу угодила в голову пуля. "Разрывная!" - понял Штирлиц, раскинув мозгами.

Штирлиц ел картошку в мундире. Война окончилась и он не боялся его испачкать.

Возникновению других способствует многозначность слова:

Штирлиц выпил бутылку шнапса и совсем распоясался. "Застегнитесь - неудобно!" - попенял ему Борман.

Из подвала Кзт видела, как Штирлиц вышел на дорогу и стал стрелять, "Стрельни и мне одну!" - крикнула она.

Штирлиц шел по улице. Вдруг сзади послышались крики и стрельба. "Это конец, - подумал он, сунув руку в кар-ман. - А где же пистолет?"

До Штирлица не дошло письмо из Центра. Не дошло, хотя он перечитал его еще раз.

Особенно же популярны каламбуры, построенные на столкновении омонимов (и шире - сходных по звучанию слов):

Штирлиц стоял у открытого окна. Из окна дуло. Штирлиц закрыл окно. Дуло исчезло.

Штирлиц с Мюллером стреляли по очереди. Очередь с криками разбегалась.

Штирлиц поставил шкаф на попа. Пастор Шлаг скончался.

Штирлиц шел по Берлину и увидел проституток. "Недосуг", - подумал Штирлиц.

Штирлиц зашел в кабинет и вытащил из сейфа записку Мюллера. Мюллер кричал и отчаянно сопротивлялся.

Мюллер сидел у себя в кабинете и читал газету. Вдруг ему в глаза бросилось объявление: "Поп-группе срочно требуется пианистка". "Обнаглел пастор" ,-o подумал Мюллер,

Штирлиц выстрелил Мюллеру в затылок. Пуля расплющилась и упала. "Броневой!" - подумал Штирлиц.

Штирлиц вышел из воды и лег на гальку. Светка обиделась и ушла.

Анекдотический эпос о Штирлице - единственный, в котором каламбуры играют столь важную роль. Одна из исследовательниц современного анекдота отметила это "необычное на первый взгляд явление", но так его и не объяснила. А все достаточно просто: двуплановость каламбура подобна характерной для "разведческого" фильма двусмысленности предмета, персонажа и действия. Обнажение скрытого смысла высказывания в словесной игре соответствует жанровой специфике телесериала, что и способствовало бурному развитию каламбурного начала в анекдотическом цикле.

Аналогия между "сюжетными" и "словесными" анекдотами о Штирлице не исчерпывается обыгрыванием принципиальной двусмысленности его существования. Если "для возникновения каламбура необходима "установка" на игру словом, причем ..." установка должна иметь целью выразить шутливое, ироническое, сатирическое отношение автора к высказываемому, к адресату, к ситуации и т.д."4, то здесь эта установка нередко доводится до крайности, освобождая каламбур от самой презумпции его осмысленности. Абсурдности многих "сюжетных" анекдотов соответствует бессмыслица целого ряда каламбуров "со Штирлицем":

Штирлиц кормил немецких детей украдкой. От украдки дети пухли и дохли.

Штирлиц потерял передатчик и его весь вечер бил озноб. Озноб был радистом и без передатчика работать не мог.

Штирлиц надвинул шляпу набекрень. Бекрень обиделась и ушла.

Штирлиц встал спозаранку. Румынская разведчица облегченно вздохнула.

Штирлиц порол чушь. Чушь извивалась и повизгивала.

Штирлиц бил наверняка. Наверняк отбивался как мог. А Мог был крепким парнем,

Штирлиц выстрелил в упор. Упор упал навзничь. Взничь вскочила и бросилась наутек. Утек стал защищаться.

Штирлиц с Мюллером бежали вприпрыжку. В "Припрыжке" давали свежее пиво.

Олицетворение "озноба" - всего лишь случайное совпадение с анималистическими представлениями наших предков. Оно обусловлено общим принципом порождения каламбуров подобного рода: с реально существующими словами сталкиваются вымышленные для них омонимы - ложные слова, слова-призраки, которые могут существовать лишь под видом экзотических собственных имен. Игра словами оборачивается игрой воображения. "Люди в сугубо фамильярных условиях, - писал о пережитках "вольной народно-площадной речи" М.М. Бахтин, - предаются бесцельной и необузданной словесной игре или отпускают на волю свое словесное воображение вне серьезной колеи мысли и образного творчества"5. Она не столь уж бесцельна в анекдотах о Штирлице. Ложные слова играют ту же роль, что и фантастическая образность "сюжетных" анекдотов, обостряя и подчеркивая комическую суть анекдотического цикла.

Откликнувшись на появление очередного культурного героя и делая из него дурака, как того требует анекдотический канон, комическое творчество сосредотачивается на роде его деятельности. Обыгрывается совмещение лица и маски, тайного и явного, столь характерное для персонажа из современной версии древнейшего сюжета о том, как "один из нас", преодолев границу (перелез стену, перешел границу, переоделся "по-ихнему", заговорил "не понашему", "вскликнул Магмета", как советует Афанасий Никитин, оделся французом, как Долохов), проникает к "ним"6 Его двусмысленность осознается как конструктивный принцип анекдотической темы. Это приводит к появлению чисто словесных каламбуров "со Штирлицем". Общность особенностей этих каламбуров и пародийных "дублей" к "Семнадцати мгновениям весны" дает основание видеть в них разные уровни комического обыгрывания двусмысленности. Они образуют структуру, свойственную лишь анекдотическому циклу о Штирлице. Логика его развития свидетельствует о глубоком проникновении комического творчества в сущность своего предмета, который отнюдь не сводится к одиозному символу брежневской эпохи.

Примечания

1 О сущности и "оттенках" анекдотической глупости см., например: Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы М., 1990. С 27-28; Юдин Ю.И. Русская народная бытовая сказка и история// Историческая жизнь народной поэзии. Л., 1976. С. 152-172 (Русский фольклор; Вып. 16); Юдин Ю.И. Типология героев бытовой сказки//Вопросы теории фольклора. А., 1979. С. 55-61 (Русский фольклор; Вып. 19).

2 Ромм, Михаил. Точка отсчета//Москва. 1987. №11. С. 166.

3 См.: Харитонова, Валентина. Анекдоты (статья о подлинных анекдотах со множеством примеров)//Истоки: Альманах. Вып. 21. М., 1990. С. 371.

4 Ходакова Е.П. Каламбуры у Пушкина и Вяземского//Образование новой стилистики русского языка в пушкинскую эпоху. М., 1964. С.289.

5 Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1965. С. 459.