<< На главную страницу

В результате изучения русского сказочного и детского фольклора [2] нами было выделено четыре типа структурообразующих принципов – нанизывание, кумуляция, маятниковый и кольцевой повторы, на основе использования которых возникает цепевидная композиция. Она, на наш взгляд, представляет собой линейную последовательность звеньев*, соединенных между собой различными видами связи. Схематически это можно представить как |A+Б+В+...|, где буквами обозначены звенья, а вертикальными чертами – цепь.

Тип повтора, когда новое звено, присоединяясь к предыдущему, непосредственно связано только с ним и только через него осуществляет связь с цепью в целом, мы называем нанизыванием. Его можно представить в виде схемы: [а]+[б]+[в]+..., где буквы обозначают структурно соотносимые сегменты текста, а [ ] – их границы .

Тип повтора, когда присоединение нового звена происходит при обязательном повторении всех предыдущих звеньев цепи, причем их воспроизведение может осуществляться, начиная с первого или последнего звена, называется кумуляцией. Схематически его можно представить как [а]+[а+б]+[а+б+в]+... (прямая кумуляция); [а]+[б+а]+[в+б+а]+... (обратная кумуляция).

Тип повтора, который предполагает обязательное возвращение к началу, причем каждое последующее звено полностью повторяет предыдущее и в структурно-смысловом, и в формальном отношениях, определяется как кольцевой повтор. Количество звеньев в цепи зависит только от воли исполнителя или слушателя. Схематически этот тип можно представить как [a]n.

Последний тип повтора – маятниковый – предполагает наличие в тексте бинарной оппозиции, то есть двух совершенно равноправных по отношению друг к другу центров (формальных или смысловых). Внимание рассказчика поочередно переходит от одного из них к другому, причем такое колебание может продолжаться до бесконечности. В рамки звена входит вся оппозиция в целом, независимо от объема организующего ее текста (от нескольких слов до многофразовых блоков). Схематически этот вид повтора может быть представлен как: [a=б]n.

При изучении цепевидных структур в русском детском и сказочном фольклоре были выделены два плана для анализа: внешний, касающийся типов связи звеньев в цепи, и внутренний, относящийся к организации текста отдельных звеньев. Именно такой двуплановый подход к исследуемому материалу позволил выявить основное различие между нанизыванием с одной стороны и тремя другими структурообразующими приемами повтора (и прежде всего кумуляцией) с другой. Оказалось, что кумуляция, маятниковый и кольцевой повторы возникают только на уровне общетекстовой организации, а нанизывание встречается на любом уровне организации текста.

Однако теоретические выводы, сделанные на основе анализа локально ограниченного материала, можно и нужно распространить на изучение творчества других народов, что, по словам В.Я. Проппа, "создаст основу для всестороннего сравнительно-исторического изучения" [5, с.242] цепевидных структур. Первым шагом в этом направлении для нас стало исследование, проведенное на материале болгарского фольклора.

Отдавая себе отчет в том, что принципы повторяемости, используемые в процессе организации фольклорного текста, универсальны в том смысле, что встречаются более или менее часто во всех жанрах устного народного творчества (в песнях, заговорах и пр.), мы снова ограничили предмет своего исследования областью сказочного и детского фольклора.

Принцип нанизывания в болгарском фольклоре организует как часть текста, например в сюжете волшебной сказки "Братче-еленче" [СбНУ, кн. XLVIII, 1954, № 49] или бытовой сказки об охотниках-родопчанах [СбНУ, кн. XIV, 1897, № 7], так и всю сказку в целом.

По принципу сюжетно-композиционного нанизывания, когда повторяется один и тот же мотив, сопровождающийся репризой**, построены болгарские сказки на сюжеты "Волк-дурень" (АТ 122), "Коза-дереза" (АТ 212). Тип "Золотая рыбка" (АТ 333) в болгарском фонде нами не обнаружен. Что касается сюжета "Волк-дурень", то в отличие от русских вариантов, где несостоявшимися жертвами волка бывают конь, свинья и баран, в болгарских текстах количество животных (а значит и длина цепи) может увеличиваться до четырех-пяти. В них очень часто фигурируют такие животные, как осел, мул, коза, а также лиса. Интересен тот факт, что именно с образом осла связан мотив "поучить уму-разуму", когда, откликнувшись на просьбу волка, осел ведет его в деревню, где того бьют, то есть "учат".

