Виктор СОСНОРА
ИЗГНАНИЕ И ЛИТЕРАТУРА
Речь на международной конференции писателей "Изгнание и литература" (Белград, 1988 г.)
ЛИТЕРАТУРА
Прежде, чем ставить тему "Изгнание и литература", очертим границы литературы. Я не знаю ни одного, кто б не писал, от маршала мирных лет и до доярок по мерзлой воде - пишут все, и не по своей специальности, а художественно. Но это не писатели. Ни один из этих кресел не написал книгу жизни, и это не литература, а конец.
Сейчас нет народа, есть численность. Вместо того, чтобы стать отличным подспорьем в работе, грамотность повлекла за собой всеобщее упование на творчество. Обучившись грамоте под забором на Алтайском хребте, едут в Москву, берут метлу, нюхают клей, женятся на пишущих девушках, пишут романы по 500 страниц, где нет мата, но есть быт. Неталантливо. И это не писатели. И играющий свои бледные и слабые слова под гитару, и кричащий их хрипло и надрывно - и это не литература. Литература потерялась, растворилась в чтиве, в партийных амбициях графоманов. Эти выкрутятся.
Отбросим их и оставим тех, кто пишет для людей. Имея учителями Тургенева, Толстого и Чехова, для людей пишут все нобелиаты. Книги этих, имея достоинства, стали массовым чтивом, у них общедоступный язык, этнос, мораль, это культурно и... безнадежно. Это реализм. Искусства в этом нет, это низкий уровень психики, социальное жеманство и бездуховность, они не имеют никакой личностной роли и мире, эти знатоки.
Поэтому я зову к скромности, и если поэта спросят, что такое литература, он может ответить одно - это я; я говорю о литературе, т. е. о себе, а если я говорю о себе, то и перехожу к теме "изгнание".
ИЗГНАНИЕ
Я буду отвергать тезисы, один за другим. Творчество не акт изгнания, а гром в себе, жизнь с пишущей машинкой или страусовым пером, кому как лучше. Но в этом громе есть и просветы быта (к сожалению!), чтоб смотреть на людей. И в этих просветах убито много: Аполлинер искалечен и умер от ран, Сент-Экзюпери уводит самолет вне земли, мать Мария идет в гитлеровскую печь с еврейскими детьми, Вирджиния Вульф покончила с собою потому, что война вне ее совести, Лорка расстрелян фашистами, Есенин, Маяковский и Цветаева берут две петли и пулю, Бенедикт Лифшиц удавлен дважды. Итак, творчество не акт изгнания, а свободный труд, влекущий за собою убийство извне. Я прошу обратить внимание, как выбирает бытие, кому жить, а кому быть убитым: реалистам цвет жизни, а эстетикам вспых пуль и круги петли. Эстетик не скрытен, не доброволец, его отделяют от людей, идущих рядами. Поэт не солдат, смешно и нелепо приравнивать к штыку перо, перо не штык, а часть птицы, в которую наливают чернила и пишут. Я строю в ночь мир, мир построен, "сегодня я гений" сказано, что дальше, что завтра? Ни о каком диалоге с обществом не может быть и речи, общество пишет и читает само себя. Но есть души, и они ждут слов, и их немало, и эту элиту прекрасно понимали и на Западе и на Востоке, но только в 20-м веке, когда художников слова смешали с теми, кто пишет, то есть смешали с грязью, - встает вопрос: Катулл, Вийон, Пушкин, Негош, Эдгар По, Гоголь, Велимир Хлебников - эту надкультуру одиночек - куда девать - трактовать? Но и одиночество не изгнание, у него результат - книга, а книга - форма общения. Опростимся ж, есть лишь одна форма изгнания писателя из общества - непечатание, остракизм, а остальные виды изгнаний только следствие. Я не о себе, этим займутся, скажу только, что я автор 31 книги стихотворений, 8 книг прозы, 4 романа и 6 пьес - и все это не опубликовано. Я самый элементарный изгнанник русской литературы, и мою ситуацию можно трактовать шире, как изгнание из жизни.
ВЫВОД
Сталин пускал из тюрем на смерть, и охотно шли. Поэт - генерал Доватор брал из лагерей тех, кто мог сидеть на коне, имянных и безымянных. Рыжие, саврасые, гнедые эскадроны, построенные треугольниками по правилам супрематизма, - кто составлял легендарную бригаду прорыва, - 12 тысяч, все до одного поэты, египтологи, фольклористы, талмудисты, полиглоты, ориенталисты и муэдзины, - то есть все поющие! Их выпустили как собак, даже не покормили в Казахстане, а кое-как одев, дали по сабле и пустили в атаку. Они мчались на танковую армию Гудериана, безоружные, с одной сабелькой и рубили танки, прыгали с коней в открытые люки и дрались зубами...
Больше я не могу прибавить ни слова к теме "Изгнание и литература".
