Виктор Соснора: "Лучшего времени у нас еще не было…"
(интервью в газете "Россия", 1991. № 33 (14). 24 - 30 августа. С. 8).
- В 63-м меня приняли в Союз писателей и… перестали печатать. Между прочим, мы тогда в этот Союз и не рвались вовсе. Это сегодня все силы некоторых молодых людей направлены только на то, чтобы попасть туда.
Почему меня перестали печатать? Ну, во-первых, формально этого как бы и не произошло - раз в пять лет переиздавалась моя старая книжка, и таким образом создавалась иллюзия, что я все время печатаюсь. На самом же деле за эти годы у меня накопилось дома на поках более 30 книг ненапечатанных стихов и 4 романа. Один из них - "Дом дней" - в прошлом году появился в "Звезде".
Во-вторых, признаться честно, мне и самому иногда становится интересно узнать - почему же меня столько лет не печатали? Я этого, представьте, до сих пор не знаю. Вообще-то многие "почему" остаются без ответа…
- А вы сами когда-нибудь решали для себя вопрос - "как писать"?
- Тридцать лет назад я писал по-другому. Теперь я пишу… по-другому тоже. Я имею в виду методы, приемы, формы. Меня совершенно не интересует и никогда не интересовало, о чем я пишу. Интересовало другое - как.
Сейчас в мире живет не менее 10 миллионов профессиональных писателей. Из них тысяч сто с мировым именем. Как вы думаете, может ли кто-нибудь из них сказать что-либо новое в логике, политике, религии? Нет. Для этого нужно быть Платоном, Талейраном или Фомой Аквинским. Вот и пережевывает каждый из писателей в своей стране самые избитые общественные, политические или религиозные мысли. Зачем?
Проблема, которая встает перед писателем, - идти ли по этой дороге, писать ли впустую, самонаслаждаясь, или же смотреть на мир. Ведь человек отличается от других обитателей Земли тем, что смотрит на мир. Тот, кто отворачивается от мира, уже ничего не значит сам в себе, он ничего не увидит. Если же я смотрю, если я более-менее оригинален - значит что-то не то, что вы, я увижу. И напишу. Не важно, что величина предмета или события не играет никакой роли. Важно, что я увиел то, чего не видел никто. Увидел что-либо, отличное от лругих, - только в этом есть смысл художника. Ни одного нового чувства в этом мире я не опишу. И ни одного чувства нового нет ни у Шекспира, ни у Пушкина, ни у Гете - все это старые чувства. Есть только новое видение мира.
- "Оттепель" Хрущева жала нашей литературе новые яркие и самобытные имена писателей, художников. В эпоху "перестройки" Горбачева, наоборот, не взошло, кажется, ни одной новой звезды нигде - ни в музыке, ни в науке, ни в литературе… Почему?
- Поставим все на свои места. Во-первых, "оттепель" не дала литературе никаких новых имен. Наоборот, это литература дала "оттепели" имена. Такое совпадение, что поколение "шестидесятников" - поколение очень талантливых людей - пришлось именно на эту политическую эпоху. Не будь Хрущева, они все равно развернулись бы в полную меру, но только никто не смог бы публично себя проявить. А может быть, и сумели бы - кто знает? А сейчас вот пришли другие, новые поколения - увы, художественно неталантливые, неодаренные. Почему? Это необъяснимо. Может быть, цикл не подошел, может быть, не там звезда стоит. Вы же не спрашиваете у меня, почему в России до конца XVIII - начала XIX века вообще не было ни одного писателя с мировым именем. Не было и все - значит, не пришло время. Потом вдруг появились - сразу много.
Так что отсутствие ярких имен - это вовсе не социальное и не полиическое явление. И даже не географическое: ярких имен сегодня нет нигде. Способных много - сотни, тысячи, а вот имени нет ни одного. Может быть, это и хорошо - если бы одновременно существовало несметное количество талантливых людей, то мир бы просто погиб, ведь все таланты со странностями…
- Не напоминает ли вам нынешняя ситуация в стране 60-е годы? Не боитесь ли вы, что мы снова от "оттепели" возвратимся к "морозу"?
- Политика меня не интересует, поскольку я в ней бессилен что-либо предложить - здесь я не профессионал. Когда поэт становится депутатом, выступает на съезде и произносит речь о сельском хозяйстве - до чего же это нелепо и дико! Да откуда ему знать про сельское хозяйство? Если бы каждый человек у нас честно и добросовестно, с полной отдачей и до конца исполнял только одну свою профессию, мы, видимо, были бы самой счастливой и богатой страной в мире.
Что касается сегодняшней ситуации, то она не напоминает мне ничего. Я живу в этой стране уже 54 года и не нахожу ни малейших изменений в наших делах. А в том, что я все-таки вижу, для меня нет ничего нового - ни "оттепели", ни "мороза". Все как было - так и есть, чистая декорация. Но все же лучшего времени, чем сейчас, у нас еще не было. И повода для паники я пока не вижу. На мой взгляд, сегодня поворот обратно невозможен. Объясню это очень просто. Люди, все "круги" - и средние, и верхние - наконец почувствовали жизнь и захотели жить. Последние десять лет, до 1985 года, уже не жил никто, ни на каком уровне. Пьянство, обжорство - это, согласитесь, не жизнь…
- Ваши планы на будущее?
- Сейчас я готовлю к печати книжку. Не буду пока о ней рассказывать подробно. Кроме того, пишу рассказы для будущей книги - "Книги пустот". Эти рассказы - о чем угодно, фантасмагории. Я же не реалист в обычном смысле слова и пишу только то, что кажется необходимым мне.
Беседовала Лариса Усова.