Разработка сюжета "Коза-дереза" в болгарском фольклоре также имеет свою специфику. Здесь мы встретили варианты, в которых удлинение цепи произошло за счет увеличения количества персонажей, пасущих неблагодарную козу (три сына и три дочери). Отдельные звенья в цепи эпизода выпаса козы и изгнания из дома пасших скреплены репризой – повтором вопроса хозяина и ответа козы (также, как и в русских вариантах):

"- Козице деадовата, яла ле ми си, пила ле ми си?

- Деадо попе, ни съм яла, ни съм пила – на сух съм камен седеала,

суи съм грепки метала" [СбНУ, кн. XLVIII, 1954, № 45].

(- Коза-козынька, радость дедушкина, пила ли ты, ела ли ты?

- Дедушка-батюшка, не пила я, не ела – на камешке сидела, сухие катышки катала*.)

В отличие от русских вариантов, где описанной части может и не быть (дается другая завязка, не имеющая цепевидной структуры), в болгарских она всегда есть и обязательно связана со второй цепью, развивающей сюжет АТ 43, в котором из избушки выгоняют непрошеного гостя. Есть и еще одно отличие – в русских сказках пострадавшим всегда бывает заяц, а в болгарских – лиса, нору которой занимает коза (или козел – ярец-недодерец).

Принцип выделительного нанизывания акции по возрастающей сохраняется – лиса обращается за помощью к животным все более крупным и сильным – волку и медведю. Сохранен и принцип сбоя – козу выгоняет жук, персонаж, несопоставимый по своим размерам и силе с захватчиком.

Связь звеньев в цепи на уровне словесной организации текста поддерживается репризой – угрозой козла:

"Я съм ярец-недодерец, клин-дуп, клин-дуп.

Заби имам теслатури, дето дръпна, месо касам, клин-дуп, клин-дуп.

Уши имам лопатури, клин-дуп, клин-дуп.

Рогове имам еглатури, дето бодна, кръф потече, клин-дуп, клин-дуп" [СбНУ, кн. XLVIII, 1954, № 45].

(Я козел, пол бока ободрано, клин-дуп, клин-дуп.

Зубы у меня как ножи острые, кого укушу – мясо клочьями летит, клин-дуп, клин-дуп.

Уши у меня как лопаты, клин-дуп, клин-дуп.

Рога у меня как иглы острые, кого стану бодать – кровь рекой течет, клин-дуп, клин-дуп.)

Нанизывание акции, выражающей незавершенное действие, в болгарском детском сказочном фольклоре встречается в сюжетах "Смерть петушка" (АТ 2032) и "Петушок вышиб глаз курочке" (АТ 2021). Они имеют тождественную русским вариантам структуру. Отличие состоит лишь в том, что в первом случае жертвой становится курица, а во втором – козленок. Сюжет "Глиняный парень" (АТ 2028) отсутствует, однако его место занимает "Женитьба мыши", где рассказывается о поиске самой лучшей (самой сильной) невесты, которой оказывается кротиха [СбНУ, кн. LVIII, 1985, № 17].

Этот прием организации текста используется также волшебными сказками на сюжет "Братец и сестрица" (АТ 450) в той его части, где братец стремится напиться из следов, оставленных животными. Отличие от русских вариантов состоит в том, что в болгарских – это следы не домашних, а диких животных (медведя, волка и оленя). По мнению некоторых исследователей [3], это является свидетельством большей архаичности болгарского текста по сравнению с русским.

Нам встретился болгарский вариант сюжета "Мачеха и падчерица" (АТ 480), в котором рассматриваемый прием был использован для организации той части текста, где девушка, попавшая в дом вампира, дает согласие выйти за него замуж, но просит принести ей поочередно различные необходимые для невесты вещи. Каждое звено начинается с одного и того же диалога персонажей:

"- Зе-ле-кеш ме, ели не?

- Ке те зема, деaдо, ако ми купиш х" [СбНУ, кн. XLVIII, 1954, № 51].

(- Замуж пойдешь за меня, или нет?

- Пойду-пойду, дедушка, если купишь мне x.)

Длина цепи зависит только от фантазии рассказчика, но внутренне она ограничена сюжетом – девушка ждет рассвета, когда вампир исчезнет. Полученные же от него вещи остаются хитрой девушке в качестве приданого.

Если для сказки важна не сама повторяющаяся акция, а количество и тип персонажей, то возникает разновидность приема нанизывания – нанизывание персонажей. Как и в русском фольклоре, к такого типа организации текста тяготеют сюжеты типа "Звери в яме" (АТ 20А), где во вводной части происходит набор персонажей. От того, сколько персонажей набрано, зависит длина цепи следующего эпизода (столько раз звери будут решать, у кого мясо слаще или имя хуже).

Также, как и в русских текстах, набор может мотивироваться либо общеславянской темой – "испуг", либо специфически болгарской (которая встречается чаще) – хромой петушок находит монетку и отправляется на ярмарку. По дороге к нему присоединяются медведь, волк, лиса и заяц. Именно они и падают в яму, а петушок благополучно возвращается домой.

Отличие болгарских текстов от русских состоит еще и в том, что в них испуг зверей вызван специфической, исторически обусловленной причиной – старик, в дверь которого, падая с дерева, стукнул плод кизила, решает, что на село напали турки, и убегает в лес. По дороге он встречает сначала домашних, а потом диких животных – все они в равной степени испытывают страх перед реальной , но на сей раз ложной угрозой и присоединяются к старику:

"Бягай, Мецо, да бягаме, че отдолу идат турци-каталанци, отдето минат – кръв се ляе, мозък тече!" [СбНУ, кн. LVII, 1983, № 2].

(Бежим, Потапыч, бежим с нами! Идут на нас турки-янычары, где пройдут – там кровь рекой!)

Необходимо заметить, что мотивировка "испуг" в болгарских сказках чаще соединяется с сюжетом "Лиса-повитуха" (АТ 15), композиция которого основана на сходном приеме – утроении действия, который является лишь приемом "техники рассказывания" (термин А.И. Никифорова) [4].

В болгарском детском фольклоре, как и в русском, представлено значительное количество текстов, организованных по принципу нанизывания не на сюжетно-композиционном, а на словесно-текстовом уровне. Их структура, как отметил К.В. Чистов [6], максимально близка к абстрактной модели связного текста – тема-рематической цепочке (Ф. Данеш, тип 1) [7, 8]. Именно поэтому они обладают огромной устойчивостью – и сегодня нам удается записывать их в неизменном виде.

Внутренняя структура последнего звена цепи нанизывания в сюжете "Петушок подавился" (АТ 2032) представляет собой текст, организованный именно таким образом:

"Кравата се напасла и дала млеко. Петлето... га однело на свинюту. Она се наела и пущила масчицу. Он ю однел на обущарът. Обущарът намазал обущата и му ги дал. Петлето отръчало при момете. Оне му изплеле венъц..." [СбНУ, кн. XLIX, 1958, № 60].

(Корова наелась свежей травы и дала молока. Петушок... отнес его свинье. Свинья напилась и дала ему сала. Он отнес его сапожнику. Сапожник смазал ботинки и отдал их петушку. Петушок бросился к девкам. Они сплели ему венок...)

Следующей ступенью развития этой схемы можно считать такое ее словесное выражение, когда звено как бы распадается на два периода, один из которых содержит информацию об известном (тему), а другой сообщает новое (рему). В рамки одного звена, таким образом, входят и вопрос, и ответ на него:

"- Камо ти го, дървото? – Го изгоре фурната.

- Камо ти я, фурната? – Iа угаси реката" [СбНУ, кн.II, 1890, № 3, с.223].

(- Где оно, то дерево? – В огненной печке сгорело.

- Где она, та печка? – Вода ее загасила.)

Повторение одного и того же вопроса в начале каждого звена не только скрепляет все звенья по вертикали, но и позволяет, что было отмечено еще В.Я. Проппом на русском материале [5, с.25], распределить их по логическим рядам. И в болгарском материале мы встретили целевые ряды "зачем", например:

"- Чуму ти е предено? (- Зачем тебе та пряжа?

- Ке си ткаам платно. - Я сотку себе полотна.

- Чуму ти е платно? - Зачем тебе полотно?

- Ке си праа руо. - Я сошью себе cарафан.

- Чуму ти е руо?" [СбНУ, кн.II, 1890, №6], - Зачем тебе сарафан?)

а также ряды, объединенные вопросительным местоимением где:

"- Къде е тва яйчице? (- Где это яйцо?

- Изяде го момата! - Его съела девица!

- Къде е тая момата? - Где эта девица?

- Кя се скри в къщата. - В избу ушла!

- Къде е тая къщата? - Где эта изба?

- Изгори я огънят..." [СбНУ, кн.LVIII, 1983, с.948]. - В огне сгорела!)

В русских вариантах тексты с вопросительным местоимением где оказались исключительно однообразны: в них варьируется лишь обращение к первому персонажу (векушке-горожаночке, кисаньке-мурысаньке, козе), а остальные персонажи в цепи постоянны (кони, которых обязательно уводит Николка, который идет в клеть, уносимую водой, которую выпивают быки и т.д.); при этом лишь в заключительной части текста снова возможно варьирование. В болгарских текстах такое постоянство ни в одном из перечисленных логических рядов не отмечено.

Подобного рода структуры встречаются у болгар как среди прибауток, так и среди считалок, скороговорок, колядок и игровых текстов.

Кумуляция в текстах болгарских сказок, в отличие от русских, встречается гораздо реже и выступает только в виде вспомогательного приема, образуя цепь, параллельную нанизыванию. Таким образом организованы лишь сюжеты "Курочка подавилась"(АТ 2032) и "Напуганные звери"(АТ 20 С):

"Петелът отръчал при свинюту:

- Дай ми масчицу, да отнесем на обущарът, да ми даде обуща, да однесем на момите, да ми даду венъц, да го однесем на бунарът, да ми даде водицу, да си спасим кокошчицуту" [СбНУ, кн.XLIX, 1958, № 60].

(Петушок отправился к свинье:

- Дай мне сала, я отнесу его сапожнику, он даст мне ботинки, я отнесу их девкам, те дадут мне веночек, я отнесу его родничку, он даст мне водицы, чтобы напоить мою курочку.)

Необходимо отметить, что чисто кумулятивных сказок, в основе композиции которых лежит кумулятивная цепь (причем внутренняя структура отдельных ее звеньев представляет собой цепи, построенные по принципу нанизывания персонажей), в болгарском фольклоре нами не обнаружено. В русском же фольклоре это сказки на сюжеты "Репка" (АТ 1960) и "Теремок" (АА *282). Такого рода сказки мы назвали статичными, поскольку в них фактически отсутствует даже пространственное движение [2].

Прием маятникого повтора в болгарском фольклоре не используется, а текст, в основе структуры которого лежит кольцевой повтор, нам встретился всего один раз. Это докучная сказка на тему "У попа была собака", которая встречается и у западных славян, и в Германии. Отличительной чертой болгарского варианта является его прозаическая форма.

Итак, проведенное нами исследование показало, что в болгарском сказочном и детском фольклоре достаточно часто встречаются тексты, имеющие цепевидную композицию. Однако в отличие от русского фольклора не все структурообразующие принципы повтора участвуют в формировании такого рода структуры. Наиболее распространенным является принцип нанизывания, выступающий, как и в русских вариантах, на всех уровнях организации текста. Принцип кумуляции у болгар встречается значительно реже и лишь как параллельный приему нанизывания, а маятниковый и кольцевой повторы фактически не используются. Каких-либо других типов структурообразующего повтора нами обнаружено не было.

2. Амроян И.Ф. Типология цепевидных структур // Кунсткамера. Этнографические тетради.– СПб., 1995.– Вып. 8-9.– С.289-293.

3. Мороз Й. Древние обрядово-календарные мотивы в болгарской народной сказке "Братче-еленче" (АТ 450) // Български фолклор.– 1989.– №2.

4. Никифоров А.И. Народная детская сказка драматического жанра // Сказочная комиссия в 1927 г. – Л., 1928.– С.49-63.

5. Пропп В.Я. Кумулятивная сказка // Фольклор и действительность.– М., 1976.

6. Чистов К.В. Вариативность и поэтика фольклорного текста // IX Международный съезд славистов. История, культура и этнография славянских народов.– М., 1983. – С.143-169.

7. Danes F. Prace o semanticke strukture vety. Prehled a kriticky rozbor.– Praha, 1973.

8. Danes F. Syntaksicky model a syntaksicky vzorec // Ceskoslovenske prednasky pro V Mezinarodni sjezd slavistu v Sofii.– Praha, 1963.
Материал размещен на сайте при поддержке гранта СARN99-WEB-II-27 Американского Совета по Международным Исследованиям и Обменам (АЙРЕКС) из средств, предоставленных Корпорацией Карнеги - Нью-Йорк.